Золотой холм - Крушина Светлана Викторовна - Страница 67

Элейна, узнав о распоряжении отца, почувствовала, как сердце сжимает холодная и липкая рука страха. Отец уезжал, не зная, вернется ли домой — Элейна сразу это поняла, в отличие от юного Кая, гордого возложенной на него ответственностью. Ее душа мучительно корчилась от сверхъестественного ужаса и ненависти к человеку, ставшему главной причиной безнадежного путешествия отца. Этим человеком был мэтр Лионель из Аркары. Еще никто, за всю жизнь Элейны не вызывал в ней ненависти, но при одной мысли о молодом маге ее накрывало черной ледяной волной. Чтоб ты сгинул! — неустанно повторяла она, сама пугаясь силы собственной ненависти. Ежечасно она напоминала себе, что если б не маг, не видеть ей больше брата, — но это не помогало. Это благодеяние лежало на одной чаше весов, но ее перевешивала другая чаша, со всем тем злом, которое причинил дому Алей мэтр Лионель. Стоило ему появиться во владениях тана, и пошло-поехало. Неприязнь магов, затем немилость короля, замученного доносами храмовников… Если бы Элейна могла давать отцу советы (и если бы он к ним прислушивался), она посоветовала бы с самого начала отказать аркарцу в убежище. Но тан поступал по собственному разумению — и вот, пожалуйста, сам себя загнал в ловушку, из которой не чаял выбраться целым и невредимым.

Элейна видела, что после последнего появления в замке мэтра Лионеля с отцом творится неладное. Она не знала, что именно произошло в его кабинете, знала только, что молодой маг был там — и исчез. Она обрадовалась было, но отец пришел вдруг в такую ярость, что радость ее сменилась страхом. Стало очевидно, что он чего-то ждал от мэтра Лионеля, но дождался совсем не того. Он досадовал и злился на себя, и на молодого мага, и на прочих магов тоже. А когда ему сообщили, что храмовники тоже упустили мэтра Лионеля, он и вовсе вышел из себя.

А теперь он уезжал в столицу. Элейна вместе с Каем и Эрредом вышла его проводить. Ей хотелось броситься к нему, схватиться за стремя и со слезами умолять его беречь себя, — но она не могла себе этого позволить. Следом за братьями она приблизилась к отцу, который уже возвышался в седле, приникла губами к его руке и пожелала счастливой дороги и скорейшего возвращения.

— Ничего, Элейна, ничего, — мягко сказал отец. Вероятно, он разглядел в ее глазах то, что она не посмела высказать вслух. — Не беспокойся, отбрось свои глупые страхи. Скоро я вернусь, и, вот увидишь, еще жениха тебе в столице найду.

Элейне не нужен был никакой жених, но долг покорной дочери велел благодарить. Она проговорила положенные слова, склонив голову, еще раз поцеловала отцу руку и отошла в сторону.

— Не реви, — грубовато бросил ей Кай, едва только тан выехал со двора. — Что еще за глупости?

— Я не реву, — ответила Элейна, хотя по щекам так и катились слезы.

Кай, насупившись, сунул ей платок.

— В первый раз, что ли, отец уезжает? Чего это ты вдруг взялась сырость разводить?

— На погибель — в первый раз.

— Какая еще погибель? — взъярился Кай. Прежде он никогда не повышал голоса на сестру, и она отшатнулась в испуге. — Ну и глупая же ты, сестрица! Сама не понимаешь, что болтаешь, так что помолчи лучше!

Элейна хотела было объяснить брату, почему ей лезут в голову такие мысли, но вдруг спохватилась. Если б она начала говорить, пришлось бы рассказывать и про мага, а Кай не потерпел бы, скажи кто-нибудь о нем хоть одно дурное слово. Он хотя и не показывал свою привязанность так открыто, как Эрред, но все же Элейна видела, с каким почтением он взирает на мэтра Лионеля. Нет, Кай ее не поймет и не поддержит.

Во всем замке только один человек мог помочь Элейне. По крайней мере, мог попытаться. Это был домашний лекарь, пользовавший благородного тана и его домочадцев, почтенный уже старец с длинной седой бородой и подслеповатыми добрыми глазами. К нему и отправилась Элейна после того, как за отцом закрыли ворота.

Уже которую ночь она не могла заснуть. Бессонница и тяжелые сны измучили ее, и она хотела попросить у лекаря какое-нибудь снадобье, дарующие спокойный сон без сновидений. Добрый старик очень удивился ее просьбе.

— Вы такая юная девица, — покачал он седой головой, — неужто вы видите дурные сны? В ваши годы сон должен был легок и нежен, как пуховое перышко!

От досады Элейна покраснела до корней волос. Старику бы поэмы сочинять, а не врачеванием заниматься! Ей вовсе не хотелось объяснять, какие такие сны не дают ей покоя. Довольно и того, что она доверилась виновнику своих бед. Ее до сих пор пробирала дрожь при воспоминании о том взгляде, который одарил ее маг при последнем разговоре. А что он ей наговорил! А что, наверное, подумал!.. Вот ведь стыд! Нет, нет, довольно уже этого. Что подумают родные и слуги, если узнают, что в сновидениях ей является молодой мужчина?..

— Просто дайте мне снотворное средство, — сердито сказала Элейна лекарю. Она никогда не позволяла себе разговаривать в подобном тоне с теми, кто стоял ниже ее, но сейчас она просто вышла из себя. — И прошу вас никому не говорить о моей просьбе, слышите? Не желаю, чтобы отец или братья узнали!

Старик был озадачен, но пообещал, что будет молчать. Элейна ушла от него, успокоенная хотя бы на этот счет.

Больше радоваться было нечему. Она принимала снадобье на ночь, как было предписано, но спать спокойнее не стала. Сны никуда не исчезли, напротив, стали как будто ярче и отчетливее.

Едва уснув, Элейна видела мэтра Лионеля из Аркары. Он выглядел совсем измученным и больным, на исхудавшем лице остались одни глаза — огромные, черные, лихорадочно блестящие. Его бледная кожа стала совсем прозрачной, и через нее как будто пробивался отсвет внутреннего пламени, пылавшего в его душе. Маг походил на зажженный светильник. Элейна была так зачарована этим огнем, что не сразу заметила вторую фигуру, проступившую из воздуха рядом с магом. Этот второй держал молодого человека на руку. Элейна никогда раньше его не видела. У него было какое-то слишком острое лица, слишком тонкие черты, слишком большие глаза, к тому же — удивительного золотого цвета. Еще у него были длинные пепельные волосы, спускавшиеся ниже пояса. Этот незнакомец улыбался магу и сжимал его руку все сильнее и сильнее, а тот глядел на него с неизменной мукой в глазах…

Пробуждаясь, Элейна пыталась понять, кого же она видела рядом с магом. Откуда появился в ее снах этот незнакомец? Что значила его странная улыбка? Почему он держал мага за руку, и почему его прикосновение было для того столь мучительно? Эти вопросы Элейна не могла разрешить самостоятельно, и тосковала, не зная, к кому обратиться за помощью. Где найти человека, который истолкует ее сны? Не идти же в храм Гесинды или Борона, покровителя снов. Элейна чувствовала себя в не силах говорить с храмовниками, особенно с магами. Вот если бы поблизости был человек, который хорошо знал аркарца и при этом был дружелюбно настроен к Элейне…

Несколько раз ей приходил на ум златокудрый красавец, — кажется, музыкант, — который бывал в замке по делам мага. Он казался добрым человеком, и Элейна, пожалуй, осмелилась бы поговорить с ним о мэтре Лионеле, хотя совсем его не знала. Но что толку было думать об этом, все равно она не знала, где он и как его найти.

Глава 3

Очнувшись, Нэль обнаружил, что лежит, уткнувшись носом в твердую пыльную землю. Ее покрывал ковер из желтых еловых игл и пожухлых листьев. Что-то в последнее время я стал слишком часто терять сознание, подумал он с неудовольствием. Он приподнялся и встряхнул головой, чтобы привести мысли в порядок и заодно освободиться от застрявших в волосах сосновых иголок. Хорошо хоть, на этот раз обошлось без болезненных ощущений. В голове, впрочем, снова поселилась тупая ноющая боль, но ничего другого после ментального поединка с сильным противником ждать и не приходилось.

Нэль подобрал ноги и сел. Бездумно набрал в горсть хрупких серых листьев, сжал и снова раскрыл ладонь. Меж пальцев потекла серая пыль. Давно, очень давно опали эти листья… Сколько же веков они пролежали так, не истлев и не обратившись в прах?