Путы для дракона - Радин Сергей - Страница 60

60

— Не стреляй!.. — прошептал Леон, приметив странное движение в толще "блинчика".

А "блинчик" уплощался, расплывался по стенкам "колодца", то ли пропуская парочку на тросе, то ли собираясь сделать из них аккуратную начинку. Вот перед глазами разведчиков появилось чуть сморщенная, оттянутая книзу гигантским весом оболочка на которой даже смертоносные присоски, будто раздавленные, выглядели довольно жалко.Наверху туша снова собралась в толстую колбасу и грузно поплыла дальше.Леон чуть обернулся посмотреть на Романа, увидел его посеревшее лицо ("Я, наверное, такой же…"), услышал его негромкий осипший голос:

— Интересно, в "колодце" они всегда так галантны?

— Потом подумаем. Ты лучше сообщи ребятам, что "блинчик" появился.

Пока Роман напряжённо поднимал руку, Леон чувствовал, как с усилием вздуваются его мускулы, чтобы удержать руку, а потом отстучать обговоренный ранее сигнал. "Лёгонький, но жилистый", — с уважением подумал Леон, когда трос перестал едва заметно подрагивать и рука напарника вернулась на место — на ствол пулемёта.

— Мы с Тамарой ходим парой… — сквозь зубы процедил Роман, глядя под ноги, и вдруг оживился, предложил: — Леон, давай пристрелим второго и глянем, что будет?

— Удрать некуда, да и защищаться в таком положении неудобно — пока обойму сменишь, семь потов изойдёт… Теперь моя очередь предупреждать.

— Слушай, ты не думаешь, что первый "блинчик" может где-нибудь наверху перекусить трос?

— Думаю, но меня больше волнует другое…

Тяжёлые, словно распухшие после хорошего удара губы ворочались неловко, но они упрямо продолжали разговор, следя за вторым "блинчиком", который протискивался между ними и стеной "колодца".

— И что же это?

— Зачем этакому шмату холодца сдерживать себя? Зачем нужно усилие, когда по инерции можно пролететь вес путь?

— Ну, что ж, тогда один "блинчик" в конце дороги превратится в настоящий блин, — философски сказал Роман.

— Жаль, здесь Бриса нет — вот бы кто изрыдался от смеха над твоей шуточкой… Приглядись-ка… Или мне почудилось, что ещё один?

Ответить Роман не успел: тяга резко усилилась, и ремни болезненно врезались в мышцы, которые, казалось, вознамерились во что бы то ни стало сползти с поддерживающих их костей.Трос размотался до конца, и двое повисли в бледно-розовой бездне. Свет здесь везде ровный, точно приглушённый прозрачными занавесками.

— По-моему, там не "блинчик", а поворот, — выговорил Роман. По тону стало ясно, что он обозлён жёсткой несговорчивостью собственного тела, такого отзывчивого чуть ранее. — Дёрнем… Пусть тащат.

Приходилось слишком тяжело, чтобы смеяться над тем, как они говорят. Изумлённо созерцая свои лежащие на коленях руки, по весу напоминающие парочку вёдер с водой, Леон разлепил вытянутые вниз губы и шлёпнул ими:

— Рано. "Блинчики" ещё там. Пусть ребята закончат.

Какое-то невнятное ворчание с нотками согласия провисло в пространстве и стихло. Потом Роман почему-то навалился на спину Леона — к счастью, ненадолго, поскольку встревоженный Леон решил, что с парнем плохо. Давящая вниз тяга заставила серьёзно задуматься, спрашивать ли Романа, что с ним, или переждать, когда он заговорит сам. А минутой позже он пережил самый настоящий шок, когда напарник легко и бодро, даже с каким-то самодовольством, воскликнул:

— Ну, вот! Теперь можно жить и драться! Леон, как у тебя? Всё в порядке?

Леон трудно выговорил:

— Не понимаю…

— Вот чёрт! Совсем забыл. — Теперь Роман был озабочен. — Именно об этом мы и забыли, когда собирались сюда. Слушай, Леон, попробуй вспомнить тренировки на центрифуге. Есть два простейших способа избежать неприятного состояния в аномальном пространстве. Первый — уподобиться самому пространству, точнее — заставить тело поверить, что оно часть пространство и перенастроить его в тон. Вторым способом мы чаще пользовались и в непогоду. Организуй вокруг себя собственное пространство. В конце концов, когда ты ушёл в одиночное плавание, ты именно так и сделал.

— Нелепость… говоришь…

— Ох, ёлки-палки, учить на ходу! Загнёшься ещё, пока поймёшь… Ладно, держись.

Нетрудно было понять, что Роман собирается воспользоваться одним из способов, им упомянутых, чтобы помочь Леону. В ожидании необычных ощущений Леон ещё больше сжался, стараясь упорядочить состояние почти раздавленных мышц.Ничего не происходило, пока Леон не сообразил, что его рот вернулся в нормальное положение. А потом и всё тело. И ощущения самые обычные: мышцы ноют, стонут, вздыхают после перегрузки… Роман двинул плечом в спину Леона.

— Чего молчишь? Как себя чувствуешь себя?

— Хорошо. Великолепно. Спасибо.

— Всегда пожалуйста. Посидим немного? Заметил — сканированию эта труба не поддаётся. Ага, извини. Опять забыл, что ты…

— Что я всё забыл? Ничего. Уж если Рашид в панике получил впечатление живого организма, я-то хоть что-то, наверное, да уловлю.

— Боевой настрой, да? — одобрительно сказал Роман. — Ладушки, повисим, поглядим, послушаем. Главное — никаких неприятностей, с которыми мы бы не справились. Точняк?

— Точняк.

Леон еле сдержал улыбку: Роман разговаривал с ним уже не бодрым голосом, а бодряческим. Так говорят с тяжелобольными, когда в начале выздоровления им предлагают самостоятельно сделать шаг… Хм, а ведь Брис как-то рассказывал о стремлении Романа научиться всему, что знает командир. Так, может этот бодряческий тон сейчас — попытка спрятать упоение превосходством в данной ситуации?.. Нет, одёрнул себя Леон. Скорее, Роман не знает, как вести себя с человеком, который всё забыл. Это не тон сверху вниз, а искренняя помощь… И вообще, хватит размышлять на посторонние темы. Занимайся тем, для чего тебя сюда спустили.Они висели, смотрели, слушали, а заодно примерялись к пространству: живое? Не живое? В Ловушке любая аномалия смертельно опасна. Неужто же "колодец" окажется всего лишь связующим звеном между двумя мирами? Верилось плохо.И так сидел неподвижно, а тут совсем замер. Почудилось, что розовое свечение на стене напротив слегка дрогнуло. Леон смотрел во все глаза: секунды две хаотичные смазанные линии "обескровленного мяса", стены, ровно розовели — и внезапно "мясо" словно взбухло от крови. Стена потемнела и стала ближе.

— Роман, что происходит?

Роман не отвечал и не шевелился. Тогда Леон без лишних раздумий заехал ему локтем в бок. Напарник дёрнулся и раздражённо сказал:

— Отстань. Ещё немного — и…

Немного так немного. Только почему появилось впечатление, что они двое медленно, но совершенно достоверно поднимаются? С чем экспериментирует Роман?По обретённой во время спуска привычке Леон машинально глянул вниз. И — похолодел. Под ногами больше нет предположительного поворота. В бесконечном "колодце" появилось дно, которое быстро надвигалось на двух путешественников; одновременно сужались стены — медленнее, чем поднималось дно, но достаточно отчётливо.От зрелища изменяющегося пространства невозможно было оторваться глаз. Леон уже не думал, что случившееся — последствия сосредоточенности Романа. Или всё-таки они, только непредугаданные и неожиданные?Внезапно стало душно, словно где-то перекрыли кислород или — закрыли дверь. Свет вокруг давно не розовый, а густо-красный, и не однородный, как прежде. Леон, скорее всего, назвал бы его багровым — словом, которое у него связано с опухшим, злобным лицом буйного пьяницы с глазами в кровавых прожилках. Казалось немыслимым, что багровый может быть ещё более густым и насыщенным, но это происходило. И ощущение духоты всё давило, вызывая неприятную, зудящую сухость кожи, которую хотелось расчесать до крови.Давило? Леон вскинул глаза кверху, к выходу, — и бешено задёргал трос: "Вытаскивайте! Быстро!" Покрышки над головой нет, но стены наверху сдвигались, отрезая путь так же, как и нижние.Трепыхнулся за спиной Роман: видимо, движение заставило его выйти из сосредоточенного оцепенения.