Девушка и призрак - Кинселла Софи - Страница 67

— Вероятно, вы правы.

Мы долго сидим молча, наслаждаясь картиной.

— Она настраивает на лучшее, — признается женщина. — Я частенько заглядываю к ней в обеденный перерыв. Просто чтоб взбодриться. И дома у меня есть репродукция. Дочка подарила. Но с подлинником, конечно, ничто не сравнится.

У меня сдавливает горло, но я мужественно улыбаюсь в ответ.

— Вы правы. С подлинником ничто не сравнится.

Как раз в этот момент к картине подходит японское семейство. Мать указывает на ожерелье, дочка протяжно вздыхает, потом обе синхронно вскидывают головы и молча смотрят на лицо Сэди.

Мир обожает Сэди. А она даже не подозревает об этом.

Я звала ее до хрипоты, снова и снова, высовывалась из окна на улицу. Но она не отозвалась. Не слышала или не хотела слышать. Я смотрю на часы и резко вскакиваю. Пора. Скоро пять часов. Меня ждет Малькольм Глэдхилл, хранитель коллекции.

Спускаюсь в фойе, представляюсь секретарю и жду среди толпы французских школьников. Наконец слышу голос: «Мисс Лингтон?» Мужчина в сиреневом костюме, с каштановой бородой, торчащими из ушей пучками волос и хитрыми глазами похож на Санта-Клауса, и я тут же проникаюсь к нему симпатией.

— Это я. Здравствуйте.

— А я Малькольм Глэдхилл. Прошу вас.

Он ведет меня к потайной дверце, мы поднимаемся по ступенькам и проходим в угловой кабинет с видом на Темзу. Повсюду открытки и репродукции с картин — на стенах, в книгах и даже на его огромном компьютере.

— Итак, — он предлагает мне чаю и садится, — ваш приход связан с «Девушкой с ожерельем». Но я не совсем понял, что именно вы хотите. Может, объясните? — Он настороженно смотрит на меня.

Понятно, мое сообщение показалось ему слишком туманным. Но я не хотела посвящать во все подробности секретаршу и просто сказала, что речь идет о «Девушке с ожерельем» и что это дело жизни и смерти, вопрос государственной важности и национальной безопасности.

Уверена, для знатоков искусства мое заявление станет настоящей сенсацией.

— Объясню, — киваю я. — Во-первых, это не просто «девушка». Это моя двоюродная бабушка. Взгляните.

Я достаю фотографию Сэди с ожерельем в доме престарелых.

— Обратите внимание на ожерелье, — добавляю я.

Не зря мне сразу понравился этот Малькольм Глэдхилл. Он все правильно понял. Выпучил глаза. Щеки его порозовели от возбуждения. Переводит изучающий взгляд с меня на фотографию. Потом внимательно разглядывает ожерелье. Наконец издает странный звук, стараясь подавить возбуждение.

— Вы утверждаете, что это и есть Мейбл с картины?

Как же мне надоела эта кличка.

— Ее звали не Мейбл. Она ненавидела это имя. Ее звали Сэди. Сэди Ланкастер. Она жила в Арчбери и была возлюбленной Стивена Неттлтона. Из-за нее отец отослал его во Францию.

Малькольм Глэдхилл молчит и тяжело дышит, раздувая щеки.

— У вас есть еще какие-нибудь доказательства? Другие документы? Старые фотографии?

— Разве вам этого недостаточно? — начинаю сердиться я. — Она хранила ожерелье всю свою жизнь. Какие еще доказательства вы хотите получить?

— А где теперь ожерелье? Оно у вас? А сама леди еще жива? — Когда эта мысль приходит ему в голову, глаза его чуть не выскакивают из орбит. — Как бы это было…

— К сожалению, она недавно умерла, — обрываю я его, пока он окончательно не потерял рассудок от радости. — Ожерелья у меня нет. Но я как раз его ищу.

— Что ж, — Малькольм Глэдхилл достает клетчатый платок и вытирает вспотевший лоб, — в подобных случаях проводится тщательное расследование, прежде чем прийти к какому-либо выводу…

— Это она, — уверенно повторяю я.

— Я отправлю вас в наш исследовательский отдел. Они очень внимательно отнесутся к вашей истории и изучат все существующие доказательства…

Он ведет себя как обычный чиновник. Такова жизнь.

— С удовольствием побеседую с ними, — вежливо отвечаю я. — Уверена, они согласятся со мной. Это она.

Заметив открытку с изображением «Девушки с ожерельем», прикрепленную к компьютеру, кладу ее рядом с фотографией Сэди. Мы молча смотрим на изображения. Два восхитительных дерзких глаза на первом — два старческих на втором. И лишь сверкающее ожерелье, верный талисман, связывает их.

— Когда ваша двоюродная бабушка умерла? — вкрадчиво спрашивает Малькольм Глэдхилл.

— Несколько недель назад. Она жила в доме престарелых с начала восьмидесятых годов и мало что знала о происходящем в мире. Ей никто не сказал, что Стивен Неттлтон прославился. И ее портрет — тоже. Никому не было до нее дела. Но я хочу восстановить справедливость.

Малькольм Глэдхилл кивает.

— Ну, если наши исследователи докажут, что именно она изображена на портрете… Поверьте, мир запомнит ее имя. Недавно наш маркетинговый отдел проводил опрос, и «Девушка с ожерельем» оказалась самой популярной картиной в галерее. Чем больше о ней станет известно, тем лучше. Это чрезвычайно ценный экспонат.

— В самом деле? — переполняюсь гордостью я. — Она была бы польщена.

— Давайте я позову коллегу, и он взглянет на фотографию. Он настоящий фанатик творчества Мелори, и ваша история его наверняка заинтересует.

— Секундочку, — поднимаю руку я. — Пока вы никого не позвали, давайте обсудим еще одну деталь. С глазу на глаз. Мне нужно знать, как попала к вам эта картина. Она принадлежала Сэди. Лично ей. А теперь я вижу ее здесь.

Малькольм Глэдхилл напрягается.

— Так и думал, что рано или поздно это всплывет, — бормочет он. — После вашего звонка я посмотрел документы и выяснил подробности сделки. — Он открывает папку, все это время лежавшую на рабочем столе, и разворачивает пожелтевший от времени листок бумаги. — Полотно появилось у нас в начале восьмидесятых.

Появилось? Но откуда?

— Оно же было утрачено при пожаре. Никто не знал, где картина. Как же она попала к вам?

— К сожалению, — Глэдхилл мнется, продавец при совершении сделки пожелал сохранить инкогнито.

— Инкогнито? — Меня переполняет ярость. — Но это чужая картина! Стивен подарил ее Сэди. Кто бы ни завладел полотном, он не имел права его продавать. Вы обязаны проверять такие вещи!

— Мы и проверили, — парирует хранитель. — Право собственности было доказано. Галерея провела тщательное расследование и постановила, что владелец имеет право продать картину. Разумеется, продавец предоставил все гарантии…

— И тем не менее этот человек солгал! И знаете что? Я налогоплательщица и честно финансирую вас. И я настоятельно требую сообщить мне имя этого чертова продавца! Немедленно.

— Девочка, вы ошибаетесь, — ухмыляется Малькольм. — Мы частная галерея, вы нас уж точно не финансируете. Поверьте, я рад был бы прояснить ситуацию не меньше вашего, но существует определенное соглашение. У меня связаны руки.

— Придется вернуться с полицией и адвокатами. Я заявлю о краже картины, и вам все равно придется открыть имя.

Глэдхилл шевелит косматыми бровями.

— Разумеется, если полиция даст распоряжение, мы подчинимся.

— Вот и прекрасно. Полицейские — мои хорошие друзья, — мрачно добавляю я. — Например, инспектор Джеймс. Он с большим интересом выслушает ваши объяснения. Полотно являлось собственностью Сэди, а теперь оно принадлежит моему отцу и его брату. И мы не станем сидеть сложа руки.

Я полна решимости. Надо установить истину. Картины не появляются из воздуха.

— Я могу понять ваше волнение, — кивает Малькольм Глэдхилл. — Поверьте мне, галерея очень щепетильно относится к правам собственников.

Он не смотрит мне в глаза. И практически не отрывает взгляда от листка. Там указано имя продавца. Я точно знаю. Может, броситься через стол, повалить на пол и…

— Что ж, и на том спасибо, — любезно говорю я. — Не сомневаюсь, мы еще увидимся.

— Разумеется. — Хранитель убирает листок в папку. — Но я все-таки хотел бы представить вас моему коллеге Джереми Мустою. Уверен, он захочет взглянуть на фотографию вашей двоюродной бабушки…

Через несколько минут худощавый мужчина склоняется над снимком Сэди и несколько раз подряд повторяет «замечательно».