Часы-убийцы - Карр Джон Диксон - Страница 16

– Не было мистера Полла, – чуть поколебавшись, ответил Карвер. – Он уехал на пару дней к своему дяде, сэру Эдвину, – тому, который заказал у меня башенные часы... Мне пришло в голову, что, возможно, это он неожиданно вернулся. Подумал еще, что придется сказать ему о непредвиденной задержке в работе – чтобы сделать новые стрелки, мне понадобится несколько дней. Хорошо хоть, что механизм остался цел – пропали только шайбы и болт, которыми стрелки крепятся к оси.

Хедли наклонился вперед.

– Давайте-ка чуть подробнее поговорим об этих часах. Итак, вчера вы их закончили, покрасили...

– Нет, нет. Если уж быть точным, я их закончил и испытал механизм два дня назад. Там были кое-какие сложности, хотя это и простое маятниковое устройство. Позавчера я также покрыл их слоем эмали... Нет, нет, не позолоты, – нетерпеливо добавил он, видя, что глаза Хедли устремились к стрелке. – Обычной эмали, которая защищает башенные часы от ржавчины. – Сразу после этого я поставил их у открытого окна, чтобы эмаль поскорее высохла. Было очевидно, что никакому вору не придет в голову украсть такую восьмидесятифунтовую махину. И действительно, там, в открытой комнате, куда любой мог легко проникнуть, – никто даже не притронулся к ним...

Мелсон услышал, как Фелл негромко выругался.

– А вчера вечером я нанес позолоту. Перенес их сюда, поставил в нише и накрыл стеклянным колпаком, чтобы пыль не садилась на свежую позолоту. Именно в этой комнате дверь всегда заперта, а к сейфу вдобавок подключено сигнальное устройство. И все же вчера ночью, хотя ключ от запертой двери был у меня, кто-то открыл замок и украл стрелки. Чистая фантастика, господин инспектор! Разрешите, я покажу?

Инспектор жестом остановил поднявшегося с места Карвера.

– Минутку. Кто знал, что прошлой ночью часы были здесь?

– Все знали.

– Трудно снять с часов стрелки? Я имею в виду – для неспециалиста?

– Да нет, в данном случае совсем просто. Нужна только подходящая отвертка. Конечно, чтобы снять обе стрелки с оси, пришлось бы немного повозиться, но... – Карвер пожал тяжелыми плечами и уныло махнул рукой. Сейчас он выглядел крайне усталым и измученным.

– Спасибо, теперь у меня остался к вам только один, но очень важный вопрос. Настолько важный, – в голосе Хедли появилась зловеще ласковая нотка, заставившая Карвера поднять глаза, – что, уклонившись от искреннего ответа, вы можете попасть в чертовски опасное положение. – Хедли сделал небольшую паузу. – Постараюсь выражаться как можно точнее. Я хочу знать, где были вы и остальные жильцы этого дома, в первую очередь женщины, во вполне определенное время вполне определенного дня. Конкретно – во вторник, 27 августа, с половины шестого до шести часов вечера.

Карвер был явно напуган. После короткой паузы он проговорил:

– Очень хотел бы вам помочь, но, право, не знаю. Вторник?.. Я так плохо запоминаю даты. Не знаю. Как припомнить какой-то определенный день, когда он ничем не отличается от остальных?

– Такой день вы не можете не помнить, – равнодушно заметил Хедли, даже если позабыли обо всех остальных. В этот день из универмага "Гембридж" на Оксфорд-стрит были украдены дорогие часы – ваша собственность. Надеюсь, вы не забыли?

– Не знаю, право, не знаю... – после мучительной паузы пробормотал Карвер. – Но теперь, кажется, начинаю кое-что понимать. Человек, убитый здесь в доме, был полицейским сыщиком. И вы думаете, что он погиб так же, как тот несчастный парень из универмага. – Карвер говорил глухим, словно в трансе, голосом, крепко ухватившись за ручки кресла. – А убийца, по-вашему, женщина. Да вы просто с ума сошли!

Хедли взглянул на Мелсона и сделал едва заметный жест. Мелсон кивнул, показывая, что понял, тихонько подошел к двери и приоткрыл ее на несколько дюймов. Сердце Мелсона громко билось, ему казалось, что весь дом прислушивается к происходящему в этой комнате.

Хедли заговорил. Его слова гулко отдавались в ночной тишине.

– Один из живущих в доме обвиняет другого в убийстве, – сказал он. – Из рапорта инспектора Эймса, полученного мною сегодня вечером, нам известно имя человека, выдвинувшего обвинение. Если он готов сейчас, перед нами, повторить свое обвинение – все в порядке. Большего, однако, я обещать не могу, мистер Карвер. Если этого не произойдет, я вынужден буду арестовать его, как человека, скрывающего важные улики в деле об убийстве.

Сделав знак Мелсону закрыть дверь, Хедли уже обычным голосом продолжал:

– Если бы вы все же постарались припомнить, где находились жильцы дома в указанные мною полчаса, то у вас для этого есть еще сегодняшняя ночь, мистер Карвер. Спасибо, пока все.

Карвер встал и неуверенными шагами вышел из комнаты. Мелсон знал, что дом уже бурлит, что в нем, пробуждая страх, все еще отдаются эхом слова инспектора. Фелл швырнул в камин потухшую сигару.

– Вы уверены, Хедли, что поступили разумно?

– Я бросил камень в муравейник. Надо было так сделать, черт возьми! – Поднявшись, Хедли стал расхаживать по комнате. – Разве не ясно, что иначе мы не сможем использовать свои преимущества? Все было бы в порядке, если бы я мог сохранить в тайне то, что Эймс служил в полиции. Это, однако, невозможно. Завтра они все равно узнают, а если и нет, то послезавтра, когда присяжные будут выносить решение о причине смерти. Каждого заинтересует, чем, собственно, занимался здесь Эймс... И пока не выяснилось, что мы не знаем, кто являлся информатором Эймса, желательно, чтобы этот человек уже дал показания. Почему он, или она, не хочет заговорить? В конце концов, он обвинил кого-то перед Эймсом. Почему бы ему не передать свои сведения мне?

– Не знаю, – произнес Фелл, ероша свои огненно-рыжие волосы. – Меня тоже беспокоит его молчание, только я как-то не верю, что он или она будет давать показания.

– В достоверности рапорта вы, однако, не сомневаетесь?

– Нет, конечно. Меня тревожит исключительная осторожность неизвестного осведомителя. Возможно, он рискнул бы проскользнуть к нам и тайно поделиться тем, что ему известно. Сейчас, однако, когда все слышали ваше выступление, он в такой панике...

– Паника, – угрюмо кивнул Хедли, – это как раз то, что нам нужно. Если у кого-то в доме есть какие-то подозрения, то мы скоро услышим о них. Мои слова должны чертовски обеспокоить этого человека, или я совсем не разбираюсь в людях. Если и теперь он будет молчать, значит, для осторожности у него есть какая-то невероятно важная причина. Хотите пари, Фелл, что через пять минут кто-то, из них постучит сюда и изъявит желание поделиться кое-чем?.. Между прочим, что вы скажете об услышанном нами от Карвера?

Фелл стукнул кончиком трости по углу стола.

– Две вещи, – проворчал он. – Одна из них для меня загадка, а другая – нет. Первая – пока часы находились, как это подтверждает и Карвер, в доступном месте, никому не приходило в голову украсть стрелки. Вор ждал, пока часы запрут, более того, пока их покрасят. Если он действительно хотел этими стрелками кого-то убить, то к чему было идти на лишний риск испачкать перчатки и костюм этой липкой дрянью, которую можно отмыть только бензином? Разве что... разве что...

Фелл громко откашлялся:

– Э... кхм... Есть над чем поразмыслить, не правда ли? – Он покосился на Хедли. – Второй момент любопытный, но не представляющий загадки: Карвер слышал, как в половине двенадцатого кто-то отпирал дверь. Вначале он подумал, что это неожиданно вернулся домой Полл, а потом, узнав, что Стенли здесь, в доме, решил, что цепочкой загремел Боскомб, впуская Стенли. Бос-комб подтвердил это...

– И солгал?

– И солгал, если только я могу верить собственным глазам, – кивнул Фелл, с шумом раскрывая свой портсигар.

Мелсон переводил взгляд с инспектора на Фелла и обратно.

– Но почему? – в первый раз громко вырвалось у него.

– Потому что, скорее всего, Стенли к тому времени уже находился в доме, – ответил инспектор. – В этом вы правы, Фелл. Во всяком случае, в пользу такого предположения говорит то, что мы увидели за ширмой в комнате Боскомба. Как вы помните, за ширмой стоит газовая горелка, и кто-то разлил там молоко и перевернул коробку с кофе. Наверняка не Боскомб. Этот педант сразу бросился вытирать пол, услышав слова Фелла о беспорядке за ширмой. Конечно же, за ширмой скрывался Стенли... Боскомб и Стенли курили и пили, но потом очистили пепельницу и вымыли стаканы, стараясь создать впечатление, будто в комнате находился только один человек – Боскомб.