Первый человек в Риме - Маккалоу Колин - Страница 104

— Прямо напротив, на Малой Субуре, — общественная уборная, а рядом — Субурские бани, — заметил агент. — С водой здесь проблем нет. Идеальное место. Не слишком высокое, поэтому вода поступает бесперебойно. И не слишком низкое — не будут беспокоить наводнения на Тибре. Конечно, прежний владелец сам следил за состоянием водопровода и канализации, зато и цену с жильцов брал хорошую за эти удобства.

Аврелия воодушевилась. Прежде ее больше всего пугала перспектива лишиться собственной ванны и туалета. Ни в одной другой инсуле, где они побывали, не было ни водопровода, ни канализации, хоть и находились они в лучших районах. И если раньше Аврелия еще не была уверена, устроит ли ее эта инсула, теперь она уже точно знала — устроит!

— Какой доход может принести аренда? — поинтересовался юный Цезарь.

— Десять талантов в год — четверть миллиона сестерциев.

— О боги! — покачал головой Котта.

— Ремонт здания не будет вам стоить ничего, оно выстроено на совесть, — сказал агент. — Так что у вас не будет недостатка в жильцах. Сейчас многие инсулы рушатся, другие вырастают как грибы — слишком быстро, чтобы жильцы доверяли качеству строительства. Кроме того, обратите внимание: инсула стоит особняком. Тем больше шансов на то, что, если в соседнем доме начнется пожар, к вам огонь не перекинется. Не дом, а скала, поверьте моим словам!

Так как бессмысленно было пробираться в паланкине через заваленную мусором Субуру, Котта и юный Цезарь прихватили с собой двух галлов, чтобы без риска провести Аврелию пешком. Впрочем, стоял полдень, люди на шумных улицах, казалось, больше интересовались своими делами и не имели намерения беспокоить красавицу Аврелию.

— Ну и как тебе понравилось это жилье? — спросил ее Котта, когда они спустились к Аргилету и собирались пройти через Римский Форум.

— О, дядя, это превосходно! — сказала она и повернулась, чтобы посмотреть на юного Цезаря. — Ты согласен, Гай Юлий?

— Думаю, нам подходит, — сказал он.

— Что ж, хорошо. Документы оформлю сегодня же. Девяносто пять талантов… Выгодная сделка. Пять оставшихся талантов можете истратить на мебель.

— Нет, — твердо заявил юный Цезарь. — Мебель за мной. Тебе известно, что я не нищий! Земля в Бовиллах дает мне неплохие доходы.

— Да, знаю, Гай Юлий, — спокойно ответил Котта. — Ты же говорил, помнишь?

Нет, этого он не помнил. Единственное, о чем мог в эти дни думать юный Цезарь, была Аврелия.

Поженились они в апреле. Стоял чудесный весенний день, предзнаменования были благоприятны; даже Цезарю-отцу, казалось, полегчало.

Плакала Рутилия, плакала и Марсия; одна — потому что выдавала замуж первого своего ребенка, вторая — потому что женила последнего. Были на этой свадьбе Юлия и Юлилла, но их супруги отсутствовали: Марий и Сулла все еще оставались в Африке, а Секст Цезарь набирал войско в Италии, не сумев выпросить у консула Гнея Маллия Максима отпуск.

Котте хотелось снять дом на Палатине, чтобы молодая пара провела там свой первый месяц.

— Сначала вам надо привыкнуть к тому, что вы муж и жена, а уж потом начинать жить в Субуре, — сказал он.

Котта очень заботился о судьбе своей единственной девочки.

Но молодая пара решительно отказалась. Поэтому свадебное шествие затянулось: путь до Субуры неблизкий.

Юный Цезарь был очень доволен, что лицо его невесты скрыто вуалью; непристойные шутки зевак он героически выдерживал один, улыбаясь и раскланиваясь в ответ.

— Это наши новые соседи, придется ладить с ними, — сказал он молодой супруге. — Ты просто не слушай, что они говорят.

— Я бы на твоем месте предпочел избегать встречи с ними, — промолвил Котта, который хотел нанять гладиаторов для сопровождения свадебной процессии. Толкучка на улицах Субуры, преступные наклонности местных жителей и даже их жаргон — все это раздражало его.

Когда они подошли к инсуле Аврелии, за ними уже тянулась целая толпа ротозеев, которые, видимо, надеялись, что в конце пути их ожидает море вина, и рассчитывали повеселиться.

Однако когда юный Цезарь открыл дверь и взял молодую жену на руки, чтобы пронести ее через порог дома, Котта-старший, Луций Котта и два галла придержали толпу, пока юный Цезарь не зашел в дом и не запер за собою дверь. Под недовольные возгласы собравшихся Котта с высоко поднятой головой пошел прочь.

Дома находилась только Кардикса. Аврелия хотела потратить деньги, оставшиеся от приданого, на домашних слуг, но решила сделать это после свадьбы — чтобы обойтись без советов матери и свекрови. Юному Цезарю тоже необходимы были слуги — управляющий, виночерпий, секретарь. Но Аврелии требовалось больше: две служанки для черных работ, прачка, повар с поваренком, две «прислуги за все» и один раб помускулистей. Не так уж много, но и не мало.

На улице темнело. Свет, проникавший через лестницу с девятого этажа, рано померк, так же как и свет с улицы, затененной стоящими вокруг высокими домами. Кардикса зажгла все лампы, но их не хватало, чтобы осветить все темные углы. Служанка ушла в свою каморку, чтобы оставить молодоженов наедине.

Аврелию удивил шум. Он доносился отовсюду — с улицы, с лестницы, ведущей на верхние этажи, с центральной лестницы. Крики, ругань, треск, визг, брань, плач младенцев… Она слышала, как мужчины и женщины кашляли и плевались, как прошел по улице оркестр, грохоча барабанами и тарелками. До нее долетали обрывки песен, мычание быков, блеяние овец, хриплые крики мулов и ослов, беспрестанный скрип повозок, взрывы смеха.

— Тебе не кажется, что мы не услышим самих себя? — сказала она, пытаясь скрыть внезапно набежавшую слезу. — Гай Юлий, мне так жаль! Я вовсе не подумала о шуме!

Юный Цезарь был достаточно мудр и достаточно чуток, чтобы понять, что отчасти эти слезы были вызваны не шумом, а волнением последних нескольких дней — естественными переживаниями девушки, выходящей замуж. Он волновался и сам; что же говорить о юной супруге?

Он засмеялся:

— Мы привыкнем, не бойся. Уверен, что через месяц даже перестанем замечать весь этот шум. Кроме того, в нашей спальне должно быть тише.

Он взял ее за руку и почувствовал, как она дрожит.

Действительно, в спальне, в которую можно было попасть из его кабинета, было тише. Зато — еще темнее. И душно, если не оставлять дверь в кабинет открытой.

Цезарь сходил в гостиную за лампой. Рука об руку они вошли в комнату и замерли, очарованные. Кардикса украсила спальню цветами, постель усыпала душистыми лепестками. Вдоль стены стояли вазы, наполненные розами, левкоями, фиалками; на столе — графин с вином и графин с водой, две золотые чаши и большое блюдо медовых лепешек.

Никто из них не смущался. Как все римляне, они были хорошо осведомлены в вопросах секса, хотя и до известных пределов. Каждый римлянин, которому позволяли средства, предпочитал уединение, если приходилось обнажать свое тело, но необходимость обнажиться прилюдно тоже никого не пугала.

Конечно, на счету юного Цезаря были кое-какие приключения. Но искушенным его не назовешь. Младший Цезарь при всех своих несомненных способностях был очень скромен. Ему явно не хватало напористости.

Предчувствия не обманули Публия Рутилия Руфа. Юный Цезарь и Аврелия почти идеально подходили друг другу. Он был мягок, внимателен, вежлив. Он не пылал пламенем страсти и не стремился зажечь Аврелию. Их любовь была нежна в прикосновениях, ласкова в поцелуях, нетороплива в движениях. Это устраивало обоих.

И Аврелия могла сказать себе, что она, несомненно, заслужила бы одобрение Корнелии, матери Гракхов, так как исполнила свою супружескую обязанность точно так же, как, вероятно, делала это Корнелия, мать Гракхов: с удовольствием и с чувством выполненного долга. Она знала теперь, что любовное соитие само по себе не превратится в цель ее жизни, не заставит ее искать наслаждения на стороне — и что брачное ложе ей никогда не опротивеет.

Зиму Квинт Сервилий Цепион провел в Нарбоне, сокрушаясь о своем потерянном золоте. Здесь он получил письмо от блестящего молодого адвоката Марка Ливия Друза, одного из самых пылких — и самых разочарованных — поклонников Аврелии: