Ускользающий ангел - Картленд Барбара - Страница 29

— Я думала… может быть… ты будешь рад тому, что… избавился от меня. Маркиз еще крепче обнял ее.

— Как тебе в голову мог прийти такой вздор? — спросил он. — И как у тебя хватило жестокости заставить заливаться слезами всех, кто тебя любит, особенно мою бабушку и Вилли?

Ула не отрывала от него взгляда, не в силах поверить в его слова, а маркиз продолжал:

— Я не находил себе места, так сильно переживал, так как нигде не мог найти тебя! — Ты меня искал?

— Ну конечно! — ответил маркиз. — Я искал повсюду: в лесах, в полях, в деревнях, искал каждый день от рассвета до заката. И наконец Вилли подсказал мне то, до чего я должен был бы додуматься сам: ты вернулась домой.

— Это… сказал Вилли?

— Ты как-то говорила ему, что по ночам представляешь себе, будто ты дома, и настанет день, когда ты вернешься туда.

— И ты нашел меня.

В ее словах было заметно облегчение. Но тут же Ула испуганно вскрикнула:

— Дядя Лайонел! Он посылал… людей на поиски… они были здесь… возможно, они снова вернутся. Ты должен спрятать меня… Пожалуйста… пойми, закон не на твоей стороне.

— Знаю, — сказал маркиз, — и именно поэтому я собираюсь спрятать тебя так надежно, что твой дядя никогда не сможет угрожать тебе, и тебе больше не придется бояться его.

Непроизвольно прижавшись к нему, Ула сказала:

— На словах… это прекрасно… но сможешь ли ты… осуществить задуманное?

— Да, и очень просто, — тихо проговорил маркиз. — Мы с тобой не мешкая поженимся.

Какое-то мгновение Уле казалось, что она ослышалась. Она посмотрела на маркиза, как никогда счастливого и искреннего, а он сказал:

— Все устроено. Дело лишь за тобой.

— Я… я ничего… не понимаю.

— Сначала скажи, — спросил маркиз, — как ты добралась сюда из Чессингтон-холла без денег, в одном домашнем платье?

Улыбнувшись, Ула чуть отстранилась от него.

— Посмотри на меня.

Взгляд маркиза не отрывался от ее лица.

— Смотрю, — сказал он. — Я почти забыл, какая ты красивая: такая милая, нежная, чистая! Моя бесценная, как выразить мне всю свою любовь, как сказать тебе, насколько ты не похожа на всех прочих женщин?

— Ты… говоришь это… серьезно? — прошептала Ула.

— Я многое хочу сказать тебе, — ответил маркиз, — но время не терпит. Не можем же мы стоять здесь до конца жизни.

Внезапно до Улы дошел комизм происходящего.

Маркизу Равенторпу, владеющему множеством роскошных особняков, приходится признаваться в любви, стоя на чердаке под низкой крышей в окружении сломанных стульев и всякого хлама.

Затем она посмотрела ему в глаза и поняла, что всякое место, где они с ним будут рядом, превратится в храм Красоты.

Ее любовь к нему не знает границ, и неважно, где звучит его признание — на чердаке ее скромного родного дома или в бальном зале Равенторп-хауза.

— Я люблю… тебя, — прошептала Ула, и по выражению в глазах маркиза без слов поняла силу ответного чувства.

— Я не хочу выпускать тебя из объятий, — сказал маркиз, — а все остальное не имеет значения. Но нас ждет много дел, а ты еще не ответила на мой вопрос.

— Ты не посмотрел на мое платье. Маркиз окинул ее взглядом: бархатный корсаж, белая блузка, пышная красная юбка.

— Цыгане! — воскликнул он. — Ты была у цыган!

— Они привезли меня сюда и разбили табор на поле, где всегда останавливались цыгане, когда я еще была маленькой.

— И они тебе ничего не сделали? — встревожился маркиз. — Ты не боялась?

— Нет, конечно же! — улыбнулась Ула. — К тому же я им прихожусь кровной сестрой.

— Когда-нибудь ты обязательно обо всем мне расскажешь, — сказал маркиз, — а сейчас нас ждет викарий, преемник твоего отца.

Поцеловав девушку в лоб, он добавил:

— Милая моя, как только ты станешь моей женой, никто не посмеет оскорблять и обижать тебя, а если кто-нибудь попытается отнять тебя у меня, я его убью!

Ула лишь смотрела на него, и глаза ее, округлившись, казалось, заполнили все лицо. Наконец она едва слышно промолвила:

— Мне не верится… что ты… действительно хочешь… жениться па мне!

— Я хочу сделать тебя своей женой, — решительно заявил маркиз. — Только так я смогу быть уверен, что ты никогда не покинешь меня и мне не придется переживать, гадая, где ты, не находя себе места от страха. Хватит с меня последних десяти дней.

— Неужели прошло уже десять дней? — спросила Ула.

— Мне показалось — десять столетий, — воскликнул маркиз, — но после того, что сказал мне Вилли, я знал, что ты непременно придешь сюда, и мне оставалось только ждать.

Он улыбнулся, и Ула вдруг обратила внимание, что циничные складки у него на лице разгладились, а в его голосе, когда он заговорил, зазвенели мальчишеские нотки:

— Пошли! Поторопись! Мы тут с тобой болтаем, а внизу тебя ждет платье.

— П-платье?

Но Равенторп уже тащил ее за руку к узкой лесенке.

Спустившись вниз, он сказал:

— Не мог же я допустить, чтобы ты венчалась со мной в старом домашнем платье, какой бы прелестной ни находил тебя в этом одеянии. Поэтому я захватил с собой целый сундук с одеждой, а когда у нас появится время, мы позаботимся о твоем приданом.

— Это сон… я знаю… это сон! — сказала Ула.

Маркиз молча увлек ее в комнату, бывшую гостиной в родительском доме, посреди которой на крошечном квадрате ковра стоял кожаный сундук.

Кто-то уже открыл его и достал белое платье, и Ула сразу поняла, что это подвенечный наряд.

На кресле была разложена белоснежная фата, похожая на легкое облачко, и венок из цветов.

— Ты и об этом… подумал? — спросила Ула. — Но почему ты был так… уверен… что найдешь меня… здесь?

Маркиз на мгновение вспомнил о тех муках, которые пережил, когда ныряльщики исследовали реку. Но все это подождет. Сейчас он хотел только одного, чтобы Ула стала его женой, и тогда их не смогут разлучить ни ее дядя, ни кто-либо еще.

Кроме того, маркиз, хотя и не говорил об этом с Улой, опасался, что принц Хасин, подобно многим восточным правителям, не остановится перед любыми самыми вероломными средствами, лишь бы удовлетворить свою прихоть.

Ему было известно, что, помимо слуг графа, в поисках Улы участвовали смуглые люди, скорее всего состоящие на службе у принца.

Поэтому маркиз спросил;

— Ты сможешь одеться сама?

— Разумеется, — улыбнулась Ула, и да ее щеке появилась прелестная ямочка. — Мне к этому не привыкать.

— Тогда поторопись, — попросил маркиз. — Увидев, как ты входишь в дом, я послал слугу предупредить викария, чтобы тот шел в церковь, и мне не хотелось бы заставлять его ждать.

Ула рассмеялась, до сих пор не в состоянии поверить в свое счастье.

Затем, когда маркиз оставил ее одну, она сбросила с себя цыганскую одежду и облачилась в белое подвенечное платье, превосходившее красотой даже наряды, купленные герцогиней.

О таком платье мечтает каждая девушка.

К счастью, в одном из оставшихся в комнате шкафов сохранилось зеркало на двери.

Встав перед ним, Ула смогла кое-как заколоть волосы и прикрепить к прическе фату и венок.

Затем, наполненная радостным возбуждением, чувствуя себя так, словно весь мир перевернулся, она открыла дверь и начала спускаться вниз по лестнице.

Маркиз ждал ее в гостиной, и, взгляну в на него, Ула подумала, что это самый красивый и элегантный мужчина в мире. Но теперь к тому же он был наполнен еще какой-то теплотой, исходившей от самого сердца, которой раньше ей так не хватало.

Теперь он любил, и все скрытые достоинства словно бы проявились под действием этого чувства. Теперь маркиз Равенторп был именно таким, каким хотела его видеть Ула.

Он был готов совершить великие дела не только ради нее, но и ради других людей, потому что, как сказал бы ее отец, его осенила божественная сила.

Уле хотелось высказать свою любовь, но, когда их взгляды встретились, она поняла, что никаких слов произносить не нужно.

Они уже настолько слились, соединились друг с другом, что даже святое таинство брака не могло сблизить их еще больше.