Все могут короли - Крушина Светлана Викторовна - Страница 63

— Илескар согласился присмотреть за тобой во время моего отсутствия. Вы с ним, кажется, сошлись довольно близко?

— Илескар, значит!.. И после этого вы будете утверждать, что не пытались спихнуть меня с рук! — возмутилась Илис.

Ей уже порядком надоело, что все только и делают, что передают ее из рук в руки, словно вещь или собачонку какую-нибудь. И при этом никто особенно не интересовался ее мнением. Пожалуй, Барден был первым, кто предоставил ей какой-то выбор. Обычно все говорили ей: "Теперь, Илис, мы с тобой поедем туда-то" или: "Извини, Илис, но тебе лучше остаться тут".

— Итак, решено: ты едешь со мной в Фригию? — сказал Барден, внимательно на нее глядя.

— Да.

— Хорошо. Только не жалуйся потом, пожалуйста, и не особенно рассчитывай вернуться в Эдес раньше марта. То есть ты можешь попросить меня открыть портал, но я не уверен, что стану делать это. А пока можешь идти. У тебя есть пара дней, чтобы собрать вещи и попрощаться с друзьями.

Илис уже приходилось путешествовать и по осеннему бездорожью, и по зимнему снегу, и опыт этот был не из приятных. Но, как оказалось, ехать в компании двух молодых оборванцев — совсем не то же самое, что путешествовать в составе королевской свиты — а Барден на самом деле вез с собой небольшую свиту. Состояла она из Марка, Альберта Третта, Илис, незнакомого ей эдеского магика, нескольких офицеров разного ранга и слуг. Над кавалькадой хоть и не развевались императорские стяги, но все же каждому встречному становилось ясно: едет важный господин. Впрочем, определить беглым взглядом, кто из путников есть тот самый важный господин, представлялось невозможным. Среди своих людей Барден выделялся разве что высоким ростом, низким голосом и шириною плеч.

Илис была единственной женщиной в отряде (она отказалась даже от личной служанки), и офицеры смотрели на нее с неодобрением и настороженностью. Ночевала она отдельно от всех, но вечера зачастую проводила вместе с Барденом и Марком, если только они не были заняты с картами, которых везли с собой целый ворох. Пока Барден обсуждал с ней очередной фрагмент из труда по теории магии, или объяснял ей какую-нибудь формулу, Марк сидел, согнувшись над картами. И ничто, казалось, не могло его заинтересовать в тот момент сильнее. Он был уже не тут, не с ними — он был в центре сражения, и в голове выстраивал план битвы. И Эдес, и столичные развлечения, и даже белокурая Эва — все было отодвинуто на задний план и перестало иметь всякое значение.

На подъезде к Фрагии отряд наехал на касотскую заставу. Как торопливо, вполголоса объяснил Илис Марк, такие заставы стояли на всех ведущих к Фрагии дорогах. Илис смотрела во все глаза: ей еще не приходилось находиться в центре военных действий. Но пока ничего интересного, кроме уставших и промокших от злых ноябрьских дождей офицеров и солдат, она не видела.

Императора и наследника вышел встречать начальник заставы, немолодой, заросший рыжеватой бородой (как отметила Илис, в Касот вообще было очень много рыжеватых блондинов), явно простуженный здоровяк. Он без лишних объяснений сразу признал Бардена и пригласил гостя отужинать с ним — благо надвигался вечер. Барден, не чинясь, приглашение принял, и до ночи они с начальником заставы, Марком и Альбертом обсуждали положение войск под стенами Фрагии. Под их разговор Илис и уснула, а утром они продолжили путь.

Сам город — точнее, его стены, — ей довелось увидеть только издалека. Вокруг, сколько хватало глаз, виднелись шатры с касотскими черно-красно-желтыми стягами над ними, и поднимались дымы костров. Штурм Фрагии шел вяло: касотская сторона время от времени постреливала по стенам из катапульт и луков, но без особого энтузиазма. Командование ожидало прибытия императора, дабы обсудить с ним обстановку и, приступить, возможно, к решительным действиям.

Императорский штаб разместился в крестьянском доме. Деревня, прилепившая почти под самыми городскими стенами, была давно оставлена обитателями. Многие уцелевшие дома в ней теперь занимали старшие офицеры из командования. Илис была рада: жить в деревенском доме, пусть тесном и темном, насквозь прокопченном, было несравненно лучше, чем в переносном шатре. Ей выпала высокая честь поселиться под одной крышей с императором, его сыном и ближайшим соратником герром Треттом. Подумав о том, в каком двусмысленном положении она оказалась, и какие слухи поползут о ней по лагерю, Илис хохотнула про себя. Любопытно, а отдает ли Барден себе отчет о том, в каком свете предстает в глазах подданных? Наверняка отдает, но не заботится об этом. Ну, так и мне заботиться не стоит, решила Илис. Тем более что моя репутация погибла уже давным-давно. Редко ли мне приходилось путешествовать и жить в исключительно мужском обществе?

— Я не намерен таскать тебя всюду за собой, — заявил ей Барден в первый же вечер, проведенный в новом пристанище. — Может быть, ты подолгу не будешь видеть меня. Поэтому возьми вот это, — он стянул с пальца перстень — один из тех, что были знакомы всему его окружению, — и передал его Илис. Перстень был дорогим, его украшало множество опалов, и Илис приняла его почти с благоговением. — Предъявишь, если вдруг возникнут проблемы. Но старайся соблюдать меру, не нарываться и не лезть на рожон. Мне будет неприятно, если с тобой случится беда. Здесь все-таки не шутки шутят… Подвернешься не вовремя — никто не будет разбираться, кто ты такая есть.

— Благодарю за доверие, герр Данис, — отозвалась удивленная Илис, разглядывая перстень. Нечего было и думать о том, чтобы носить его на пальце: из огромной лапищи Бардена можно было выкроить по меньшей мере две ладошки Илис. — Но наверняка могу пообещать вам только, что не потеряю перстень.

— И на том спасибо. Я знаю, ты любопытна, и твой любопытный нос тебя когда-нибудь погубит, но я все же буду надеяться, что произойдет это не слишком скоро.

— Вы что, всерьез за меня переживаете? — еще сильнее удивилась Илис.

— А ты разве не знаешь, — Барден смотрел на нее с нескрываемой насмешкой в рыжих глазах, — что император не может ни за кого переживать, потому что у него нет сердца?

— Нет, не знаю.

— Ну так еще узнаешь.

И Илис узнала. За зиму она вообще узнала о Бардене много такого, насчет чего предпочла бы оставаться в неведении; и видела его в разных видах, большинство которых не способствовало возрастанию приязненных чувств. Илис увидела его, наконец, в гневе, когда лицо его и шея наливались кровью, зубы по-волчьи скалились, а от рокочущих звуков голоса замирало сердце. Переставая сдерживаться, Барден начинал напоминать ураган или бурю — сравнения избитые, но верные: он становился таким же безжалостным, сокрушающим и слепым. В такие минуты Илис старалась держаться от него подальше, зная, что он перестает узнавать и даже замечать кого-либо и может причинить вред самым близким людям, не задумываясь об этом.

Будучи безжалостным командиром, Барден ни во что не ставил жизнь своих подчиненных, и готов был положить всех до единого человека, лишь бы добиться цели. Временами он требовал от своих людей, казалось, невозможного, и готов был карать смертью за малейшую провинность. И не только был готов, но и карал: за два месяца Илис стала свидетельницей пяти казней.

Вместе с Альбертом, он сам вел допросы пленных, не гнушаясь применением пыток и ментальной магии, причем и в последнем случае он действовал отнюдь не деликатно. Илис, правда, на допросах не присутствовала, — желания видеть все эти ужасы у нее не было, да и не допустил бы ее Барден, — но наслушалась от солдат леденящих кровь рассказов. Половине того, что рассказывали, верить не стоило, но и оставшейся половины хватало за глаза. К тому же, решив окончательно прояснить ситуацию с допросами, Илис задала Марку вопрос в лоб.

— Да, это правда, — так же прямо ответил ей Марк. — Отец очень жесток с пленными. Он никого не жалеет.

— А тебе приходилось присутствовать на допросах? — не успокаивалась Илис.