Разбудить смерть - Карр Джон Диксон - Страница 41

6. Почему она делала вид, что никогда не бывала в Англии?

7. Как объяснить ее ответ на вопрос мисс Форбс, имеет ли латинская надпись какое-то значение? Вы помните, она ответила: «Только если вы сможете ее прочитать; и в этом ее смысл».

8. Как убийца проник в запертый бельевой чулан в «Королевском багрянце»?

9. То же самое. Как убийца — если это не Гэй — сумел забраться в запертый ящик бюро в кабинете Гэя, ключ от которого имеется только у хозяина? Обратите внимание, что убийца способен без труда проникать в любое помещение, куда ему вздумается.

10. Почему из сумочки миссис Кент и из ящика в кабинете Гэя исчезли мелкие деньги?

11. Предварительно мы должны предположить, что в случае с миссис Кент именно убийца выставил в коридор две непарные туфли и повесил на дверь табличку «Не беспокоить». Если он хотел, чтобы его не беспокоили, то это понятно. Но он написал там слова «Мертвая женщина», да еще красными чернилами, как бы желая привлечь к себе внимание, пока находился еще там. Почему?

12. Возможно, это самый интригующий вопрос в данном расследовании. Мы полагаем (и я считаю — справедливо), что убийца, одетый как служащий гостиницы и несущий стопку полотенец, был впущен в номер 707 самой миссис Кент. Хорошо. В это время, как мы знаем от другого свидетеля — Рейберна, — ключ от номера был в сумочке миссис Кент. Но на следующее утро этот ключ был обнаружен Рейберном торчащим из замка снаружи. Вы улавливаете интереснейший двойной поворот? Убийца входит в комнату. По какой-то причине он достает ключ из сумочки, обнаружив его во время обыска комнаты, и вставляет его снаружи. Почему?

Доктор Фелл сложил разрозненные листочки в пачку и сделал над ними гипнотические пассы.

— Eh bien — вопросил доктор. — Какой из них показался вам особенно интересным?

— Как третейский судья, — ответил Кент, — я бы выбрал второй вопрос. А именно — что случилось с этим загадочным костюмом? Это относится ко всем, в том числе к Гэю. Но, кажется, костюм растаял как дым. Убийца не мог отделаться от него никаким способом, по моим представлениям. Он не мог выкинуть его из окна, сжечь, спрятать. Думаю, вы это проверили. Вероятно, мы должны логически предположить, что он должен находиться где-то в гостинице. А значит, это была форма, занятая или украденная у кого-то из служащих. Вряд ли стоит допустить, что убийца бродил по зданию гостиницы, наобум разыскивая форму. Скорее похоже на сговор. Таким образом, мы вновь возвращаемся к гостинице — как в моей версии против управляющего.

— И вам больше ничего не приходит в голову? — Доктор Фелл с любопытством смотрел на Кента. — А кто-то из ваших друзей не выдвинул никакого предположения? Ну же! Уверен, кто-то придумал остроумную теорию. Например, версия Рейберна?

— Нет, мы с ним мало виделись. Предположений не было, за исключением…

Он замолчал, допустив промах.

— За исключением чего? — быстро спросил доктор Фелл.

— Ничего особенного. Это было только…

— Ваш тон достаточно нам сказал. Как ведущий совещания, я попросил бы вас поделиться с нами, на чем вы остановились?…

— Так, просто дурацкое предположение… что убийца мог оказаться женщиной. Вероятно, вы тоже думали об этом?

Доктор Фелл и Хэдли обменялись взглядами. Доктор усмехнулся.

— Вы ко мне несправедливы, — с небрежным добродушием произнес доктор. — Эта мысль пришла мне в голову одной из первых. Вы хотите сказать, что именно форма должна была нам внушить, что в ней расхаживает именно мужчина?

— Да. Но вы понимаете, почему этого не могло быть? Я говорю о замшевых туфлях. Прежде всего, женщина не могла выставить в коридор непарные туфли. Она бы отобрала пару. Во-вторых, что гораздо важнее, она никогда бы не выставила замшевые туфли, которые не нуждаются в чистке ваксой. Значит, это был мужчина. Я понимаю, когда задумываюсь о том, что замшевые туфли не нужно чистить. Но если бы я был убийцей и мне нужно было просто выставить в коридор пару туфель, сомневаюсь, что я подумал бы о такой мелочи в тот момент. Я подхватил бы любую подвернувшуюся под руку пару туфель. Как это и сделал убийца.

— Если только, — с облегчением вздохнул доктор Фелл, — это не было двойным трюком. Убийца был женщиной. Она хочет, чтобы думали, что она мужчина. Думаю, вы признаете, что это — главный смысл обмана. Она усиливает его, намеренно выбрав непарные туфли, чего женщина никогда бы не сделала.

Кент задумчиво уставился на кружку.

— Я понимаю, — признал он. — Это очень удобный прием для романа. Благодаря ему вы можете доказать все, что угодно. Или почти все. Но в душе я никогда этому не верил. Помните знаменитый отрывок, где Дупин показывает, как можно угадать направление, в котором станет работать ум человека? В качестве примера он берет школьную игру в чет-нечет. Вы прячете в одной руке мраморный шарик. Второй играющий получает этот шарик, если угадывает, в какой он руке. Игра продолжается до последнего шарика. Оценив умственные способности противника, вы мысленно ставите себя на его место, размышляете, как бы он это сделал, и выигрываете все шарики. Так вот, здесь это не срабатывает. Я пытался такое проделать. Это не срабатывает, потому что, даже если вы точно совмещаете два способа размышления, остается различие в стратегии. И если вы попытаетесь применить правила этой игры в ситуации, когда противник действует исключительно наудачу, вы построите такую сложную конструкцию, что уже не вспомните, с чего начали.

— Неужели вы серьезно думаете, что большинство убийц прибегают к таким затейливым тонкостям? У них нет на это времени. И мне кажется, они слишком опасаются быть неправильно понятыми.

Открылась дверь, и в зал вошел сэр Гайлс Гэй.

По выражению его лица было понятно, что он слышал последние слова и обдумывал их. Вместе с ним в комнату проник порыв холодного ветра, отчего пламя в камине взметнулось ввысь. На церковных часах громко пробило десять. Из бара выгоняли последних посетителей, время от времени громко хлопала дверь и доносились слова прощания. Гэй стоял в нахлобученной на лоб мягкой шляпе и теплом пальто. Под мышкой он держал трость.

— Я немного запоздал, джентльмены, — официальным тоном произнес он. — Прошу меня простить.

— Что-нибудь выпьете? — вежливо поинтересовался доктор Фелл, протягивая руку к колокольчику. — Мы остановились здесь ночевать и можем сделать заказ.

— Да, я знаю. — Гэй стягивал перчатки, одновременно изучая их лица. — Вы предпочли остановиться здесь, а не воспользоваться моим гостеприимством. Означает ли это, что вы не можете обедать с человеком, которого собираетесь арестовать? Во всяком случае, я не могу воспользоваться вашей любезностью.

— Вопрос о том, чтобы арестовать вас, сэр Гайлс, даже не стоит, — сухо проинформировал его Хэдли. — Вас попросили ответить на кое-какие вопросы. Почему-то вам понадобилось для этого несколько часов. По настоянию Фелла я согласился подождать. Теперь вы можете нам что-нибудь сказать?

Гэй положил на стол шляпу и трость и улыбнулся шляпе. Придвинув себе кресло, он осторожно уселся. Казалось, старик прислушивался к вою пламени в камине.

— Да, я готов рассказать вам правду. — Он оглядел их. — Должен предупредить, вы разочаруетесь. После того как я все расскажу, естественно, вы сможете предпринять любые шаги. Мне было нужно время на размышление. Я хотел вспомнить, встречался ли я прежде с миссис Кент. Погодите! — Он поднял руку. — Мне известно, что говорят ваши улики, господин полицейский. Я знаю, что должен быть с ней знаком. В том смысле, что мы с ней встречались. Сегодня днем вы не поверили мне, когда я уверял, что любая женщина могла приехать в Англию, заявив, что знакома со мной, — собственно, многие так и поступали, — и что через офис помощника секретаря за год проходит такое множество посетителей, что ему понадобилось бы завести картотеку, чтобы запомнить хотя бы малую их часть. И тем не менее ясно одно: я не помню эту женщину. Я старательно перебирал в памяти все, что мог вспомнить о том времени. Тогда я жил в Норфолке. С помощью дневника я смог почти полностью восстановить события того года. Миссис Кент не вписывалась ни в одно из событий. У меня не было с ней дел такого рода, как вы подразумеваете. И у меня нет никаких тайн, которые побудили бы меня убить ее. Это мое последнее слово.