Любовь и вечность - Картленд Барбара - Страница 29

Она хотела что-то сказать, но тут возвратился Чарльз Сихэм.

– Уилтерхэм велел мне предупредить вас больше не тратить времени впустую, – обратился он к герцогу. – Он говорит, что в его положении обязан будет сообщить о событиях сегодняшнего утра, и к тому времени вы должны быть уже по ту сторону Ла-Манша.

– Есть ли у Пока шанс выжить? – медленно спросил герцог.

– Один на миллион, – ответил Чарльз Сихэм, – и я не стал бы держать пари!

– Сообщите Уилтермэну, что я уезжаю немедленно.

Чарльз Сихэм промолчал и поспешно ушел, а герцог обратился к Дельфине:

– Ну что же, «да» или «нет». Дельфина? Она судорожно перехватила дыхание.

– Мне жаль, Тэлбот. Вы знаете, как я хотела выйти за вас замуж, но не… в изгнании – вдали от всего, что так для меня ценно и важно.

– Я понимаю, – сказал герцог, – и сожалею, Дельфина. Как только я уеду, вам следует полностью отрицать, что вы знаете о произошедшем здесь или что вы имеете хоть малейшее отношение ко всему этому.

– Я буду весьма осторожна, – сказала она решительно, и герцог покинул ее.

Оказавшись в доме, Линчестер бегом поднялся по лестнице и, миновав коридор, оказался около спальни Нириссы, располагавшейся рядом со спальней ее отца.

Он тихонько открыл дверь и при свете единственной свечи увидел молящуюся на коленях возле кровати Нириссу.

Вся в этот момент погруженная в свою молитву, она не услышала его.

Но скорее почувствовав его присутствие в комнате, нежели потревоженная шумом, она повернула голову.

Удивленная, неспособная скрыть непреодолимую радость, осветившую ее лицо, девушка медленно поднялась на ноги, пока герцог закрывал за собой дверь. Он подошел к ней и взял ее за руки.

– Выслушай меня, любимая моя. Я был вовлечен в поединок с Энтони Поком и по чистой случайности, не намеренно – клянусь тебе в этом, – смертельно ранил его! Мирисса в ужасе вскрикнула:

– Смертельно?

– Он все еще жив, но Хэмптон полагает, что пройдет не больше часа и он умрет!

– Какой… ужас! – прошептала Нирисса.

– Пойми, в сложившейся ситуации, чтобы избегнуть скандала, который последует, если меня арестуют, я вынужден отправиться в изгнание и прошу тебя следовать за мной.

На мгновение глаза Мириссы вспыхнули. Потом она спросила, едва дыша:

– Но… Дельфина!

– Поскольку поединок был из-за Дельфины, – признался герцог, – я спросил ее, поедет ли она со мной в качестве моей жены. Она отказалась!

Мирисса перевела дыхание.

– Она… действительно… отказалась?

– Твоя сестра сказала, что она не выдержит трехлетнего изгнания.

Глаза Мириссы снова наполнились светом, словно тысяча свечей засверкала в них.

– Тогда я могу ехать с вами? – едва слышно спросила девушка.

– Я на коленях прошу тебя об этом.

– О… Тэлбот!.. – Имя его прозвучало как ликующий призыв.

Линчестер не поцеловал ее. Он только сказал:

– Мам нельзя терять ни минуты. Мы уезжаем как можно скорее! Одевайся, а я пришлю кого-нибудь собрать твои вещи.

Только на секунду Тэлбот заглянул ей в глаза и вышел. Мирисса осталась одна.

Минуту-другую девушка еще пыталась осознать случившееся, с трудом веря во все это. Мо потом поняла, что теперь они оба свободны и никто не помешает им говорить о своей любви, и ничто больше не имело значения, только то, что они могли быть вместе.

Она начала торопливо одеваться, вспомнив, что она накануне предупредила Мэри о своем раннем отъезде с отцом, поэтому все вещи, кроме ее вечернего платья, в котором она обедала, были уже уложены в дорожный сундук.

В платяном шкафу висела только приготовленная для поездки домой ее симпатичная дорожная накидка и муслиновое платье, в котором она приехала в Нин.

Нирисса уже завязывала ленты шляпы, когда раздался стук в дверь и камердинер герцога, Бэмкс, вошел в сопровождении молодого лакея.

– Ваш сундук готов, мисс? – спросил он.

– Да, только стяните его ремнями, – попросила Нирисса.

– Его сиятельство уже внизу, мисс, ждет вас.

Бэнкс и лакей вынесли дорожный сундук из комнаты и пошли по коридору.

Нирисса быстро огляделась вокруг, чтобы убедиться, ничего ли она не забыла, затем побежала вниз по ступенькам лестницы навстречу поджидавшему ее Линчестеру так быстро, словно за спиной у нее выросли крылья.

Он также переоделся в дорожное платье, и сквозь открытые двери Нирисса увидела его дорожную карету, запряженную шестеркой лошадей, а также двух верховых для эскорта.

Никто не провожал их, и герцог, взяв Нириссу под руку, сошел с ней вниз по парадной лестнице и помог сесть в карету.

Карета тронулась, а девушке все еще с трудом верилось в происходящее, словно опять ей снился некий странный сон, способный вдруг обратиться в кошмар.

Но тут Нирисса почувствовала, как сжимают ее руку пальцы герцога, ощутила его близость подле себя и осознала, что теперь они были вместе и только вдвоем.

Лишь когда они проехали через большие кованые ворота, она вскрикнула и забормотала почти бессвязно:

– Ой… я же должна была… мне надо оставить… записку для папы… рассказать ему обо всем случившемся.

– Я позаботился обо всем, – успокоил ее Тэлбот. – Я оставил письмо не только для него, но и для Гарри.

– Вы все… продумали!..

– Я думал о тебе, – ответил герцог, – и о том, как сильно я люблю тебя.

Он обнял ее за плечи и прижал к себе.

Какое-то время они ехали молча, никто из них не начинал разговора.

Свободной рукой герцог развязал ленты шляпы Нириссы, снял ее и бросил на скамейку напротив.

Когда девушка положила голову ему на плечо, он сказал:

– Ты уверена, любимая моя, что не станешь сожалеть о своем решении отправиться со мной так поспешно? Осознаешь ни ты, что, если Пок умрет, тебе придется годами жить в изгнании, вдали от Англии, и эти годы покажутся тебе бесконечными.

– Для меня совсем не важно, где мы… до тех пор, пока я могу быть рядом с вами, – ответила ему Мирисса, – но я стану тревожиться… не покажется ли… вам… утомительным… только одно мое… общество…

Герцог не отвечал, он просто поцеловал ее, и они перестали нуждаться в словах.

Они достигли Дувра, когда солнце уже вставало над горизонтом.

Им пришлось проехать от Нина немногим больше двадцати миль, и превосходные лошади герцога добрались до побережья в рекордно короткое время.

Нирисса предполагала, что они направятся прямо в гавань, где, по словам герцога, уже стояла наготове его яхта.

– Капитан будет ждать вас? – спросила она.

– По правде говоря, я послал вперед посыльным грума, но в любом случае капитан всегда исполняет мое распоряжение держать яхту в постоянной готовности к отплытию. Как только мы окажемся на борту, мы сможем отплыть к берегам Франции, где будем в безопасности.

– Это… самое главное… – тихонько проговорила Нирисса.

– Но сначала нам надо еще кое о чем позаботиться, – заметил герцог. Прежде чем девушка успела спросить его, о чем же именно, лошади остановились, и в окно кареты она увидела небольшую часовню, стоявшую на краю гавани.

Она удивленно взглянула на герцога, и он пояснил:

– Здесь молятся рыбаки, отправляясь в море, здесь молятся об их благополучном возвращении жены моряков. Я думаю, любимая моя, ты согласишься – это подходящее место для нас, чтобы стать мужем и женой.

Минуту Нирисса смотрела на него недоверчиво, тут, неожиданно для нее, он открыл кожаный чемоданчик, который всю дорогу лежал на сиденье напротив, и достал из него венок из бриллиантов и жемчуга, тот самый, который она нашла в потайном ящике в покоях герцогини, а потом изящную вуаль из тончайшего кружева.

Очень нежно герцог прикрыл вуалью светлые волосы Нириссы, а сверху надел венок.

Когда кучер открыл дверь кареты, они спустились из нее и направились к часовне.

У входа в часовню, сквозь раскрытую дверь, Мирисса услышала плавные звуки органа.

Внутри часовни было бы совсем темно, если бы не свет шести свеч на алтаре, перед которым стоял священник в белом одеянии.