Запертое сердце - Картленд Барбара - Страница 30

Она не сомневалась, что ее признание приведет его в замешательство, поэтому не решалась рассказать ему о своей любви, о своем желании утонуть в его объятиях, хотя это и стоило ей огромных усилий.

Почему, спрашивала она себя, герцог перенес ее сюда, когда она, будучи без сознания, даже не подозревала об этом, и оставил ее в своей спальне?

Потому, что считал, будто она не захочет возвращаться в свою комнату после того, как там был убит человек. Вот поэтому он и оставил ее в» Спальне короля «.

Каждый раз, когда она окидывала взглядом комнату герцога, перед ее глазами возникал его образ. Впечатление было настолько ярким, что ей казалось, будто он действительно лежит рядом с ней и она может дотронуться до него.

Вошедшая в комнату Мари вывела Сириллу из задумчивости.

— Господин доктор говорит, что вы можете встать, мадам, и спуститься вниз, — сообщила она. — Это приятная новость — очень приятная. Мне кажется, что, когда он увидит господина герцога, он примется настаивать, чтобы ужин подали пораньше.

— Меня это устраивает, — ответила Сирилла. Для нее, чем раньше, тем лучше, потому что так скорее настанет тот момент, когда она сможет встретиться с герцогом.

Она получит возможность смотреть на него, слушать его и возможно — даже несмотря на предупреждение доктора — посидеть с ним вдвоем в гостиной после ужина.

— Что вы наденете, мадам? — спросила Мари.

Этот вопрос требовал пристального внимания и тщательного обсуждения, поэтому его решение заняло у них довольно много времени.

Сирилла отвергала одно платье за другим, но когда она, приняв ванну, наконец оделась, ее все еще мучили сомнения, и она спросила себя, не лучше ли было надеть какое-нибудь другое.

И все же выбранное платье очень шло ей. Сшитое из розового газа, оно было образцом истинного мастерства, доступного только знаменитым портным Парижа. Плотно облегающий корсаж подчеркивал изящную линию груди; ее талия казалась еще тоньше из-за пышной юбки, ниспадавшей тяжелыми складками.

Платье было отделано кружевным воротничком, расшитым крохотными звездочками, которые сверкали, как бриллианты; драпировка юбки была стянута полосами с такими же звездочками, которые к тому же сочетались со сверкающими гроздьями, украшавшими ее маленькие атласные туфельки.

— Вы очаровательны, мадам! — воскликнула Мари. — Я в жизни не видела более красивого платья. Сирилла улыбнулась. Однако ее не покидали сомнения, и она спросила себя, понравится ли оно и герцогу.

Ведь в Париже, где он постоянно жил, женщины одевались самым невероятным и экзотическим образом, поэтому может оказаться так, что туалет, который им с Мари, ни разу не выезжавшим за пределы Турена, кажется верхом совершенства, не произведет на него никакого впечатления. Оставалось решить, как закрыть шею. Синяки слишком сильно выделялись на белой коже, и Сирилла боялась, что они вызовут отвращение у герцога. К тому же они напомнят ему, через какие страдания ей пришлось пройти, и он опять примется настаивать, чтобы она как можно скорее легла в постель.

В ее ларце для драгоценностей лежали и бриллиантовые, и жемчужные ожерелья, одни из которых были подарены на свадьбу, а другие принадлежали семье Савинь. Но все они казались ей слишком массивными. Она считала, что они только привлекут внимание к тому, что она пыталась скрыть.

Они с Мари решили повязать на шею газовый шарфик и закрепить его двумя крохотными белыми орхидеями, которые достали из вазы. Узел они расположили так, чтобы он скрывал самые большие синяки. Цветы придали Сирилле очень юный и свежий вид. Единственным украшением было обручальное кольцо.

Бросив последний взгляд в зеркало, Сирилла повернулась к двери.

— Мадам, возможно, вы сегодня захотите спать в своей спальне? — спросила Мари.

Мгновение Сирилла колебалась.

— Да. — так будет лучше. Я уверена, что господин герцог захочет вернуться к себе.

Она спросила себя, не будет ли ее преследовать призрак Астрида и не придется ли ей вновь пережить те мгновения, когда она увидела в окне темную тень, спускавшуюся с крыши.

Однако она тут же оборвала себя, сказав, что бояться глупо, что это дурной тон. Кроме того, герцог будет совсем рядом, и, если она позовет, он услышит ее и придет.

При этой мысли ее охватил трепет, но она напомнила себе, что позовет его только в том случае, если ей будет грозить опасность. Гораздо лучше самой справляться со своими страхами, чем сознавать, что его появление вызвано простой заботой или учтивостью.

Она медленно спустилась по лестнице. Герцог ждал ее в гостиной.

Когда она направлялась к нему, она заметила в его глазах то самое восхищение, которое так страстно желала увидеть. От мысли, что они одни, ее сердце бешено забилось и ее захлестнула волна непередаваемого восторга.

— Ты уверена, что не слишком утомляешь себя? — тихо спросил герцог.

— О, нет, конечно, нет! — ответила она. — Я хотела встать еще вчера, но доктор не разрешил.

— Это я попросил его немного поберечь тебя, — сказал герцог. — На ближайшие несколько дней тебе придется смириться с таким положением.

— Да, конечно, — согласилась Сирилла. У нее возникло впечатление, что их губы говорят совсем не то, что занимает их мысли. Она не смогла бы объяснить, что с ней происходит, — просто она знала, что все ее существо отзывается на некое совершенно непонятное для нее чувство, которое испытывает герцог, и это ощущение доставляло ей удовольствие.

Он подал ей руку, и они направились в столовую.

Пока вокруг них сновали слуги, подавая на стол изысканные блюда, причем в абсолютно невообразимом для Сириллы количестве, герцог рассказывал ей о поместье, о своих планах в отношении виноградников и о своей поездке в Токсиз, которую он предпринял сегодня днем.

— Они довольны? — спросила Сирилла.

— Благодаря тебе я увидел совершенно фантастическое количество счастливых людей, — ответил он. — Мужчины в поте лица выкорчевывают старые лозы, женщины стирают и шьют. Лица детишек отмыты до такой степени, что сверкают как медный таз, Сирилла засмеялась.

— Уверена, что детишки восприняли этот процесс с негодованием.

— Я дал им слово, что привезу тебя в деревню, как только ты поправишься. Они о тебе говорят как о святой, которую им ниспослал Господь.

— Им не следует так говорить, — сказала Сирилла. — Я была в ужасном замешательстве, когда женщины вставали передо мной на колени и касались подола моего платья.

— Ты сотворила чудо, — заметил герцог, — и они никогда не забудут об этом.

Помолчав, он очень тихо добавил:

— И я никогда не забуду, что ты сделала для наших людей.

Она почувствовала, что щеки заливает краска, и опустила глаза, не выдержав его взгляда. Как бы сделав над собой усилие, герцог заговорил о чем-то постороннем и больше к этой теме не возвращался.

После ужина они вернулись в гостиную, и Сирилла, испугавшись, что герцог потребует, чтобы она немедленно легла в постель, подошла к окну в надежде, что успеет подышать свежим воздухом.

Время было раннее, поэтому окрашенное в багрово-золотистые тона солнце, еще не успевшее спрятаться за горизонт, ярко освещало окружавший замок, лес и отражалось в озере, которое тоже казалось золотым. Высокие деревья бросали на лужайку перед домом пурпурные тени.

От восторга, охватившего ее при виде этого потрясающего зрелища, у Сириллы перехватило дыхание.

— Неужели где-то на земле существует более красивый уголок? — проговорила она.

— Я тоже часто задавал себе этот же вопрос, — сказал герцог. — Сирилла, я хотел бы поговорить с тобой.

В его голосе прозвучало нечто такое, что заставило Сириллу резко обернуться. Она обеспокоенно посмотрела на него.

Вся его веселось исчезла, он был очень серьезен.

Сирилла догадалась, что именно он собирается сообщить ей, и ее охватил внезапный страх. Нервно сжав руки, она ждала, когда он заговорит. Она понимала, что герцог подыскивает слова, чтобы немного смягчить удар.