Желание сердца (Дезире — значит желание) (Другой перевод) - Картленд Барбара - Страница 22

— Вы рассказывали его светлости, как сильно любите, мисс? — спросила Вайолет.

— Нет, конечно нет, — ответила Корнелия. — Я бы постеснялась выразить все это словами. Но мне кажется, герцог знает и так. Возможно, он тоже испытывает робость, раз не говорит со мной о любви. Но он просил меня стать его женой, а о большем мужчина, любящий женщину, просить и не может.

— О мисс! — воскликнула Вайолет, но Корнелия не обратила на нее ни малейшего внимания.

— Тетя Лили без конца твердит, что я счастливица, — продолжала она. — Она рассказывает о званых вечерах, которые мне придется устраивать в Котильоне, о приемах и банкетах в Лондоне. Она называет других девушек, пытавшихся выйти за герцога, но он не обращал на них внимания. Она думает, я не понимаю, как мне повезло. А я понимаю. Просто мне трудно выразить благодарность словами. Ей, как и герцогу, я не могу раскрыть свое сердце.

— Послушайте моего совета: живите самостоятельно и делайте то, что вам хочется, а не то, что считает нужным ее милость.

Корнелия взглянула на девушку и улыбнулась.

— Тебе не нравится ее милость, не так ли, Вайолет? Можешь не отвечать. Уверена, ты пытаешься быть мне преданной и ни за что не станешь проявлять дерзость, но я иногда наблюдала за твоим лицом, когда тетя Лили входила в комнату, и знаю теперь, что ты ее недолюбливаешь. Не пойму только почему. Ее все обожают, и это неудивительно: ведь она такая красавица.

— Да, ее милость очень красива, — тут же согласилась Вайолет.

— Как бы мне хотелось быть на нее похожей, но я понимаю, что никогда такой не стану. Ни один парикмахер, ни один портной во всем мире не помогут мне выглядеть так замечательно, как тетя Лили.

— Почему бы вам не снять очки, мисс? — поинтересовалась Вайолет.

— Открою тебе один секрет. Я сниму их в день свадьбы. Сейчас просто не смогу выдержать замечаний друзей тети Лили, если они увидят меня без очков. К тому же, думаю, мне лучше прятать свой взгляд, а то, боюсь, они поймут, что я о них думаю.

— А как же его светлость? Корнелия внезапно замерла.

— Я так надеялась… да, я надеялась, что он как-нибудь попросит меня снять очки, когда мы окажемся с ним наедине, но он ни разу не попросил. Хотя, конечно, мы никогда не оставались с ним вдвоем. Поэтому теперь я не стану ждать его просьбы, но когда пойду к алтарю, под фатой очков не будет.

— Как я рада, мисс. Неужели вам никто не говорил, что у вас чудесные глаза?

— В Англии — никто.

— Ну конечно, мисс, ведь никто их и не видел.

— Да, это правда.

— Так вы снимете очки, мисс?

— До свадьбы — нет… если только его светлость не попросит меня об этом.

Как сказала Корнелия своей служанке, она никогда не оставалась наедине с герцогом. Если они шли в оперу и Корнелия оказывалась рядом с герцогом, каждую секунду чувствуя его присутствие, то и тетя Лили была вместе с ними, и как бы тихо Корнелия ни пыталась заговорить, любое ее слово было бы тотчас услышано родственницей.

Если они катались в парке в сопровождении герцога, сидящего спиной к лошадям, то тетя Лили оказывалась тут как тут, весело и непринужденно болтая обо всем, что забавляло ее, и при этом выглядела совершенно прелестно в боа из перьев, обернутом вокруг плеч, и с раскрытым зонтиком, не позволявшим солнцу опалить ее изумительную кожу.

День свадьбы приближался, а короткие встречи с герцогом, как показалось Корнелии, происходили все реже и реже. За целый день ей редко выпадала минута, когда она не была занята примеркой или написанием очередного письма с благодарностью за подарки, которые шли нескончаемым потоком.

На длинных раздвижных столах выстроились километры фарфоровых, стеклянных, серебряных сервизов. Среди подарков были и украшения — кольца, броши, браслеты, серьги, но особенно Корнелию тронуло и порадовало, когда дядя подарил ей накануне свадьбы жемчужное ожерелье.

— О, дядюшка Джордж, как вы добры! Никогда не думала, что у меня появится такая милая вещь. Я надену это ожерелье в день свадьбы.

— Лучше не стоит, — заметила Лили, — жемчуг означает слезы.

— А я уверена, этот прелестный жемчуг означает нечто совершенно другое, — сказала Корнелия, — и не боюсь никаких предрассудков. Я обязательно надену ожерелье, потому что благодаря вам нашла столько счастья.

Она слегка покраснела, произнеся последние слова и увидела, как погасла улыбка на лице Лили.

— В таком случае надень, — резко произнесла тетя, — но потом не говори, что я тебя не предупреждала.

— В самом деле, Лили, — упрекнул жену Джордж Бедлингтон, — ты говоришь так, словно ждешь, что Корнелия будет несчастна.

— Все невесты льют слезы во время медового месяца, — уклончиво ответила Лили. — Это очень эмоциональное время. Ты помнишь, как часто я плакала тогда?

Корнелия улыбнулась и подумала, что тетя просто глупит. В восторге от жемчуга, она воспользовалась первой возможностью подняться наверх и показать его Вайолет. В спальне никого не оказалось, и тогда она надела ожерелье, которое засверкало на ее шее теплым и радужным светом. Она примеряла жемчуг много раз, восхищаясь им, любуясь тем, как привлекательно он выглядит на ней, и гадая, понравится ли ожерелье герцогу так, как ей.

Его мать прислала, помимо остальных подарков, большую диадему, бриллиантовое ожерелье и длинные серьги. И хотя они были прекрасны, Корнелия отдавала предпочтение жемчугу. Своим мягким блеском он почему-то напоминал ей Ирландию, небо после дождя и реку, над которой поднимается туман.

Одно только ее огорчало: на свадьбе не будет никого из ее ирландских друзей. Она всем им написала, просила приехать, даже оплатить дорогу, но они ответили, что ехать очень далеко, и во время их отсутствия некому будет за них трудиться.

Она поняла, но отсутствие друзей наполняло сердце болью и чувством одиночества. Завтра, в самый важный для нее день, ее будут окружать только чужие люди. И все же она не боялась. В ней жила уверенность, что очень скоро все переменится. Когда прием закончится, они уедут вдвоем с герцогом и тогда смогут узнать друг друга.

Не будет Котильона, подавляющего своим величием, будут только герцог и она.

Молодым предстояла поездка в Париж. Тетя Лили поведала ей планы герцога на медовый месяц, и Корнелия, которая все равно не могла ничего предложить, предоставила все решать жениху. Важно было одно — они уезжали вдвоем, без какого-либо сопровождения, если не считать камердинера и Вайолет.

Корнелия даже вздохнула от удовольствия при мысли, что послезавтра придет спасение от суматохи последних недель — от бесконечно долгих часов, проведенных у парикмахеров, маникюрш и портных. На примерки тратилось столько времени, что она чувствовала себя полностью изможденной, не способной даже думать и чувствовать.

От жемчуга исходило тепло. И пусть тетя Лили утверждает, что жемчуг к слезам, все равно он ей нравится. Она любовалась ожерельем, глядя в зеркало туалетного столика, когда в комнату вошла Вайолет.

— А я думала, вы внизу, мисс! — удивленно воскликнула девушка.

— Отчего я должна быть внизу?

— Пришел его светлость, — ответила Вайолет. Корнелия моментально обернулась:

— А мне ничего не сказали, наверное, все разъехались?

— Я знаю, что его милость уехал, — ответила Вайолет, — потому что слышала, как лакей выкликал его карету. А о еемилости ничего не могу сказать.

— Ее тоже нет, я уверена, — ответила Корнелия. — Она говорила, что собирается заехать к леди Уимборн, и посоветовала мне пойти прилечь до обеда. Как чудесно, Вайолет, что я не послушалась ее! Я все сидела здесь и любовалась своим жемчугом. Быстро! Поправь мне прическу.

Вайолет сделала, что ей велели, и через несколько минут Корнелия уже торопилась вниз по лестнице. Мысль, что она увидит герцога одного, взволновала ее. Тетя Лили чрезвычайно настойчиво уверяла, что они не должны сегодня видеться. Вечером герцог устраивал мальчишник, а Корнелии предстояло пораньше отправиться спать, чтобы завтра, в день свадьбы, выглядеть как можно лучше.