Кровавая Роза - Монсиньи Жаклин - Страница 28

«Они никогда не покинут княгиню Зефирину, им ее поручили, они поклялись ее отцу, господину маркизу, и монсеньору, ее супругу…»

Наконец, было решено, что с маленькой Коризандой останутся Эмилия и Пикколо и будут опекать ее до тех пор, пока Зефирина вновь не займет свое место подле Маргариты.

Зефирина быстро заполнила пропуска Лануа; дабы убедиться, что все в порядке, она проводила дочь до самого Алькасара.

Расставаясь, она поцеловала ее с такой тоской и страстью, что все были удивлены, Зефирина предпочла не входить в крепость, опасаясь, что может опоздать к назначенному для свидания часу. Предчувствие подсказывало ей, что третье свидание будет самым важным.

Ла Дусер прекрасно запомнился мадам Маргарите. Справившись с поручением, он вернулся в Сан-Симеон, чтобы успокоить Зефирину.

У принцессы Маргариты в Алькасаре были собственные апартаменты. Она разместила там Коризанду, Эмилию и Пикколо. Добросердечная принцесса передавала своей подруге, что та может ни о чем не беспокоиться и продолжать поиски; она также сообщала, что король чувствует себя все лучше и лучше.

Перестав волноваться за судьбу дочери, а также за Франциска I, Зефирина быстро привела себя в порядок, готовясь отправиться на ужин с доном Рамоном де Кальсада…

ГЛАВА XVI

ТРЕТЬЕ СВИДАНИЕ

– Тысяча поцелуев, сеньора!

При звуке этого голоса Зефирина внезапно проснулась. Всю дорогу она проспала.

Одетый в штаны и камзол из черного бархата, дон Рамон галантно протягивал ей руку, помогая выйти из носилок. Сон освежил Зефирину, и теперь она с нескрываемым удивлением оглядывалась по сторонам. Она стояла посреди просторного двора с колоннадой, обнесенного кованой железной решеткой, типичной для мавританских дворцов. В центре, на клумбе благоухали цветы, фонтанчиками била вода, наполняя воздух свежестью.

– Где мы, мессир? – спросила она.

– Конечно же, у меня, сударыня! К несчастью, я почти все время в пути, поэтому мне редко удается насладиться этой красотой.

Дон Рамон протянул руку Зефирине, чтобы она могла опереться на нее. Вместе они обошли его владение.

Кроме просторных комнат на первом этаже во дворце – наполовину арабском, наполовину испанском – был еще целый лабиринт внутренних двориков, коридоров, прихожих и оружейных залов.

Роскошный дворец в самом центре Мадрида свидетельствовал о занимаемом доном Рамоном высоком положении и тех благодеяниях, коими осыпал его император.

Обходя дворец вместе с хозяином, Зефирина заметила, что они не встретили ни одного слугу.

Вероятно, дон Рамон отпустил их на сегодняшний вечер. Однако подобное предположение еще ни о чем не говорило Зефирине.

В этот вечер от надменности дона Рамона не осталось следа: он был почти что весел, рассказывал о музыке и об искусстве, словом, был обаятельным и любезным хозяином дома. В сопровождении Гро Леона, кружившего над их головами, он рассказывал молодой женщине, всегда с жадностью узнававшей что-то новое, о резных окнах с двойными арками, фаянсовых плитках, покрытых эмалью, террасах, о золотом и мавританском стилях архитектуры, соединившихся воедино в его дворце.

Он увлек Зефирину в шпалерные сады и заставил ее отведать еще не полностью созревшего винограда. Гурман Гро Леон до отвала наелся сочными ягодами. Со всяческими церемониями дон Рамон провел ее по винтовой лестнице на балкон, выходивший во внутренний дворик квадратной формы.

– Я приготовил вам сюрприз, сеньора! – воскликнул дон Рамон и, пригласив Зефирину сесть на стул с высокой резной спинкой, удалился.

Окинув взором пустой двор, Гро Леон устроился на перилах балкона. Зефирина спрашивала себя, но собирается ли дон Рамон спеть ей серенаду.

Двое конюхов, первые слуги, которых заметила Зефирина, закрыли с двух сторон проходы во двор тяжелыми решетками. Отворились две двери. Из одной во двор выехал дон Рамон на низкорослой белой лошади. Рыцарь галопом подскакал к балкону своей дамы. Приветствуя ее поклоном, он снял с головы черную шапочку и бросил ее Зефирине со словами:

– Из любви к вам, сеньора, я стану вашим тореадором!

С первых дней своего пребывания в Испании Зефирина слышала рассказы о том, как знатные сеньоры со страстью предавались развлечению под названием «коррида». Однако она толком не знала, в чем состоит суть этого испытания, не знала, что специальный устав, принятый еще в XIII веке и именуемый Pallidas, разработал жесткие правила этой игры.

– Того! – крикнул дон Рамон.

Слуги приподняли дверь-заслонку, и во двор выскочил огромный черный бык; он тяжело дышал, с губ его клочьями слетала пена.

– Rejon! – приказал дон Рамон.

Один из слуг, оставшийся за барьером, протянул ему короткое деревянное копье с острым железным наконечником. Вооружившись им, испанский дворянин галопом поскакал к быку, который также направился ему навстречу.

Зефирина с трудом сдерживалась, чтобы не закричать от страха. Гро Леон тоже перепугался. Огромный мощный бык, казалось, вот-вот опрокинет и всадника, и коня. Изящным движением, в котором, однако, чувствовались недюжинная сила и ловкость, дон Рамон всадил копье в могучий загривок быка. От боли животное жалобно закричало.

– Soldat! Salaud! Soupir![55] – прокаркал Гро Леон, явно сочувствовавший быку.

Зефирина прижала руки к сердцу. Этот жестокий спектакль был ей отвратителен, и она приказала птице замолчать. Момент, чтобы позлить хозяина дома, был неподходящим.

Между тем, она не могла не признать исключительную ловкость тореадора. Искусно управляя своим низкорослым скакуном, специально выдрессированным, чтобы атаковать быка, дон Рамон вернулся под балкон. Отвесив гостье почтительный поклон, он вновь поскакал к быку.

– Ara… toro… toro! – подбадривал он криками животное.

Зефирина стала понимать, что по условиям игры тореадору необходимо коснуться быка. В тот момент, когда бык бросался, стремясь поддеть на рога коня, мужчина должен был, сохраняя равновесие, наклониться и нанести удар. По правилам «игры» участник должен был быть не только великолепным наездником, но и обладать недюжинной ловкостью.

Действо, разыгрывавшееся во дворе, напоминало, скорее, фантасмагорическое видение: кровавый и безумный спектакль, исполняемый для одной только зрительницы, казался нереальным. Зефирина невольно втянулась в созерцание поединка человека и животного.

Гро Леон спрятал голову под крыло.

Зефирина, подумав, решила, что это, в сущности, не более жестоко, чем иные привычные рыцарские забавы, как например, поединки на турнирах, когда рыцари сходятся один на один. Восхищаясь ловкостью тореадора, она несколько раз принималась аплодировать. Дон Рамон спешился, вынул из ножен шпагу.

– Toro… toro! – позвал он.

Весь в мыле, с окровавленными ноздрями бык, пошатываясь, двинулся на своего мучителя. Не сходя с места, дон Рамон вонзил свой клинок в затылок зверя, и тот, смертельно раненый, рухнул на землю.

– Sot! Sadigue![56] – проворчала галка. У птицы было несварение желудка.

Не более четверти часа потребовалось дону Рамону, чтобы убить быка. Запачканный кровью, с потным лицом, он подошел, чтобы вновь приветствовать Зефирину. Понимая, что победитель ждет от нее привычную для победителей турнира награду, она бросила ему свой пропитанный духами кружевной носовой платок.

Испанский дворянин на лету схватил его и поднес к губам.

– Рад, сударыня, что представление вам понравилось. Я могу уложить шесть быков подряд… Хотите, я сейчас покажу вам?

Напуганная мыслью о том, что ей предстоит увидеть еще пять убийств невинных животных, Зефирина с улыбкой отклонила предложение.

– Все было прекрасно, сеньор, но мне кажется, время уже позднее…

– Вы правы, сеньора, поэтому я прошу у вас еще всего лишь несколько минут…

Зефирина поискала глазами Гро Леона. Тот исчез; вероятно, ему стало плохо от корриды, а может, и от зеленого винограда.

55

Волна! Вздор! Вонючка! (фр.).

56

Злодей! К черту! (фр.).