100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941 - Мартиросян Арсен Беникович - Страница 54

В-третьих, незадолго до «самоубийства» «мемуарист» получил письмо от какого-то знакомого, еще в 1938 г. оказавшего ему содействие в Старом Свете. «Доброжелатель» предупреждал его, что в Нью-Йорке объявился один из бывших сотрудников Кривицкого, который, как впоследствии глубокомысленно подчеркивала «вся прогрессивная печать», прибыл с «несомненным заданием» свести счеты с бывшим шефом. И если это так, то все подозрения в таком случае падают непосредственно на британскую разведку — больше не на кого грешить. Ибо только она точно знала, кто и чем помог «мемуаристу» в момент предательства и бегства. И они тем более падут на нее, так как весь антураж «самоубийства» более всего свидетельствует о «почерке» британской разведки при проведении столь острых операций. Кто, кроме нее, мог знать о факте покупки Кривицким пистолета указанного калибра, чтобы уже при убийстве использовать оружие именно того же калибра и на основе этого разыграть фарс с самоубийством?! Кто, кроме британской разведки, мог знать о том, кто помог Кривицкому в Европе, и соответственно разыграть фарс с направлением предупреждающего письма?! Кто мог сделать так, что грохот от выстрела из пистолета 38-го калибра никто в отеле не зафиксировал при условии, что в самом отеле «Бельвю» были очень тонкие стены?! Кто мог сделать так, что полиция вообще не обратила никакого внимания на наличие приоткрытого окна в номере, где был найден труп Кривицкого?! Кто мог обеспечить исчезновение пули из номера, где был обнаружен труп Кривицкого?! Кто мог стереть отпечатки пальцев на пистолете, но заляпать его пятнами крови?! Наконец, кому было наиболее выгодно усиленно навязывать всем и вся подозрение в том, что-де к убийству причастна Лубянка?!

Все было сделано именно так, чтобы без особых затруднений любой поверил бы в «длинную руку НКВД и Москвы», якобы инсценировавшей самоубийство. Что и произошло со всей кем-то предрешенной обреченностью. Инсценировка самоубийства при ликвидации неугодных лиц — один из самых излюбленных приемов британской разведки на протяжении веков.

Она неоднократно прибегала к нему даже в конце XX века, в том числе и в отношении советских граждан. Так, по данным бывшего чрезвычайного и полномочного посла СССР в Великобритании В.И. Попова, за те шесть лет, в которые он в 1980-х гг. возглавлял посольство, три сотрудника советских учреждений в Англии покончилижизнь самоубийством. Однако, как показало патолого-анатомическое исследование, проведенное по настоянию КГБ СССР, двое из них были отравлены, а одна — женщина — специальными психотропными препаратами была доведена до самоубийства. В свою очередь предпринятая резидентурой КГБ в Лондоне проверка показала, что все трое встречались с представителями британских спецслужб.

Поэтому можно спокойно и с полной уверенностью представить настоящего убийцу Вальтера Германовича Кривицкого — Самуила Гершевича Гинзбурга. Это ближайший друг Уинстона Черчилля — Уильям Стефенсон, канадский миллионер, бизнесмен, глава британского координационного центра по безопасности (представительство британской разведки в США в годы Второй мировой войны), размещавшегося в «Эмпайр стейт билдинг» в Ныо-Йорке. Именно он, член Комитета 300[105] Уильям Стефенсон по кличке Бесстрашный, при содействии одного из ведущих «мастеров» резидентуры МИ-6 в Нью-Йорке по документальным фальсификациям — X. Монтгомери Хайда организовал убийство Кривицкого и инсценировку под самоубийство! Операция, кото ~ рую они провели, не слишком отличалась интеллектуальным изыском. За месяц до убийства направили ему подложное письмо, которое затравленный диким страхом (см. разъяснение) предатель показал ближайшему окружению — после смерти оно-то и стало главным доказательством того, что «длинная рука НКВД» дотянулась до предателя и за океаном.

Небольшое разъяснение. Дикий страх у Кривицкого появился вовсе не случайно. И дело не только в том, что он перебежал на Запад. Подлинная причина происхождения этого страха заключалась в следующем. Кривицкий раскрыл перед британской разведкой свыше СТД_сотрудников разведки, ее агентов, доверительных связей и оперативных контактов, в том числе даже и инфраструктуры разведки (тех, кто обеспечивает бесперебойную связь между разведчиками и добывающими информацию агентами и Центром), которые оказались под угрозой провалов и арестов! Причем по всему миру. Особенно в США, Великобритании, Западной Европе, прежде всего в Германии, а также в Японии и других странах. Он прекрасно понимал, что своими предательскими действиями он более чем заслужил самую жестокую ликвидацию, что и было бы в высшей мере справедливо, если на Лубянке приняли бы такое решение! Увы, на Лубянке проявили не совсем понятную гуманность. И вместо этого приказом Берия 11 февраля 1939 г. наблюдение за Кривицким было снято. Можно не сомневаться, что Лазрентий Павлович руководствовался куда более важными и целесообразными соображениями. В частности, вместо того чтобы тратить усилия агентуры и разведчиков для осуществления наблюдения за подлым предателем, он предпринял массированные усилия для вывода агентуры и оперативных сотрудников разведки из-под угрозы провалов и арестов. Правда, в разведке в таких ситуациях выход, как правило, один — срочный отзыв из-за границы тех разведчиков и агентов, особенно нелегалов, над которыми нависла реальная либо по меньшей мере потенциальная, но близкая к реальной угроза провала и ареста. Более того. В подобных случаях ни одна разведка не обойдется без консервации части агентуры (причем нередко с выводом из страны непосредственной деятельности) и каналов связи во избежание этих же последствий и угрозы продвижения дезинформации через расшифрованные предателем агентурные каналы. Что и сделал нещадно оклеветанный Лаврентий Павлович! Потому что он сам был великолепным асом разведки и контрразведки, и прекрасно понимал, что до выяснения всех обстоятельств и проверки безопасности деятельности этих разведчиков и агентов, такая мера — единственная. Причем Лаврентий Павлович вынужден был считаться и с тем, что Кривицкий не просто «заложил» свыше ста человек, а «заложил» их и американским спецслужбам, и английской разведке. Хуже того. Вследствие опубликования осенью 1939 г. в США его так называемых «мемуаров»[106] (а до этого еще и серии статей в американской прессе) под крикливым названием «Я был агентом Сталина», информация о многих из них стала доступной и спецслужбам основных тогда противников СССР — Германии, Италии и Японии. Они ведь тоже не дремали. Учитывая же, что до перевода во внешнюю разведку Кривицкий работал в военной разведке и знал очень много и о ней, ущерб от его предательства и подлой болтовни был как минимум двойным. Под угрозой провала оказалась даже легендарная «кембриджская пятерка» выдающихся агентов советской внешней разведки, ибо своей предательской болтовней Кривицкий выдал концы, которые были способны привести к их аресту. Слава богу, что тогда этого не произошло. Хуже того. Поскольку на Лубянке знали, что и кого конкретно Кривицкий выдал английской разведке, под тенью, увы, вынужденных, но на тот момент оправданных подозрений оказалась и сама «кембриджская пятерка», и даже поступавшая от нее информация. Мощная тень угрозы провала нависла и над нелегальным резидентом военной разведки Рихардом Зорге в Японии. Потому как Кривицкий знал его по работе в военной разведке. И соответственно кое-что выболтал и о нем. И как знать, не с осени ли 1939 г. японская контрразведка «взяла след» этого разведчика, приведший к его провалу и аресту, а затем и гибели. Так что не зря дикий страх обуял этого подлого негодяя и предателя — Вальтера Кривицкого (Самуила Гершевича Гинзбурга). За такие преступления любая разведка без какого-либо сожаления уничтожает предателей.

Дождавшись очередного вызова предателя для допроса в комиссии Конгресса, представители британской разведки убили его в номере гостиницы, использовав пистолет с глушителем, забрали пулю и через окно улизнули (или же приоткрыли окно для отвода глаз, а сами вышли через дверь). Все было сделано именно так, чтобы представить случившееся как сомнительное самоубийство. Которое, видите ли, именно потому сомнительное, что, оказывается, его уже предупреждали о грозящей опасности, а убит он был прямо перед дачей показаний, что должно было и, естественно, тут же и навело на мысль, что тем самым ему хотели помешать выступить в комиссии Конгресса. Но поскольку он был предателем из советской разведки, то кто в этот момент, по автоматически выстраивающейся логике, мог быть больше всех заинтересован в его убийстве? Конечно же, НКВД — на то и был направлен весь «тонкий» намек на «толстые обстоятельства».