Голос призрака - Карр Филиппа - Страница 22

Он нежно смотрел на Лотти. Он никогда не испытывал подобного чувства к своим сыновьям. Дикон был слишком эгоистичным; он не был человеком, которому присущи сентиментальные привязанности. Поэтому и его страстная любовь к моей матери была такой удивительной; и это еще больше поражало тем, что свою привязанность он не делил ни с кем.

— О да, — продолжал он, — Шарло нашел свое место под луной и его тень Луи-Шарль тоже. Когда эта глупая война кончится, когда кровожадные граждане Республики утихомирятся, когда спокойствие воцарится во Франции и все вернется на круги своя, тогда, Лотти, моя любовь, мы нанесем визит во Францию. Нас любезно примет месье генерал, украшенный всеми заслуженными медалями… и ты будешь очень гордиться им.

— Дикон, ты фантазер. Но ты прав. Он знает, как себя вести.

Суп убрали и поставили ростбиф.

— Ростбиф старой Англии! — сказал Джонатан. — Ничего нет подобного ему. — Он придвинулся немного ближе ко мне. — Среди прочего…

— Долгое отсутствие в стране помогает лучше оценить ее, — прокомментировал Дикон.

Тетя Софи плохо говорила по-английски, и разговор за столом велся наполовину на английском, наполовину на французском языках. Французский Джонатана был такой же, как у его отца, очень англизированный.

— Удивляюсь, как тебе удалось все это пройти, — сказала я.

Он приложил пальцы к губам, и моя мать сказала, смеясь:

Ты думаешь, что Джонатан не смог справиться с языком? Он преодолел эту трудность. Он такой же, как и его отец.

Джонатан и Дикон посмотрели друг на друга и рассмеялись. Между ними было взаимопонимание, чего не было между Диконом и Дэвидом. Я думаю, это происходило из-за их сходства.

— Надеюсь, тебе будет удобно в детской, — обратился Дэвид к Софи.

Он хорошо понимал по-французски и говорил на нем достаточно хорошо, но из-за акцента и интонации было немного трудно понимать его. Я мечтала, что теперь, когда тетя Софи с нами, он это исправит. Я снисходительно улыбнулась. Он захочет упражняться во французском со мной. Это было типично для него. Он всегда хотел совершенствоваться в любых интеллектуальных занятиях. Джонатан был такой же, но только в отношении того, что его интересовало; таким образом, они в чем-то были похожи. Джонатан, однако, никогда не занимался такими вещами, как совершенствование в языке.

— Да, спасибо, — сказала Софи. — Эти комнаты подойдут мне.

Она любила уединение. Я поняла, что она имеет в виду. Детская была отделена от всего остального дома, так же как ее покои в Шато Обинье, и ее самое большое желание было жить отдельно от всей семьи. Думаю, она всегда специально показывала мне, что отличается от других.

— Возможно, это временно, — продолжала она.

— Временно?! — воскликнула я. — О, тетя Софи, ты думаешь недолго пробыть в Англии?

— Нет. Я должна остаться здесь. Для меня или для Жанны нет места во Франции. Мы знаем это. — Она взглянула на Джонатана. — О, я благодарна… очень благодарна. Мы не могли продолжать так жить. Было просто необходимо уехать, и мы никогда не смогли бы сделать этого, если бы не отвага месье Джонатана, твоего брата и Луи-Шарля.

Джонатан наклонил голову.

— Они были очень умны… очень изобретательны. Жанна и я будем всегда благодарными.

Но мы не бедны. Ты удивлена, Клодина? Но мы далеко не бедны. Жанна очень умна. Мы привезли из Франции состояние.

— Состояние! — вскричала я.

Все взгляды устремились на Софи.

На ее щеках появился слабый румянец. Она сказала:

— Жанна очень предусмотрительна. Она все предвидела. Задолго до того, как началась революция, она начала собирать драгоценности в одном месте… пряча их. Она прекрасная портниха и зашивала их в нашу одежду… кольца, броши, подвески… все драгоценные камни, которые достались мне в наследство от моей матери… драгоценности, которыми владела семья в течение многих поколений. Они очень дорогие. Теперь они здесь в безопасности. Месье Дикон видел их. Месье Джонатан тоже. Они уверили меня, что их достаточно, чтобы жить в комфорте… всю оставшуюся жизнь.

— Это замечательно! — закричала я. — Умница, умница Жанна!

— Она более, чем умна, — сказала матушка со слезами в глазах. — Она добрая женщина.

— Дорогая мачеха, — небрежно сказал Джонатан, — ты говоришь так, как будто добрая женщина — что-то необычное.

— Такие добрые и самоотверженные люди, как Жанна, очень редко встречаются, — сказала моя мать.

— Дэвид, ну разве это не замечательно? — сказала я.

— Должно быть, вы очень рисковали, — заметил Дэвид, — не только выбираясь из Франции, но и перевозя с собой состояние.

— Я люблю рисковать, — сказал Джонатан. — Ты знаешь это, брат.

— Но такой риск!

Дикон смотрел на своего сына с одобрением. Он тоже любил риск и тоже привез бы это состояние из Франции.

— Я куплю дом, — сказала Софи.

— Это будет не трудно, — вставила я.

— Где-нибудь поблизости, возможно. Ни я, ни Жанна не говорим хорошо по-английски, и будем чувствовать себя безопаснее под защитой Эверсли.

— Это замечательная идея! — закричала я. — Тогда мы сможем часто навещать друг друга. Если ты пригласишь нас…

Она нежно посмотрела на меня.

— Прошу тебя навещать меня, Клодина, — сказала она.

— Ну вот, моя дорогая, — сказал Джонатан, опять дотрагиваясь до моей руки, — ты удостоена такой чести.

— Мы все будем приходить к тебе, — сказала моя мать.

— Есть ли поблизости какие-нибудь дома? — спросила Софи.

— Два ближайших — Грассленд и Эндерби. Грассленд занят, но Эндерби пустует, — сказала я.

— Эндерби! — закричала моя мать. — Клодина, не стоит предлагать Эндерби!

— Я только сказала, что он пустует.

— Это ужасный дом, — сказала моя мать.

Только лишь из-за кустов, которые выросли вокруг него, — вставил Дэвид.

— У него плохая репутация, — возразила матушка. Дикон и Джонатан рассмеялись.

— Это твои причуды, Лотти, — сказал Дикон.

— Нет. Я думаю, по отношению к этому дому слухи верны.

— Он продается? — спросила Софи.

— Уверена в этом, — ответила я.

— Да, — категорично произнес Дикон, — ключ в Грассленде.

Это ближайший дом.

— Дэвид и я были там недавно, — сказала я. — Не так ли, Дэвид?

— О? Вы брали ключ? — спросил Дикон.

— Нет. На одном из окон была сломана защелка, и мы через него пробрались в холл.

— Какие рискованные натуры! — с иронией сказал Дикон.

— Это мрачное, заброшенное место, тетя Софи, — сказала я.

— Я говорю вам, что просто надо вырубить кусты и впустить внутрь свет, — объяснил Дэвид. — Я уверен, что это все изменит.

— Я хотела бы посмотреть на него.

— В конце концов, — неохотно сказала моя мать, — это поблизости от нас, ведь ты не хочешь далеко уезжать.

— Может быть, завтра я посмотрю его и возьму Жанну с собой.

Она практичный человек.

— О, дорогая, — беспечно произнесла матушка, — неужели ты так жаждешь покинуть нас?

— Я не хочу никого стеснять… — ответила Софи.

— Моя дорогая Софи, мы очень рады, что ты с нами.

Неожиданно в разговор вмешалась дремавшая до сих пор Сабрина:

— Эндерби — странный дом. Но когда им владела моя мать, там царило счастье. После ее смерти он стал неуютным…

— Что ж, ты знаешь старый дом лучше любого из нас, — отозвалась моя мать. Она повернулась к Софи. — Мать Дикона родилась в этом доме. Она провела там свое детство. Поэтому она может рассказать тебе все, что ты захочешь узнать о нем.

Глаза Сабрины тускло блеснули.

— Это было так давно, — сказала она. — Много лет назад, но иногда я помню эти дни более отчетливо, чем то, что случилось вчера.

— Я хочу посмотреть этот дом, — повторила Софи. — Я скажу Жанне, и завтра же, если получится, мы осмотрим его.

— Нужно послать в Грассленд за ключом, — заметила моя мать.

— Можно, я пойду с вами? — страстно произнесла я. — Мне хотелось бы получше рассмотреть дом.

— Но будет ли интересно войти через парадную дверь после того, как вы забрались туда через окно? — спросил Джонатан.