Приключения-1971. Сборник приключенческих повестей и рассказов - Азаров Алексей Сергеевич - Страница 48

Англичане радировали открытым текстом: «Всем судам королевского флота: при встрече задержать русский клипер «Орион» и доставить, если потребуется, силой в любой из портов Англии или союзных стран».

— Как приятно слышать о скандале в станс врагов, — сказал фон Гиллер. — В данном случае мы поможем англичанам, если увидим это «созвездие», — к капитану-цурзее вернулось хорошее настроение.

— Я знаю, что лейтенант Леман готовится возразить мне и по привычке отвинчивает зажимы у спасательного круга. По вашей милости мы потеряли уже три круга, и стоимость их будет вычтена из вашего денежного довольствия. Вы так разоритесь, лейтенант.

— Ах да, прошу извинения у господина капитана. Если будет позволено, я выскажу свои аргументы.

— Слушаю.

— Господину капитану-цурзее известно, конечно, что противники наших врагов всегда считались нашими друзьями. Тем более что не исключена возможность заключения сепаратного мира с Россией.

— На войне существуют только приказ нашего кайзера, инструкции и приказы командования. Их никто не отменял, и Россия остается нашим врагом в этой войне, и мы будем поступать с ее морскими силами соответствующим образом, дорогой мой лейтенант.

— Как будет угодно господину капитану-цурзее, — ответил лейтенант, каждой буквой выражая несогласие с мнением командира.

В этот момент из рубки доложили, что гидроакустики слышат приближение корабля противника, идущего встречным курсом. Судя по работе машин, это миноносец. Скорость не менее восемнадцати миль. Зазвучал сигнал к погружению.

Натренированная команда быстро исчезла в стальной утробе. Захлопнулся люк. Затихли дизели. На субмарине готовились к атаке. В носовом отсеке лейтенант Леман, сторонник гуманных методов войны, приказал матросам зарядить торпедные аппараты.

Матрос, стоявший у левого аппарата, сказал улыбаясь:

— Там, наверное, сейчас вся команда спит, а подвахтенные играют в кости, вот потеха будет...

— Молчать, Мюллер! Ты находишься на ответственнейшем посту и если будешь отвлекаться, то можешь на секунду позднее выпустить торпеду, и она пройдет мимо цели. Десятки тысяч марок пропадут даром. Мы не оправдаем надежд, возложенных на нас кайзером.

Эскадренный миноносец «Грейхаунд» мчался без огней по ночному океану, держа курс на юго-запад от островов Силли.

Лейтенант Кристофер Фелимор нес вахту, стоя на крыле ходового мостика. До боли в глазах от встречного ветра он вглядывался в темное, летевшее на него море, стараясь рассмотреть на нем силуэт парусника: «Грейхаунд» получил приказ перехватить русский клипер.

Лейтенант вошел в рубку, проверил курс, похвалил рулевого и стал смотреть вперед через стекло. В рубке разливалось приятное тепло. Палуба нервно вздрагивала, и Фелимору пришла в голову не новая, в сущности, мысль, что современные машины похожи на живые существа, которым передается неудержимое стремление человека к каким-то неведомым рубежам.

«Грейхаунд» старался изо всех своих паровых сил, выжимая почти полные двадцать узлов.

Лейтенант стал думать об Элен.

Узнав о его неприятностях по службе, она только вздохнула, затем, когда он в лицах изобразил сцену с адмиралом, смеялась до слез, а в заключение сказала, что любит его еще сильнее и ее идеалом всегда был настоящий моряк.

В тысячный раз признав, какая необыкновенная девушка встретилась на его пути, он стал мысленно составлять ей письмо, не упуская ни одной мелочи, давая меткие характеристики своим сослуживцам и особенно упирая на свои первые блестящие успехи. Это ему пришла мысль взять на борт оставленного заложником в порту русского офицера с «Ориона».

Капитан О'Брайнен сказал тогда:

— Черт возьми! Вы правы, есть смысл прихватить с собой этого русского, хотя, держу пари на что хотите, он не укажет нам курс своего парусника. И правильно сделает. В противном случае я никогда не позволил бы ему ступить на палубу «Грейхаунда». При всем при том он может оказать нам неоценимую услугу, если мы чудом встретим клипер. Я видел этого вашего русского. Капитан может не внять голосу рассудка, а у меня жесткие инструкции из Лондона. Клипер не должен, по мнению джентльменов из адмиралтейства, удрать с оружием и передать его в сомнительные руки. Лейтенант Фелимор, вы парень с головой, хоть о вас адмирал говорил далеко не лестные вещи...

Получив распоряжение явиться на миноносец, Николай Павлович посчитал, что его отправляют в Лондон. Затем у него появились смутные подозрения, когда он увидел, что миноносец идет на запад, и, наконец, он возмутился до глубины души, когда лейтенант Фелимор под честное слово открыл ему назначение рейса.

— Все-таки я объяснюсь с капитаном миноносца, — сказал русский капитан-лейтенант, — не бойтесь, я вас не выдам. Но я вправе знать, куда и с какой целью меня транспортируют на корабле его величества.

О'Брайнен извинился и без обиняков сказал о цели рейса. Они распили бутылку «Белой лошади», обсуждая последние сообщения из действующей армии и морские сводки.

Расставаясь, О'Брайнен сказал:

— Поверьте мне, коллега, я многое бы дал, чтобы не встречаться с вашим клипером. Будем надеяться, что так и случится. А если произойдет чудо, то постарайтесь внушить своему командиру, что необходимо иногда подчиняться здравому смыслу.

— Здравый смысл — понятие очень емкое. Командир клипера мой друг, я его знаю с Морского корпуса и не могу его упрекнуть в отсутствии здравого смысла.

— Все же на его месте я не стал бы ложиться в дрейф на виду береговых батарей и чего-то ждать в течение двух часов, когда дорога каждая минута.

— Он поджидал меня.

— Тогда другое дело. Благородно! Приношу извинения и прошу забыть о нашем разговоре. Все будет отлично. Я почти уверен, что мы не догоним ваш корабль и, совершив легкую прогулку, вернемся в Плимут или в Портсмут.

Поднявшись на палубу, Николай Павлович придерживая фуражку, посмотрел на покачивающийся небосвод и с облегчением вздохнул: миноносец и клипер пока шли на расходящихся курсах. Но это еще не значило, что клипер в полной безопасности. У преследователя слишком большое преимущество в скорости, и он каждую минуту может изменить курс. И действительно, небесный свод круто развернулся почти на девяносто градусов. Николай Павлович представил себе лист карты и две движущиеся точки. Возможно, под утро они если и не встретятся, то пройдут совсем недалеко друг от друга.

Ветер пронизывал шинель старшего офицера, а он, не чувствуя холода, прикидывал в уме вероятность встречи.

Над головой, на ходовом мостике, послышались шаги, а затем прозвенели четыре двойных удара в рынду — восемь склянок, — конец последней вахты. Начались новые сутки. Как хотел в эти минуты моряк, чтобы его корабль находился далеко-далеко от берегов Европы. Николай Павлович бросил взгляд на узкую палубу. На ней темнели лотки торпедных аппаратов, угадывались дула орудий, вся она казалась загроможденной ненужными вещами. Он вновь мысленно перенесся на свой клипер. При таком ветре, слегка накренясь на правый борт, он великолепно режет форштевнем океанскую волну.

Старший офицер клипера, как и его командир, оставался в числе немногих приверженцев парусного флота. И чем больше они понимали его обреченность, тем сильнее любили свой последний корабль.

С восьмым ударом в рынду на мостик миноносца поднялся офицер, заступающий на вахту. Скоро по трапу спустился лейтенант Фелимор. Он был весел и возбужден. Вахта прошла прекрасно, а сейчас он закусит в кают-компании и выпьет пару стаканов чаю с коньяком. Нет, лейтенант не жалел, что променял спокойную чиновничью жизнь на бесконечные вахты на мостике «Грейхаунда».

Заметив Фелимора, Николай Павлович хотел было перейти на другой борт. Но Фелимор увидел его:

— О, кэптэн Никитэн! Приятная ночь, не правда ли?

— Да, славная ночь, хотя все портит чрезмерная скорость вашей борзой.

— Что вы. Мы идем не самым быстрым ходом. Можем выжать еще пару-другую миль.