В горах мое сердце - Картленд Барбара - Страница 26

— Вы меня спасли!

— Я отлично понимаю, что вы не захотели бы жениться… на леди Морэг, — робко заговорила Эрайна. — В то же время я вижу, что ваш отец… ненавидит меня.

— И, тем не менее, он верит, что вы моя жена, а с этим он ничего не может поделать.

— Леди Морэг очень негодовала, — продолжала Эрайна. — Не приведет ли это к тому, что вражда между кланами усилится… и вам снова придется сражаться?

В голосе у нее было столько ужаса перед подобной перспективой, что маркиз расхохотался.

— Конечно же, нет, — сказал он. — Мы теперь гораздо более цивилизованны, чем в прошлом, и я убежден, что старейшины кланов со временем научатся уважать друг друга и станут вести себя как человеческие существа, а не как варвары.

— Быть может, было бы лучше… для всех… если бы вы женились на ней.

— Япредпочел бы умереть! — отрезал маркиз. — Или — что гораздо реальнее! — голодать.

Он говорил так твердо, что Эрайна взглянула на него: он был, несомненно, искренен.

— Мы должны быть очень… очень осторожны, чтобы не попасться, — проговорила она.

— Мы и будем, — ответил маркиз. — А теперь отдохните и готовьтесь к весьма торжественному обеду. Мой отец обедает по всей форме.

С этими словами он вышел из комнаты, и в нее поспешно, словно только и ждали его ухода, вошли две служанки — помочь Эрайне раздеться.

Маркиз возвращался взамок с реки по короткой дороге через заросли вереска, который еще и не начал цвести; маркиз находился прямо-таки в триумфальном настроении — ему было, чем похвастаться.

Он поймал ни много, ни мало целых четырех лососей, начав удить с самого утра, и был в восторге оттого, что не утратил сноровки, хотя с двенадцати лет не брал удочку в руки.

Двое слуг, нагруженные лососями, удочкой и острогой, с трудом поспевали за ним — маркиз спешил поскорее рассказать Эрайне, каким ловким он оказался.

«Завтра возьму ее с собой, — решил он, — и научу удить. Уверен, что ей это занятие понравится».

Просто удивительно, как легко Эрайна освоилась с жизнью в замке, причем так, что никто не мог к ней придраться, даже сам герцог; Шотландия ей явно пришлась по сердцу не меньше, чем ему.

Вышагивая по направлению к замку, он подумал, что хочешь, не хочешь, но он вынужден признать Килдонон своим домом.

Он этого никак не ожидал, наоборот, предчувствовал, что возненавидит каждый миг своего пребывания здесь, но вышло иначе: он словно начал жизнь с того часа, как оставил ее пятнадцать лет назад.

Стоило ему услышать утром игру волынщиков, вышагивающих мимо замка, как начинало казаться, что годы, проведенные на юге, меркнут в сознании, рассеиваются, будто туман на болотах.

Он снова стал шотландцем, живущим на родной земле, и сердце его начинало биться сильнее, а кровь в жилах бежала быстрее при мысли о древних традициях этой земли.

Волынки, вересковые пустоши, туман и люди его клана — со всем этим связана целая жизнь.

«Я ехал сюда с ненавистью к Шотландии, но я ее люблю!» — признался он себе прошедшей ночью.

Спал он на узкой кровати в гардеробной, примыкающей к спальне, которую занимала теперь Эрайна, и как это ни смешно, сожалел, что не может возлежать на огромной постели с четырьмя столбиками, поколение за поколением принадлежавшей старшему из сыновей главы клана.

Но самая большая перемена произошла с его отцом.

Едва только приехав, маркиз удивился тому, каким ссохшимся и маленьким стал отец по сравнению с тем, каким он его помнил.

Потом он понял: на самом деле это он, Алистер, вырос, стал взрослым человеком и больше не боится отца, как это было в детстве.

Герцог состарился и, хотя все еще оставался требовательным и властным, но держался он спокойно и приветливо… до тех пор, пока не задевали его авторитета.

Маркиз готовил себя к борьбе с отцом, но это оказалось вовсе не нужным.

— Я сильно разочарован, Алистер, — пожаловался герцог, — что ты женился на женщине с юга, а ведь я полагал, что ты займешь место брата и женишься на Морэг Макнаин.

— Фолкнер говорил мне об этом, — ответил маркиз, — но, поскольку я уже женат, это неосуществимо.

— Разумеется, — согласился герцог, — но жаль… очень жаль!

К удивлению маркиза, на том он и остановился и, хотя все присматривался к Эрайне с осторожностью, словно она не заслуживала полного доверия, но не был с нею груб, и она занимала в доме место, принадлежавшее ей по праву.

«Все обернулось куда лучше, чем я ожидал», — говорил себе маркиз.

Выводок молодых куропаток вспорхнул у него из-под самых ног, и маркиз вспомнил, что в августе начинается охота, а егеря пророчат полные ягдташи дичи.

Уезжая из Лондона, он считал, что ему ужасно будет не хватать скачек в Аскоте, друзей из клуба «Уайтс», почти еженощных балов.

Но все это отодвинулось куда-то далеко, словно он жил на другой планете.

Поднимаясь по утрам с постели, он думал не о тех, кто остался в Лондоне, а о тех, кого увидит сейчас, и о том, как бы поскорее выбраться к реке на рыбалку.

Он также строил планы, как и что следовало бы изменить, когда он будет у власти.

Заметил он и то, что, поскольку отец стареет, подчиненные ему люди, по-прежнему верные и преданные, мало-помалу разбалтываются; чтобы держаться на должном уровне, люди эти нуждаются в твердом руководстве.

— Здесь многое нужно сделать, Чампкинс, — сказал он своему слуге, одеваясь.

— Я это заметил, м'лорд, — отвечал тот. — Но ваша светлость во всем разберется, как всегда.

Маркиз улыбнулся.

А сегодня спозаранку, собираясь на реку, сказал Чампкинсу:

— Отыщи где-то тут в замке одежду моих братьев. Я ведь такого же роста, как лорд Колин. Найди мне его вечерний костюм, а завтра я мог бы отправиться на рыбалку в килте.

Он вышел из комнаты и не заметил ухмылку Чампкинса, но, наверное, не слишком бы удивился, услыхав, как тот бормочет себе под нос:

— Никуда им не деться от собственной крови. Она призовет их, в конце концов.

Эрайна в это утро работала в саду; она заметила, как удлинились тени, — значит, маркиз вот-вот вернется с рыбной ловли и захочет, чтобы она налила ему чаю.

Она поспешила подняться по каменным ступеням, и замок казался ей сейчас таким же прекрасным, как и в тот миг, когда она впервые увидела его.

Именно таким вот красивым во всех отношениях должен быть замок, и у Эрайны не хватало слов, чтобы описать его матери.

Она вошла в большой мраморный холл, отделанный темными дубовыми панелями и украшенный знаменами, захваченными Макдононами в сражениях. Поднялась по лестнице с надеждой, что нынче к чаю соберется немного народу, и она сможет пообщаться с маркизом.

Она уже привыкла, что замок всегда открыт для родственников и друзей, что они могут явиться сюда в любое время дня и ночи, и будут приняты с отменным гостеприимством.

Она вошла в маленькую гостиную, где был накрыт чай на большом круглом столе.

В комнате никого не было, но, как и ожидала Эрайна, стол ломился от яств: булочки, ячменные и пшеничные лепешки, песочное печенье, имбирная коврижка, овсяное печенье, мед в сотах и большой круг золотистого сливочного масла с выложенным на нем гербом Макдононов.

Эрайна уже начала привыкать к тому, что гербы и эмблемы здесь везде и всюду.

Позади себя она услышала шаги и, обернувшись, увидела маркиза.

Солнце и морской ветер покрыли загаром его лицо, и она подумала, что он теперь еще красивее, чем в Лондоне.

— А я вас искал, Эрайна, — заговорил он. — Как вам это покажется? Я поймал четырех лососей, один из них весит больше тринадцати фунтов!

Он произнес эти слова с восторженностью мальчугана.

— Замечательно! — воскликнула Эрайна. — Я рада за вас. Можно мне на них взглянуть?

— Их положат на мраморную доску в кладовой внизу, — ответил он. — Я покажу их вам после чая или завтрака.

— Вы, должно быть, проголодались.

Она привычно уселась возле серебряного подноса, на котором стояли металлический чайник с кипятком, чайник для заварки и посуда из серебра с гербом Макдононов.