Княгиня Ренессанса - Монсиньи Жаклин - Страница 57

Довольная тем, что стала членом такой семьи, Зефирина уснула прямо на полу, у ног Фульвио.

А князя положили в самом удобном месте крипты, в углублении известняковой скалы.

Вскоре уже все нищие храпели. Внезапно Зефирина проснулась. Чья-то рука тянула ее за волосы, спрятанные под шапкой. В колеблющемся свете тусклого фонаря она увидела Фульвио, который, склонившись над ней, с удивлением разглядывал ее.

– Зефирина… что вы… что мы делаем здесь? – произнес он с трудом.

Несколько храпунов что-то проворчали во сне. Зефирина приложила палец к его губам. Поднявшись со своего места, она ласково подтолкнула мужа обратно в глубь ниши. Там она снова уложила его на постель из тряпья и легла рядом.

– Тише… мы находимся в катакомбах, вместе с римскими нищими…

Прильнув губами к его уху, она рассказала ему обо всем, что с ними приключилось, о его ранении и об их спасении. Может быть, князь, слушая ее, постепенно уснул? Зефирине даже послышался легкий вздох. Решив, что он спит, она хотела покинуть его постель, но руки Фульвио крепко обхватили ее за талию.

Очень осторожно, стараясь не коснуться головой больного плеча, она комочком свернулась рядом с его большим, крепким телом. Ей было слышно, как стучит сердце Фульвио. Она чувствовала тепло и вдыхала его запах. Лежа неподвижно, она словно кошка всматривалась в полумрак открытыми глазами и с волнением думала:

«Я лежу рядом с моим мужем… с ним… Что бы случилось, если бы мы оказались в настоящей постели?»

Похоже, что и Фульвио был не совсем без сознания. Зефирина чувствовала, как шевелится его тело, пытаясь повернуться к ней.

Наконец, чувствуя равномерное дыхание Фульвио у своей шеи, Зефирина и сама заснула глубоким сном.

Когда она проснулась, на поверхности уже давно был день, судя по тому, что Эмпирик и Палько неподалеку возились вокруг котла, выполняя обязанности кашеваров, а все нищие покинули крипту.

Зефирина отвернулась от них, хотела встать, и вздрогнула. Явно не спящий глаз Фульвио внимательно смотрел на нее. Сам Фульвио улыбался, и его лицо светилось такой нежностью, какой она в нем не подозревала.

– Наша первая ночь любви отличалась большим благоразумием, родная моя… – вздохнул он.

Губы Фульвио коснулись ее щеки и ласково скользнули к уголку ее рта. Она вспыхнула. С невесть откуда обретенной прежней силой Фульвио прижал ее к своей груди.

– Значит, ты меня не бросила. Ты решила спасти мужа, которого ненавидишь. Прекрасная моя, мне всей моей жизни не хватит, чтобы превратить тебя в счастливейшую из княгинь Фарнелло…

Голос князя дрожал от сдерживаемой страсти. Зефирина тихо вскрикнула. Все, чего она опасалась, случилось. Рядом с Фульвио она лишалась всякой воли. Он превратит ее в свою рабыню. Но даже понимая это, она в каком-то опьянении млела от восторга, чувствуя, как его властные губы подчиняют ее. Теряя над собой власть, Фульвио вдыхал ее дыхание, пил ее слюну. Сорвав шапку, он погрузил пальцы в ее кудри и неистово гладил откинутую назад златовласую голову. Одни в целом мире, на своем нищенском ложе, ослепленные любовью, молодые люди несколько секунд смотрели друг на друга в изумлении.

Зефирину охватило почти болезненное чувство счастья. Она знала, что создана для этого мужчины, жесткого, волевого, но в состоянии влюбленности умеющего быть удивительно нежным.

Она еще не произнесла слов, которые навеки свяжут ее с ним: «Фульвио, я люблю вас…» Он снова запрокинул ее голову назад, но тут рядом с ними раздался насмешливый голос Эмпирика:

– Ха-ха! Какие смешные брат и сестра! Я вижу, мой больной совсем поправился…

Нежно отстранив Зефирину, Фульвио встал. Его еще немного пошатывало, но он поклонился и сказал:

– Значит, это тебе я обязан жизнью, друг. Благодарю тебя. Клянусь, если мне удастся вернуть хоть часть моего состояния, я сделаю все, чтобы ты до конца своих дней ни в чем не нуждался и жил в покое… А что касается этого юного бездельника, – добавил князь, ущипнув Зефирину за щеку, – твой проницательный взгляд быстро разгадал его секрет… Он, конечно, мне не брат. Это моя жена.

– Ха-ха! Эмпирика не просто обмануть… Я же видел, что у него задница не парня, а хорошей бабенки!

– Золотые слова, друг мой, по проницательности тебе нет равных, – заявил Фульвио, бросая на Зефирину многозначительный взгляд.

Несколько смущенная, она не знала, как реагировать на подобные оценки своего тела. К счастью, в подземелье стали возвращаться другие нищие. По, к несчастью, они принесли плохие новости: обманув часовых, расставленных Ренцо да Чери и проникнув в тайный ход, скрытый за папским престолом, испанцы ворвались в замок Святого Ангела.

Папа и кардиналы стали пленниками, заключенными в башню замка. Солдаты Ренцо да Чери сражались до последнего. Сам кондотьер исчез бесследно. Возможно, он и его люди были брошены в Тибр.

Разграбление замка было полным. Вандалы поубивали даже детей, искавших спасения у его святейшества.

Фульвио и Зефирина была сражены тем, что узнали.

«Мадемуазель Плюш… Мортимер де Монтроуз… Паоло, Карлотта, если они успели туда добраться… Пикколо… Эмилия… неужели они все убиты и задушены рейтарами Карла V?»

Возмущение и злость охватили нищих.

– Скоты!

– Убийцы!

– Испанские предатели!

– Проклятый Карл V!

– Они не имели права захватывать нашего папу!

Все нищенское братство было в гневе. Зефирину поразила реакция этих жалких людей, в сущности, отбросов общества, живших тем не менее по своим законам, имевших собственную честь и гордость.

– Посмотри на этих нищих, Зефирина, – прошептал Фульвио. – Им нечего терять. Однако они являются прообразом того, чем станет христианство завтра, узнав о злодеянии Испании и Бурбона. Рим, захваченный, разграбленный, разрушенный, плененный папа. На лбу императора навек останется несмываемое пятно…

Зефирина взглянула в помрачневшее лицо мужа.

«Итак, Леопард в результате этих страшных событий оказывается на стороне Франциска I. Он не вернется к Карлу V».

Зефирина опустила глаза, чтобы не обнаружить вспыхнувшую в них радость. Значит, она достигла своей цели!

И, будто поняв, о чем она думает, Фульвио сжал ее руку.

– Саламандра в конце концов всегда побеждает… – прошептал он.

Перекрывая ропот толпы нищих, Фульвио громким голосом обратился к ним:

– Друзья мои, я, как и вы, итальянец. Меня зовут князь Фарнелло, а это моя жена, княгиня Зефирина. Мы сторонники папы. Своей жизнью мы поклялись спасти его…

По рядам нищих прошел ропот. Паньото, Палько и Панокьо воскликнули:

– Мотылек, я же говорил!

– Мне он тоже показался странным, наш Зефирон!

– Это не парень, это – дама!

Комментарии следовали один за другим. Впрочем, тот факт, что Фульвио оказался князем, нищих оставил равнодушными. Может быть, потому, что в Риме было много лже-аристократов, а может, потому, что было время утреннего супа!

На этот раз «угощение» состояло из сваренной в котле свиной головы и хлеба.

Поглощая еду с аппетитом выздоравливающего больного, Фульвио спросил Зефирину:

– Кто из этих людей, по вашему мнению, самый умный?

– Это Паньото, король нищих, – уверенно ответила Зефирина. – Тот, у которого нет носа…

И она указала на нищего, вместе с собратьями сидевшего у котла.

– В сущности, я чувствую себя прекрасно среди этих замечательных людей. У каждого из нас чего-то не хватает… – отметил князь, касаясь своего отсутствующего глаза.

– Фульвио! – прошептала Зефирина с мягким укором.

У него была привычка обнимать ее всякий раз, когда он подтрунивал над своим увечьем. Видя выражение лица Зефирины, он не мог сдержать улыбки. Сменив тему, он сказал:

– Пойдем, поговорим с королем.

Ему еще трудно было вставать. Зефирина подставила свое плечо, и молодые люди, осторожно обходя едоков, направились к Паньото.

– Ты позволишь? – обратился к нему Фульвио. Царственным жестом тот пригласил гостей сесть.