Роковой шаг - Карр Филиппа - Страница 16

Ланс заметил, что я смотрю на мышку, и купил ее, а вместе с ней взял сердце из розового марципана, украшенное двойным бантом. Он настоял, чтобы купить и его, и мы отошли от ларька с мышкой и сердцем.

Он хотел знать, почему я выбрала мышку, ч я рассказала ему.

— Ах да, — сказал он. — Хессенфилд.

И я впервые увидела его посерьезневшим.

Мы пошли дальше по ярмарке. Я хотела, чтобы время остановилось. Это было волшебное утро, и я была счастлива. Я испытывала сильное волнение, у меня было такое ощущение, что может случиться все что угодно.

Но судьба словно захотела мне напомнить, что невозможно быть все время счастливой. Я увидела палатку найма рабочей силы, и этих печальных людей, желающих получить работу. Это были люди, которые уже отчаялись найти работу иным способом. Там был старик со взглядом доведенного до крайности человека и девочка моего возраста. Наверно, надо дойти до крайней степени унижения, чтобы предлагать себя таким образом. Были и другие люди — некоторые стояли с орудиями труда, чтобы показать нанимателям, что они могут делать. Я никогда не видела такого смешанного выражения надежды и отчаяния. Ланс заметил мою реакцию и, взяв меня за руку, осторожно увел оттуда.

Я шла притихшая, не видя уже палаток с горшками и сковородами, с жареными гусями; я не слышала голосов знахарей, кричащих о преимуществах своих таблеток и чудесах, творимых ими. Я могла думать только об отчаянии в глазах старика и девочки, которой могла бы быть и я.

— У вас нежное сердце, маленькая Кларисса, — сказал Ланс, — вы обладаете великим даром ставить себя на место других. Это редкое качество. Сохраните его. Это сделает вашу жизнь богаче и полнее.

Значит, все-таки была в нем эта серьезность, если он мог так говорить и думать, ибо я чувствовала, что он говорил искренне.

Мы подошли к палатке с борцами.

— Пойдем туда, — сказал Ланс, и я увидела, что вся его серьезность улетучилась и им овладело возбуждение.

Мы очутились внутри большой палатки. Внутри была арена, на которой боролись друг с другом два человека. Мы если на скамейку. В палатке было жарко. Я увидела блестящие от пота тела борцов, оголенных по пояс. Это было отвратительно, и мне захотелось уйти, но когда я повернулась к Лансу, то увидела, что он с восторгом наблюдает, как люди тузят друг друга.

Наконец один сбил с ног другого. Палатку потрясли крики, вперед вышел какой-то человек и поднял руку победителя. Победитель улыбнулся толпе, хотя с его лба стекала кровь.

Потом кто-то крикнул:

— Делайте ставки!

Ланс поднялся и присоединился к людям, окружившим человека, сидящего за столом. Начался обмен деньгами.

Вышли два человека и стали бороться. Для меня это было довольно противно, но я не могла оторвать глаз от Ланса, который был явно поглощен происходящим и совершенно забыл обо мне. Когда борьба закончилась, он пожал плечами. Я предложила уйти, он неохотно поднялся, и мы вышли.

— Вас не очень-то интересует спорт королей, — сказал он.

— Я думала, что их спорт — скачки.

— Это зависит от короля… от его предпочтений, понимаете? Я еще ничего не слышал о пристрастиях нашего замечательного Георга.

— Что вы делали у того стола? Мы ведь уже заплатили за вход.

— Я делал ставку.

— Ставку? Какую ставку?

— На победителя. Немного рискнул.

— Значит, вы делали ставку на того, кто победит?

— Да… и проиграл.

— Так вы потеряли деньги.

— Увы, да.

— О Боже! Надеюсь, не очень много?

— Пять фунтов.

Я была ошеломлена. Для меня это была огромная сумма.

— Пять фунтов! Это ужасно!

— Прелестная Кларисса, вы так близко приняли это к сердцу! Но только подумайте, что было бы, если мой человек победил.

— Думаю, вы получили бы очень много денег.

— Пятьдесят фунтов! Пятьдесят за пять! Подумайте, разве это было бы не замечательно?

— Но вы же проиграли.

— Ах, ну я мог и выиграть. Я помолчала, потом сказала:

— Это был большой риск. И вы проиграли.

— Вот это-то и увлекает. Если знать, что все время будешь выигрывать, тогда не останется этого трепетного ожидания.

— Наверно, более захватывающим была бы уверенность в выигрыше.

— Я вижу, вы не игрок по натуре.

Я не ответила. Над всей прогулкой нависло еле уловимое облачко. Сначала я чувствовала себя великолепно. Но потом я увидела, как люди предлагали себя в наем, а теперь еще Ланс проиграл пять фунтов. Эти два события омрачили чудесное утро.

Пора уже было возвращаться в трактир. Я удивилась, увидев, что человек в коричневом бобриковом пальто все еще там, ведь утром он поднял такой шум из-за того, что ему вовремя не подготовили лошадь.

Спустя немного времени мы пустились в путь.

ИНТРИГА

Дядю Карла и Ланса Клаверинга я оставила в Йорке и только потом поняла, какую радость доставляло мне общество Ланса. Его оживленные беседы так подбадривали, а больше всего мне нравилось, что он относился ко мне как к взрослому человеку.

Оставшуюся часть пути меня сопровождали только грумы, и так как погода все еще была хорошей, а мы вставали на рассвете и ехали до захода солнца, нам только два раза пришлось останавливаться на ночь в трактирах, которые нам рекомендовали.

Наш путь лежал по заболоченной местности и по берегу моря. Это было захватывающе. Эта дикая северная страна была родиной моих предков.

Наконец мы подъехали к замку Хессенфилд, расположенному недалеко от берега, примерно на расстоянии мили. Это было величественное строение из желтого камня, образующее четырехугольник, по углам которого высились квадратные башни. С углов этих башен выступали восьмиугольные башенки с навесными бойницами, предназначенными, конечно, для удобства лучников, посылающих свои стрелы в наступающего врага.

Выступающие ворота с башенкой и окруженная крепостным валом галерея производили грандиозное впечатление, а над всем этим красовался резной герб с девизом знатной семьи Филдов. Я посмотрела на эти окна в узорчатых переплетах и почувствовала прилив гордости, потому что это был дом семьи моего отца.

Как только мы проехали через ворота, к нам подбежали грумы, чтобы посмотреть, кто приехал. Увидев меня, они догадались, кто я такая, и я сразу поняла, что мне здесь будут рады.

— По приказу его светлости мы последние два дня ожидали вашего приезда, — сказал один из них. — Я немедленно отведу вас к нему.

Я соскочила с лошади, и второй грум взял у меня поводья; двое слуг должны были позаботиться о моей охране и о седельных сумках.

Войдя в замок, я сразу почувствовала его величественность. Я привыкла к Эверсли-корту, который был великолепным особняком; Эндерби был чудесным старым домом; но это был настоящий замок, своим существованием обязанный норманнам. Эверсли был построен во времена Елизаветы и потому был сравнительно современным. На меня произвели впечатления толстые каменные стены и винтовые лестницы с веревочными перилами в той части замка, которая была похожа на крепость. Мы очутились в большом зале — гораздо более просторном, чем в Эверсли; на каменных стенах висело старинное оружие; посмотрев вверх, на высокий сводчатый потолок, я увидела галерею менестрелей и сразу вспомнила Эндербн.

— Его светлость в своей гостиной, — сказал слуга. — Я сообщу ему, что вы здесь.

Вскоре меня провели по широкой лестнице и галерее, увешанной портретами. Я быстро пробежала по ним глазами. Все мужчины и женщины имели явное сходство. Я догадалась, что мой отец должен быть среди них, но у меня не было времени искать его портрет. Слуга торопил меня.

Мы прошли галерею и очутились в длинном коридоре. Здесь на полу лежали ковры, что придавало помещению более современный вид. Комфорт преобладал над стариной.

Слуга постучал в дверь, и я вошла в комнату. Она была небольшой, но чрезвычайно уютной. Тяжелые голубые портьеры на окнах гармонировали с голубым ковром; в большом камине горел огонь; в кресле сидел мужчина, колени его были укрыты пледом. В кресле напротив него сидела молодая женщина.