Мир приключений 1984 г. - Ефимов Е. - Страница 65

— Ничего ты, Болтянкин, не понял. Как всегда! — вскочила Оля. — Товарищ Старцев сказал только о том, что настоящий артист должен иметь талант и стремление к театру, а ты уже оргвыводы…

Шум, выкрики прервали девушку. Все повскакали с мест, кричали, размахивали руками. Старцев несколько минут, молча улыбаясь, наблюдал эту сцену, затем поднял руку:

— Товарищи! Товарищи! Прошу тишины… Вот так. Раз уж мне доверили руководить вашим театром, позвольте взять все бразды правления в свои руки. О том, что такое талант артиста, веками спорили лучшие умы человечества. И мы сегодня ни до чего здесь не договоримся. Давайте-ка лучше начнем занятия по актерскому мастерству и в ходе их выясним, кто на что пригоден. Хорошо? Тогда познакомимся. — Он заглянул о длинный серый лист бумаги. — У меня тут список желающих играть. Прошу вставать и рассказывать о себе. Первая — Абакумова Лидия.

Темноволосая, стройная девушка поднялась со стула.

— Работаю на телеграфе, но мечтала стать портнихой, — негромко начала она. — Подруги твердят, что в моей внешности есть что-то артистическое. Вот и пришла в ТРАМ.

— Ясно, прошу следующего. Басов Александр… Безумно люблю театр, давно мечтаю о нем, — взволнованно говорил высокий парень лет шестнадцати. — Работаю делопроизводителем в Совнархозе.

— Борчунов Вадим.

— Это я буду. Уже играл в театре. — Высокий красавец самоуверенно улыбнулся, показав белоснежные зубы. — В театре Вовки Корытина — знаете? — вместе с Зоей Сазоновой. — Он остановил взгляд на миловидной девушке с пепельными косами, заложенными вокруг головы. Но нам там не понравилось, вот мы и решили перекочевать к вам…

— Киреев Николай…

Круглолицый, среднего роста паренек смущенно мял в руках фуражку:

— Вообще-то я мечтаю стать красным командиром. Но меня пока не принимают. Работаю слесарем в железнодорожных мастерских. Мой дружок Андрей Ромашов уговорил меня попытать счастья в актерах. Он сам даже выступал раз в Булычевском театре, а сегодня вот не пришел…

— Где же этот Ромашов? — обратился Старцев к Оле.

— Не знаю, — пожала она плечами. — Он очень хотел в ТРАМ попасть. Может, уехал куда — он ведь в ЧК работает. Я с ним давно знакома. Парень болеет театром, даже пьесы и стихи сам пишет.

— Пьесы?

Ну да. Он говорил, что хочет написать пьесу про революцию в нашем городе.

— О, это уже интересно, весьма… Когда он появится, вы его ко мне обязательно приведите. Хорошо, Оля?

Едва пробившись через толпу, рвущуюся к пароходу, Андрей вышел на полную сутолоки площадь у пристани. В голове шумело, перед глазами плыло: он же пьян и как вообще-то еще соображает, на ногах держится? Сосед по каюте буквально не просыхал всю дорогу: чемоданчик его оказался прямо-таки бездонной бочкой самогона. Не любит этот Филипп Антонович пить один… А Андрей решил, что раз нужно выяснить связи спекулянта, то отказываться от его компании не стоит. Но Коренастов держался и ни о каких связях больше не заговаривал. Как только пароход причалил, в дверях каюты показался благообразный бородатый мужик.

— О, Иван Иванович! — обрадовался Коренастов. — Начальство прислало? Наш возчик, губпросовский, — объявил он Андрею, — заботятся обо мне начальнички, чтобы с грузом не возился.

Черт бы тебя побрал с твоими заботливыми друзьями! Надо поскорее выбираться на пристань: может, там знакомые чекисты или милиционеры найдутся, помогут. Андрей быстро попрощался и вышел. Однако в страшной толкотне на пристани нечего было думать кого-нибудь разыскать. Несколько красноармейцев с трудом сдерживали натиск толпы. Один из них на вопрос, где комендант, только крепко выругался.

Кто-то тронул его за плечо. Филипп Антонович! Милости просим — легки на помине…

— В город? — Коренастов покачивался, видно, еще хлебнул с возчиком.

Андрей кивнул.

— Значит, вместе? Возьмем извозчика?

В руках у Коренастова был только его небольшой “самогонный” чемодан. Где же многочисленные тюки и ящики? “Эх, дурак ты, простофиля! — выругал себя Андрей. — Не надо было уходить из каюты. Ладно, поеду с этим”.

Когда пролетка выехала наверх, Коренастова совсем разморило.

— Какая же это Гончаровская? — говорил он, заплетаясь, Андрею. — Главная улица, а дома без стекол. Раньше тут что было — благочиние, чистота, витрины. А теперь вон — тьфу!.. Знаешь, поедем подальше от этой мерзости. К моей сестричке, на Северный Выгон. Там у меня еще самогончик есть, а?

Андрей кивнул.

— А сестренка моя, Симочка, знаешь? — Коренастов пьяно громко захохотал. — И еще там сестры Христа. Вот это цветничок!..

— Какие сестры Христа?

— “Какие, какие”! Говорю — христовы сестры. Увидишь…

Добротная пятистенка, выкрашенная зеленой краской, стояла на пустыре, окруженная сзади высоким забором с торчащими гвоздями.

“Мрачное место”, — подумал Андрей, когда они выходили из пролетки перед крылечком с резными столбиками. Северный Выгон издавна славился в городе как прибежище воров. Еще до войны тут сгорели казармы и теперь высокая кирпичная труба от них одиноко высилась посреди пепелища. А неподалеку распространяла свои запахи городская свалка, по которой бродили стаи голодных одичавших собак.

— Да у вас, никак, пир? — сказал Андрей, когда Филипп Антонович, открыв своим ключом парадную дверь, ввел его в прихожую. — Вон как шумно…

В раскрытые двери была видна небольшая квадратная комната. При свете подвесной пятилинейной лампы вокруг стола, заставленного бутылями с самогоном, вареной картошкой, огурцами, жареной рыбой и еще чем-то, сидело несколько сильно накрашенных девиц — одна с гитарой — и два парня лет двадцати.

— А чего же? — ответил Коренастов. — Симочка моя — известная в городе хиромантка. Знаешь, как по руке гадает! Достатки у нее есть, отчего не повеселиться? А эти, — он махнул рукой в сторону девушек, — они и есть сестры христовы. Половину дома у нас снимают.

Навстречу им поднялась полная брюнетка лет двадцати восьми, в светло-голубом шелковом платье.

— Знакомьтесь, — сказал Коренастов. — Серафима Ивановна Ковригина. А это — друг мой, Андрей Лосев, хороший парень, прошу любить и жаловать. Давай, Андрей, с дорожки-то тяпнем по маленькой.

Шагая поздним вечером домой по совершенно безлюдной улице, Андрей инстинктивно сжимал в кармане рукоятку браунинга. Ну и места! Нападут бандиты — хоть кричи, хоть вопи, никто даже не покажется, не то чтобы на помощь прийти. А дом, куда он попал? Уж не притон ли какой бандитский? И сестры Христа — веселые. А хиромантка, гадалка эта, как кокетливо посматривала на него. Коренастов — тот сразу свалился совсем. Нет, не сестра она ему вовсе, врал он. Так с сестрами не разговаривают… И отчество у нее другое. Зато теперь точно известно, где этот спекулянт обитает… С утра к Никите — рассказать ему.

Вот поездка-то какая получилась! К Андрею вернулись грустные мысли. Неужели Наташа его разлюбила и вправду вышла замуж? Если б любила, обязательно написала бы, хоть матери его, а написала бы. А может, погибла?..

— Интересно, кто же такой этот Коренастов? — задумчиво говорил Никита. Он сидел на подоконнике и время от времени посматривал на улицу.

— Спекулянт, кто же еще, — отозвался от своего стола Андрей. — Я ж говорю: мешки у него там были, узлы…

— Я про эту хиромантку уже слышал. Говорят, здорово гадает.

— Вот у нее и погадай, кто такой Коренастов. Да что думать! Я который раз твержу: надо туда с обыском и брать их всех разом.

— А я тебе, Андрюха, который раз твержу: в нашем деле такая спешка годится только при ловле блох. — Никита рассердился, соскочил с подоконника и зашагал взад и вперед по комнате. — Ну, возьмем его, а что дальше? Сам говорил: сплавил свой багаж куда-то. Значит, от всего отопрется, даже если что было. Так, братишка, работать нельзя.

— Но я точно чувствую: контра. А еще связи какие-то, помнишь?..

— Это все слова, а нам факты нужны, факты, дорогой товарищ! И еще — вещественные доказательства, вещественные! Ясно? Так что вот как поступим. Пойдешь в губпрос, выяснишь, кто такой этот тип, откуда. И наведайся еще к нему в гости. Я, знаешь, чем дольше в ЧК работаю, тем больше убеждаюсь: с маху рубить надо, когда вполне ясно, что контра. Да еще когда бандиты там, в лесу, кулачье… Так что учись, братишка, и не спеши. Понял?