Первое лето - Попов Георгий Леонтьевич - Страница 11

— Не везет,— посетовал нетерпеливый Димка. Он относился к тем людям, которым все надо иметь тотчас же, без проволочек. Мне иногда казалось, что он хочет обогнать время.

Дядя Коля нахмурился:

— А вот это ты напрасно, Митрий! Тебе-то грех жаловаться, грех, грех!

Я смотрел на дядю Колю и думал: «Интересно все-таки, сколько он добыл золота? Давеча, когда Димка спросил об этом, старатель ушел от ответа. Видно, нарочно не говорит, боится сглаза. Но ясно было, что в загашнике у него кое-что есть, может быть, и полная бутылка того песочка, которая тянет, подумать только, без малого шестнадцать килограммов.

Дорогу нам перебежала белка. Дядя Коля отчаянно захлопал в ладоши, крикнул:

— Держи вора!

Я спросил, почему он зовет белку вором.

— Да я так, шучу,— засмеялся дядя Коля.

Он и после часто шутил, смеясь над собой и над нами, вспоминая всякие забавные случаи.

Когда мы вошли в самый дальний конец ущелья, золотоискатель начал кланяться чаще, чем раньше. Не отрывали глаз от земли и мы с Димкой. За каждым камнем и камушком, особенно на дне ручейков, нам чудились золотые самородки.

— Здесь бы пару шурфов пробить... Жаль, времени, да и силенок маловато. Вы, пацаны, хорошенько запомните это место. Пригодится.

Дядя Коля опять там-сям копнул лопатой, тщательно промыл грунт в лотке. Обрадовался: «А я что говорил!» В самом деле, на дне лотка осталась маленькая щепотка золотых крупинок. Однако было уже поздно, начинало смеркаться. Солнце завалилось за вершины деревьев, быстро темнело, как это бывает в августе. Мы решили, что завтра утром отправимся сразу сюда, в этот конец ущелья, попробуем здесь еще покопаться и помыть, и повернули обратно.

От избушки тянуло жилым духом. Вот ведь немудреное строение — стены да крыша,— а кажется, дороже его для тебя сейчас нет ничего на свете.

Мы с Димкой разулись. Дядя Коля тоже скинул мокрые сапоги, повесил сушить портянки и, как-то косолапо ступая босыми ногами, заметно прихрамывая, принялся разжигать костер и кипятить чай. Было тихо. Только Малая Китатка журчала и журчала себе помаленьку. Ей что день, что ночь — все равно.

Федьки еще не было, где-то задержался, думали мы.

Вдруг дядя Коля встал и навострил уши:

— Идет!

Мы с Димкой тоже встали и тоже прислушались:

— Кто идет? Федор?

— Нет, Михаил Потапыч. Да, точно, Михаил Пота-пыч. Ну, давай-давай, посмотрим, какой ты есть! Давненько не виделись.

Я не поверил. Надо было обладать каким-то особенным слухом, чтобы услышать, уловить медвежьи шаги. Но вот кусты на том берегу Малой Китатки задергались, закачались... Признаться, я ожидал, что сейчас из кустов выйдет Федор с двустволкой и глухарем в руках, а вышел и правда хозяин тайги. Вышел, обнюхал воздух и слегка рявкнул в нашу сторону.

Я смекнул, что перемахнуть через речку ему ничего не стоит, и невольно попятился к избушке. Димка остался там, где стоял. Он и здесь хотел показать свой характер.

— Пей, да топай себе, нечего тут...— спокойно проговорил дядя Коля.

Косолапый подошел было к речке, потом отступил на шаг или два, громко заревел и замотал башкой. Как и тот медведь, которого мы с Димкой повстречали на первом привале, он, наверное, рассердился не на шутку.

— Ну что ты, дурень? А ну-ка дай! — Дядя Коля решительно взял одностволку, вогнал в казенник патрон, заряженный дробью, и так же решительно направился к берегу, навстречу медведю.

Мы с Димкой стояли ни живые ни мертвые и ждали, что будет дальше.

Вот дядя Коля приблизился к самой кромке берега и взял ружье наизготовку. Теперь зверя и человека разделяло расстояние шагов в пятнадцать, вряд ли больше. Оба они стояли и смотрели друг на друга. Медведь сердито, раздраженно поревывал. Дядя Коля в ответ добродушно выговаривал ему, как будто имел дело не со зверем, а с человеком. Наконец, видя, что уговоры не действуют, он одной рукой вскинул ружье и пальнул в воздух. Для медведя это, кажется, было полной неожиданностью. Решив, что искушать судьбу дальше не стоит — можно поплатиться шкурой,— он повернулся и косолапо натрусил туда, откуда пришел. Только мы его и видели.

— Федот да не тот,— сказал дядя Коля, возвращаясь к избушке и отдавая Димке одностволку.— Я-то думал, что это старый мой знакомый в гости припожаловал. Был тут у меня один... Подобрал я его крохой, двух или трех месяцев от роду. Ну, приютил, вырастил... Бывало, куда бы ни пошел, и он за тобой. Ни на шаг не отстанет. Или здесь, возле избушки — начнет куролесить, умора, да и только. Так и жили мы до осени. Я, понятное дело, смотал удочки, а Мишка здесь остался. Куда его возьмешь, такого? На другое лето являюсь, живу себе, золотишко промышляю... Однажды гляжу, мама родная, здоровенный зверюга. Косолапит прямо к избушке. Э-э, думаю, старый знакомый... Так и стал Мишка ко мне в гости похаживать. Близко не подходил, чего не было, того не было, врать не стану. Остановится шагах в двадцати и стоит на задних лапах, ждет, выпрашивает. Я тогда весь сахар ему скормил. Любят эти звери сладкое — мед, сахар... На следующее лето я сюда не заглядывал — меня поманили-позвали новые места,— а через годик заявился снова, Мишка и носа не показал. Осерчал, не иначе.

— Дядя Коля, а может, это все-таки тот самый?

— Нет, тот перемахнул бы через речку запросто. Он к такому делу привычный. Бывало, я выбираю, где помельче, чтобы ноги не замочить, а Мишка топает прямиком.

— Отвык. Да и раньше вы были один, а теперь нас трое. Зверь ведь себе на уме.

— Нет, у того морда пошире,— стоял на своем Дядя Коля.

Димка вспомнил о встрече с медведем в первый день, когда мы вышли из дома. Дядя Коля выслушал и сказал, что мы правильно сделали, оставшись у костра, молодцы. В тайге от медведя далеко не убежишь. Он хотя и зовется косолапым, а бегает, будь здоров! И на дерево залезать бесполезно. В таком случае надо побороть страх и переждать момент. Как бы ни был сердит Михаил Потапыч, к костру он не подойдет. Все Дикие звери и птицы, вплоть до всякой мелочи, пуще всего на свете боятся огня.

— А про костер-то мы забыли! — спохватился Димка.

Наломав сушняка, он принялся раздувать подернутые золой, но еще не погасшие угли. Спички мы берегли.

На мою долю выпало сходить к речке и зачерпнуть в чайник воды, а попутно и нарвать свежих листьев смородины. Было уже совсем темно. Только звезды светились в вышине да вода поблескивала на перекатах — тускло, как расплавленное олово. Меня опять взял страх. «Глупости, ночевали же в тайге, под открытым небом, и то ничего!» — успокаивал себя. Но это не помогало. По коже нет-нет да и пробегал холодок.

— Что ты там? — крикнул Димка.

— Сейчас... Погоди! — отозвался я громко. Когда кричишь, разговариваешь, не так страшно.

Подул ветер, тайга встрепенулась, тяжело вздохнула и наполнилась однообразным глухим гулом. Шорох хвойных деревьев и частый беспорядочный лепет берез и осин слились, смешались, и теперь эти шорох и лепет напоминали долгую и, в общем-то, грустную песню о чем-то далеком, неведомом, таинственном, чего, может быть, и не было никогда.

Скоро взошла луна и стало видно, как одинокая тучка плывет высоко над тайгой. Она уже где-то опросталась, пролилась дождем и сейчас казалась на диво тонкой, прозрачной и хрупкой. Свет луны пронзал ее насквозь.

За Малой Китаткой прокричала какая-то ночная птица: «3-зр-ря!.. 3-зр-ря-я!.,» — и снова умолкла. Потом по вершинам деревьев вдруг прокатилось гулкое эхо. Наверное, где-то упало старое, отжившее свой век дерево, сосна или кедр. И я почему-то опять вспомнил о своем отце и Димкиных братьях.

Когда мы провожали отца, никто не плакал, даже мать. Каждый понимал, что так надо. Мать даже бодрилась, пошучивала: «Ну, если наш отец туда едет, то все! Теперь все!» В Димкиной семье все было наоборот. Кузьма Иваныч в тот день был свободен от работы. Он сбегал в магазин, и скоро их многочисленное семейство собралось за столом. Братьев призвали всех троих сразу. Они пытались шутить, но это у них получалось плохо. Женщины дали волю слезам. Тетка Катя, Димкина мать, сама бывшая шахтерка, обняла старших, повисла на них, ну еле оторвали. Она хотела идти на станцию, но ее не пустили, как не пустили и сестер. Провожать пошли одни мужчины — Димка и сам Кузьма Иваныч, постаревший за этот день на добрый десяток лет...