Подмененная - Карр Филиппа - Страница 10

— Возможно, в твоих словах есть доля истины, — согласился дядя Питер.

Поздно вечером, когда мы разошлись по спальням, ко мне зашла бабушка.

— Хочу немного поговорить с тобой, — сказала она. — Где ты собираешься жить до их возвращения?

— Я могу остаться здесь.

— Ты этого хочешь?

Я заколебалась. Меня глубоко тронули нотки нежности в ее голосе, и я с ужасом обнаружила, что вот-вот расплачусь.

— Я… я не знаю.

— Мне так и показалось, — широко улыбнулась бабушка. — А почему бы тебе не уехать вместе с нами?

По дороге сюда мы с дедушкой говорили об этом и решили, что было бы очень мило, если бы ты согласилась некоторое время погостить у нас. Мисс Браун тоже может поехать. В общем, в Кадоре тебе будет ничуть не хуже, чем здесь.

- О… Я вовсе не против этого.

— Значит, договорились. Тетя Амарилис не будет возражать. Она поймет, что здесь ты будешь чувствовать себя немножко одиноко, в то время как полная смена обстановки… Мы все знаем, как ты любишь Кадор, не говоря уже о том, как мы любим тебя.

— Ax, бабушка! — воскликнула я, бросаясь в ее объятия, и немного всплакнула, но она сделала вид, что не заметила этого.

— В Корнуолле сейчас самая лучшая пора, — сказала она.

Итак, они поженились. Моя мать выглядела просто красавицей в бледно-лавандовом платье и шляпке того же цвета со страусовым пером. Бенедикт производил очень солидное впечатление. Все говорили, что это очень привлекательная пара.

На церемонии бракосочетания присутствовало много важных людей, и все они приехали в дом, где дядя Питер и тетя Амарилис играли привычную роль хозяина и хозяйки.

Дядя Питер был явно доволен тем, как все происходило. Что же касается меня, моя подавленность углубилась. Все мои надежды на то, что этот брак каким-то чудом расстроится, рухнули. Небеса отвернулись от меня, и мои молитвы не были услышаны. Моя мать, миссис Анжелет Мэндвилл, стала теперь миссис Бенедикт Лэнсдон.

А он стал моим отчимом.

Все собрались в гостиной. Разрезали торт, пили шампанское, произносили тосты. Молодым пора было отправляться в свадебное путешествие.

Мама пошла в свою комнату переодеваться. Проходя мимо меня, она сказала:

— Ребекка, зайти ко мне. Нам нужно поговорить.

Я послушно пошла за ней. Когда мы оказались в ее спальне, она взглянула на меня, и в, ее глазах я прочитала озабоченность.

— Ах, Бекка, не хотелось бы мне оставлять тебя, — сказала она.

Меня охватила радость, и, не желая проявлять своих истинных чувств, я ответила:

— Вряд ли я могла ожидать, что вы решите взять меня в свадебное путешествие.

— Мне будет не хватать тебя.

Я кивнула.

— Надеюсь, у тебя все будет хорошо. Я так рада, что ты едешь в Корнуолл. Я знаю, ты предпочла бы жить именно там. Ведь ты очень любишь бабушку и дедушку, верно? И сам Кадор?

Я вновь кивнула.

Мама крепко обняла меня.

— Когда я вернусь, все пойдет просто чудесно. У нас троих будут общие интересы…

Я изобразила улыбку, сделав вид, что согласна.

Мне пришлось сделать это, чтобы не омрачать ее счастливого настроения.

Вместе с остальными я помахала ей рукой на прощание.

Рядом со мной стояла бабушка, крепко сжимая мою руку.

На следующий день мы уехали в Корнуолл.

ОЖИДАНИЕ

Бабушка была права. Весна, несомненно, лучшее время года в Корнуолле. Чего стоил один запах моря! Я стояла возле окна нашего купе, когда мы проносились мимо красноватых пашен Девона, где поезд проходил в нескольких милях от моря, затем, оставив позади плодородный Девон и реку Теймар, мы оказались в Корнуолле с его совершенно особенным, ни с чем не сравнимым пейзажем.

Наконец мы прибыли на место. Нас приветствовал начальник станции, а один из конюхов с экипажем уже поджидал нас, чтобы отвести в Кадор. Меня больше обычного взволновали эти серые каменные стены и башни, глядевшие на море. Я поняла, что правильно поступила, приехав сюда.

Комната для меня уже была подготовлена, и вскоре я стояла у окна, наблюдая за игрой чаек, как на берег накатываются покрытые белой пеной волны, подгоняемые юго-западным ветром.

Бабушка зашла ко мне и сказала:

— Я очень рада твоему приезду. Дедушка боялся, что ты не согласишься.

Повернувшись, я улыбнулась ей:

— Конечно, я приехала, — и мы обе рассмеялись.

Мисс Браун была тоже довольна тем, что мы оказались в Корнуолле, наверное, ей не терпелось осмотреться в новых роскошных апартаментах Мэйнорли и нового лондонского дома.

— Смена обстановки идет на пользу, — сказала она. — Это мостик между старой и новой жизнью.

Давно мне не спалось так хорошо, как в эту ночь; куда-то пропали неясные сновидения, угнетавшие меня в последнее время. Обычно в них мелькал Бенедикт Лэнсдон с весьма зловещим видом. Я никому об этом не говорила. Я знала, что все скажут, будто я специально раздуваю в себе неприязнь к нему, так как никаких причин испытывать недобрые чувства к отчиму у меня не было. И, наверное, они были бы правы.

Наутро за завтраком бабушка спросила:

— Чем ты собираешься сегодня заниматься?

— Ну, мисс Браун считает, что мы и без того потеряли довольно много времени. В последнее время мы подзапустили наши занятия, и она полагает, что нужно срочно наверстывать упущенное.

Бабушка состроила легкую гримасу:

— Это что же, занятия с самого утра?

— Да, боюсь, что так.

— Что, таков закон? — спросил дедушка.

— Неумолимый, как законы природы, — ответила бабушка.

— А я-то надеялся, что мы сегодня покатаемся с тобой верхом, — сказал он. — Может быть, во второй половине дня, если уж первую непременно нужно посвятить занятиям?

— Тебе необходимо повидаться с Джеком и Мэрией, — сказала бабушка. Они обидятся, если ты не возьмешь с собой Ребекку.

Джек был братом моей матери. Со временем он должен был унаследовать Кадор и воспитывался как будущий хозяин имения. Этим он занимался с той же целеустремленностью, которая всегда была характерна для его отца. Сейчас Джек не жил в Кадоре, хотя в свое время собирался вернуться в дом предков. Он вместе со своей женой и пятилетними близнецами жил в Дори Мэйноре чудесной усадьбе с домом в стиле елизаветинских времен. Кадор они посещали часто.

Женившись, Джек выразил желание жить отдельно, думаю, по настоянию своей жены, которая, хотя и любила мою бабушку, относилась к тем женщинам, которые предпочитают быть в доме единственной хозяйкой. Похоже, это устраивало всех.

В Дори Мэйноре до брака жил мой дедушка, так что фактически это было частью поместья Кадор.

— Во второй половине дня мы заглянем к ним, — сказал дедушка, — верно, Ребекка?

— Конечно. Мне хочется поскорее увидеть их.

— Значит, решено. Я прикажу подготовить для тебя Денди.

— О да, пожалуйста.

Я чувствовала себя так, будто вернулась в родной дом. Здесь была моя семья. Здесь помнили, что мне нравится и что не нравится. Меня уже поджидал милый Денди, на котором я всегда ездила верхом, когда бывала в Корнуолле. Звали его так потому, что он выглядел необыкновенно элегантно. Он был красив и отлично сознавал это. У него были очень грациозные движения, и он любил меня, хотя и с некоторой долей надменности.

Кличка подходила к нему как нельзя более удачно.

«Это настоящий денди», — говорил о нем конюх.

Когда я поскачу во весь опор вдоль берега, пущу лошадь в галоп по долинам, мне удастся на время забыть о том, что Бенедикт Лэнсдон отнял у меня мать.

Бабушка вдруг спросила:

— Ты помнишь Хай-Тор?

— Этот чудесный старинный дом? — спросила я — Не появились ли там какие-то новые люди?

— Да, Уэсткоты. Но они всего лишь арендуют дом.

Когда умер сэр Джон Персинг, там никого не осталось.

Распорядители имуществом решили продать дом, а пока сдали его в аренду Уэсткотам. Есть там и другие новоселы — французы.

— Что-то вроде беженцев, — сказал дедушка.