Собрание сочинений. Том 10 - Маркс Карл Генрих - Страница 76

«Какова бы ни была судьба дунайских крепостей, необходимо собрать надлежащие силы, чтобы сделать невозможным дальнейшее продвижение захватчика и наказать его за дерзкое наступление».

Здесь перед нами ясное доказательство того, что в последнем венском протоколе Англия и Франция присоединились к австро-прусскому договору. Дунайские крепости и Болгарию решено отдать России, и поводом к войне может явиться только ее дальнейшее продвижение.

Когда первые 15000 русских вторглись в Молдавию, перейдя через Прут, Турции был дан совет сидеть смирно, так как она все равно, мол, не сможет помешать этой чудовищной силе в 15000 человек занять и Валахию. И русские действительно заняли Валахию. Когда Порта объявила войну, нельзя было начать никаких операций против русских, потому что была зима. С наступлением весны Омер-паша получил приказ воздерживаться от всяких наступательных действий, поскольку еще не прибыли войска союзников. После их прибытия ничего нельзя было сделать, потому что уже наступило лето, а лето является нездоровым временем года. Дождемся осени, и окажется, что «уже слишком поздно начинать кампанию». Этот метод «Times» называет комбинацией стратегии с тактикой: очевидно, сущность тактики газета усматривает в том, чтобы жертвовать армией ради сохранения «свежих» резервов. Заметьте при этом, что все время, с тех пор как, под самым носом и на глазах у оппозиционных газет и широкой английской публики, происходит это надувательство, «Morning Advertiser», и «Times» соперничают между собой, обрушиваясь на Пруссию, Данию и Швецию за то, что они не «присоединяются» к западным державам! Что мотивы, заставляющие все мелкие государства склоняться на сторону России, не лишены весьма серьезных оснований, — видно, например, из тона датских правительственных газет. Так, копенгагенский корреспондент «Morning Chronicle» пишет:

«Угроза, с помощью которой министерская партия держит в узде национальную партию, заключается в том, что Англия всегда была вероломна по отношению к Дании и что если последняя присоединится теперь к западным державам, то 100000 пруссаков, может быть, вместе с австрийским корпусом, опустошат Ютландию до самого Эйдера и займут всю датскую территорию».

Коалиционное министерство могло ждать и наверное ждало, что за деликатные услуги — дипломатические, военные и другие, — оказанные им «правому делу» России, оно увидит хоть какую-нибудь деликатную благодарность со стороны самодержца. Но ничуть не бывало; оно получает от него больше пинков, чем это требуется обстоятельствами дела. Для иллюстрации того, как выражается это высокомерное презрение русского двора к своим мнимым противникам, я переведу вам басню анонимного российского Тиртея, недавно появившуюся в «Nordische Biene». Детскую простоту ее языка и композиции следует объяснить полуварварским уровнем развития тех, к кому обращается поэт, — точно так же, как ироническую вежливость, с какой «Journal de St.-Petersbourg» подвергла критике последний доклад адмирала Гамелена об Одессе, приходится отнести за счет того обстоятельства, что газета обращалась в данном случае к европейским дипломатам. Басня озаглавлена: «Орел, бульдог, петух и заяц». Вот ее содержание:

Царственный орел, большой и сильный, сидел на вершине скалы и озирал весь мир за пределами Балтики (Weit hinter in Belt die ganze Welt); так он сидел, спокойно и тихо, довольствуясь своей скромной трапезой и не заботясь о добывании припасов из лежащей внизу долины, потому что в любую минуту он может достать все. Бульдог взглянул на него с завистливым видом и обратился к петуху с такими словами: «будь моим союзником, мы объединимся — ты из мести, а я из зависти — и сбросим вниз этого орла», Сказано — сделано. Они двинулись в поход, и когда в пути меж ними зашла речь о том, как лучше всего сразить орла, петух сказал: «Стой! Взгляни на его когти, на его крылья — горе тому, кто захочет испытать их силу; не раз слышал я проклятие моих дедов, вспоминавших об ударах, которые он нанес им своими крыльями». «Это верно, сказал бульдог, но мы поймаем орла хитростью. Подошлем к нему зайца. Он вцепится в зайца, а ты тем временем отвлеки его внимание криками и прыжками, на которые ты такой мастер, и сделай вид, что ты хочешь ввязаться в драку. Когда мы отвлечем таким образом его внимание и его когти, я нападу на него сзади, так что он не сможет защищаться, и в несколько минут он будет растерзан моими острыми зубами». — Этот план понравился петуху и он занял наблюдательный пост поблизости. Бульдог входит в лес и громким лаем гонит зайца навстречу орлу, который спокойно ждет. Заяц, не помня себя от страха, живо попадает в лапы орлу. Петух, верный заключенному соглашению, поднимает крик и несется за зайцем, но — о ужас! Орел, не двигаясь с места, только взмахивает крыльями и, не удостаивая зайца своего внимания, отгоняет его прочь, а потом схватывает петуха, который тотчас же перестает шевелиться и кричать. Всем известна склонность зайца к бегству; вот он бежит, без чувств и без памяти, прямо в море и там испускает дух. Орел видел, как жирный бульдог издали строил свои козни — может ли что-нибудь ускользнуть от орлиных взоров? Он обнаружил героя, притаившегося за кустом. Орел взмахивает своими могучими крыльями и величественно поднимается ввысь. Бульдог лает и старается улепетнуть. Тщетны усилия, уже поздно. Орел падает на него с высоты и вонзает когти в спину предателя, и вот тот уже лежит, растерзанный на части.

В связи с благоприятными видами на урожай и благодаря отсутствию покупающих с целью спекуляции цены на хлеб несколько понизились за последнюю неделю. Однако обратное движение неизбежно, потому что, «судя по всем данным, имеющим отношение к делу, надо думать, что запасов у крестьян гораздо меньше, чем это обыкновенно бывает в соответствующее время года» («Mark Lane Express»). Сообщения из Данцига, Штеттина, Ростока и т. д. в один голос свидетельствуют о том, что наличные запасы очень малы, что окрестным крестьянам нечего или уже почти нечего продавать и что привозного хлеба из этих районов можно ждать только по очень высокой цене. Привоз зерна из Франции тоже, по-видимому, не увеличился, а предложение пшеницы на внутренних рынках считается едва ли достаточным для покрытия спроса.

Я также узнал из частного источника, что отчеты «Times» о состоянии промышленности в фабричных районах вокруг Манчестера в общем не соответствуют действительности и что в делах наблюдается застой повсюду, кроме Бирмингема. «Manchester Guardian»[144] подтверждает это, добавляя, что возвращение на работу такого количества бастовавших рабочих наверное приведет к падению цен.

Что касается заявления сэра Дж. Грехема на заседании палаты общин в прошлый понедельник, — заявления о том, что Архангельский порт не будет блокирован, — то «Morning Herald» комментирует его следующей лаконической фразой: «В Архангельске стоит дом, принадлежащий канцлеру казначейства».

Написано К. Марксом. 2 июня 1854 г.

Напечатано в газете «New-York Daiily Tribune» № 4105, 14 июня 1854 г.

Подпись: Карл Маркс

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского