Отомщенное сердце - Картленд Барбара - Страница 30

— Что до меня, это было не очень мужественно — пожелать себе смерти.

— С твоей стороны было большим героизмом позволить мне спасти тебя, приехать сюда и делать все, о чем я просил.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Я боготворю тебя, моя прекрасная маленькая русская княжна, а все ужасы и напасти позади. Здесь, в Англии, ты будешь вести размеренную, спокойную жизнь, которая, вероятно, покажется тебе скучной после всех пережитых драм.

Он шутил, но Надя слегка всхлипнула, потом обвила его шею руками и сказала:

— Неужели мне правда позволено жить такой жизнью? Твои слова звучат так чудесно, так благостно, что все это кажется сном.

— Это сбывшийся сон, — ответил Уоррен, — и смею тебя заверить, когда ты станешь моей женой и маркизой Баквуд, тебя не будут преследовать тайные агенты, а я позабочусь о том, чтобы ревнивые женщины тоже оставили тебя в покое.

— Как можно быть уверенным в этом?

Уоррен улыбнулся.

Он применил против Магнолии самую действенную из всех возможных угроз, чем навсегда избавил Надю и себя от ее козней.

Ее безупречное лицо являлось единственным, что имело для нее существенное значение: потерять свою красоту было для нее немыслимо.

— Она больше никогда не доставит неприятностей ни тебе, ни мне, — ободряюще сказал Уоррен.

И вдруг его осенила идея.

Он вспомнил о специальном разрешении на брак, которым бравировала Магнолия, когда пыталась его шантажировать.

Покойный дядя Артур был близким другом архиепископа Кентерберийского, и Уоррен несколько раз лично встречался с ним.

Он знал, в данный момент его высокопреосвященство находится в; Лондоне, так как сообщалось, что он отправлял поминальную службу по недавно умершему известному политическому деятелю.

Уоррен не сомневался, если он напишет архиепископу письмо с просьбой выдать специальное разрешение на брак с Надей, объяснив это невозможностью обратиться к нему лично, ибо только что прибыл из-за границы, его высокопреосвященство проявит понимание.

Тогда он сможет безотлагательно обвенчаться с Надей в часовне, пристроенной к его дому, чтобы никто, за исключением матери, не знал о их бракосочетании.

Позднее о нем можно будет объявить официально, мотивируя секретность его трауром.

Затем по этому случаю устроить торжественный прием для родственников, как Уоррен и обещал.

Сердце в его груди радостно забилось в предвкушении будущего.

— Предоставь все мне, любимая, — улыбнулся он. — Больше нет проблем, нет непреодолимых трудностей. Тебе остается только любить меня.

— Я в самом деле тебя люблю. Я очень тебя люблю, но ты уверен, что поступишь разумно, женившись на мне? В конце концов, может случиться так, что тебе каким-то образом повредит женитьба на русской, которую разыскивает тайная полиция.

— Мне ничто не может повредить, кроме потери тебя, — ответил он. — Все, чего я хочу, моя дорогая, — так это заставить тебя забыть все ужасы, которые ты пережила на пути из России, и еще напомнить тебе, что твоя матушка была англичанкой.

Он прижался губами к ее щеке.

— Мы найдем родных твоей матери, и они помогут тебе почувствовать себя в Англии, как дома. У тебя до сих пор не было возможности полюбить эту страну… Но ведь эта мая родина, а мы с тобой теперь неразделимы и сделаем все, чтобы она стала родным домом, для нас и, наших детей.

— Именно этого я и хочу! — воскликнула Надя. — Но я до сих пор не могу поверить, что после всех этих невзгод и страхов я действительно попала домой.

— Скоро ты убедишься в этом, — заявил Уоррен. — Ах, дорогая, я люблю тебя и клянусь — ты никогда больше не узнаешь горя.

Он прильнул губами к ее губам и целовал до тех пор, пока ему не показалось, будто весь зал закружился вокруг них.

Лишь разомкнув объятия, они заметили, что солнце садится за горизонт, залитый розовым светом, а грачи устраиваются в ветвях на ночлег.

— Я припоминаю, — прошептала Надя. — ты говорил, будто ради своего наследника намерен заключить брак по расчету, как это водится у французов.

— Я женюсь, потому что люблю тебя и ты мне желанна. И это мое чувство очень сильно отличается от всего, что я когда-либо испытывал или мог себе представить.

— Что же ты чувствуешь?

— Я чувствую себя очень взволнованным, очень влюбленным и еще что-то.

— Что именно?

— У меня такое ощущение, будто я нашел уникальное, величайшее в мире сокровище, которое я буду хранить и беречь.

— И это сокровище — я?

— Ты, моя прекрасная, моя дорогая.

Уоррен встал с дивана и помог подняться Наде.

— Я отвезу тебя опять к моей матери, — сказал он. — Ей я хочу сказать правду, но никому больше. Потом я пошлю письмо архиепископу, и послезавтра мы поженимся.

Он улыбнулся.

— Потом мы уедем отсюда, якобы для посещения других имений, которые я унаследовал, но на самом деле это будет свадебное путешествие, чтоб мы могли провести наш медовый месяц наедине.

Надя всплеснула руками и прошептала:

— Это будет чудесно.

— Сначала мы поедем в Девоншир, там у меня есть прекрасный дом, где царит благодатная тишина, а потом — в Лестершир, чтобы взглянуть на…

Надя вскрикнула, и он умолк.

— Ты всегда действуешь так быстро? Мне страшно.

— Ты боишься меня?

— Нет, я бы никогда не стала бояться тебя, — помотала она головой, — просто опасаюсь, что ты не обдумал все как следует.

— Мне нечего обдумывать, — твердо произнес Уоррен. — Я так счастлив, я самый счастливый человек на свете, и по-настоящему имеет значение только то, моя ненаглядная, что мы живы, что мы вместе, и я приму все меры, чтобы больше никогда тебя не потерять!

Уоррен обнял ее.

Он ничего не говорил, но она поняла — он думает об отравленном шоколаде, который презентовала ей Магнолия, и о похитителях, спрятавших ее в сланцевой шахте.

Но больше всего он думал о том, как спас ее на берегу Сены, когда она готовилась сделать роковой шаг в темную пучину забвения.

— Я трижды была спасена, — пролепетала она, — теперь я твоя.

— Уж об этом я позабочусь, — улыбнулся Уоррен. — Судьба или Бог подарили мне тебя, но я не мог даже мечтать о такой восхитительной, идеальной женщине, ибо это казалось невозможным.

В его голосе слышалась страсть.

Надя придвинулась чуть ближе и потянулась к нему губами.

— Я буду любить, обожать, боготворить тебя до конца наших дней, — ласково произнес он. — Ты согласна?

— Это единственное, чего мне всегда хотелось, — прошептала Надя, — и я буду любить тебя, пока не наступит конец света и звезды не упадут с небес на землю!

Уоррен был прав, когда сказал, что она вернулась в родной дом.