Последние Врата - Райтер Мартин - Страница 17

И все же Генрих не мог оставаться хладнокровным наблюдателем. Он оглянулся, заметил на стойке металлические подносы и, схватив несколько штук, заорал растерявшимся соседям:

— Что же вы стоите?

Прикрываясь ярко расписанным «щитом», Генрих выскочил на улицу. Мужчина, к которому он поспешил на выручку, был совсем плох. Лягушки погребли его своими телами, образовав на земле слабо шевелящийся холм. Не решаясь опускать щит и очищать заваленного, Генрих встал над ним, прикрывая его голову и себя подносами.

К счастью, поток лягушек был не настолько густ, чтоб раздавить Генриха. Но был он и не настолько редок, чтоб каждый раз промахиваться мимо щита. Груда телец на подносе становилась тяжелее и тяжелее — мышцы Генриха слабели, тело дрожало от напряжения. Еще немного, и мальчик выронил бы свое прикрытие, но, на его удачу, рядом появился Питер Бергман. Низко пригибаясь, Питер тащил на спине кухонный столик. Подбежав к однокласснику, он поставил столик над раненым, и, не вылезая из-под укрытия, крикнул:

— Генрих, скорей сюда! Да брось ты свой поднос, мы не во Франции, готовить лягушек не будем.

Генрих откинул поднос в сторону и, морщась от болезненных ударов, на четвереньках поспешно забрался под столик.

— Ты, Генрих, просто псих! — сказал Питер. — Все попрятались, а ты взял да поперся под лягушачий ливень. А дурной пример, как известно, заразителен. Погляди, скольких ты вынудил своим безрассудством покинуть укрытия и броситься спасать других! На всех даже подносов не хватает — каждый тащит, что под руку подвернулось. Давай-ка очистим твоего подопечного!

Мужчина был жив, но выглядел ужасно. Осколок стекла из разбитых очков воткнулся ему в щеку, кровь из расквашенного носа залила костюм. Несколько дохлых лягушек приклеились к волосам раненого. Бедняга был без сознания, дышал судорожно и хрипло.

— Если дышит, значит, будет жить, — сделал вывод Питер.

Первых из летунов жестоко размазало по брусчатке, смяло об уличные столбы, черепичные крыши и бронзовые статуи на площади. Из погибших в течение нескольких секунд образовалась довольно толстая подкладка, и лягушки, сваливаясь на несчастных предшественниц, оставались живыми. Как только на землю грохнулись последние путешественницы, улицы города огласились странным звуком. Не кваканьем, а скорее рычанием заводимых мотоциклов.

Питер осторожно высунул из-под стола голову, заметил выкатывающие на площадь машины «Скорой помощи», вскочил на ноги и замахал руками:

— Эй, сюда! У нас раненый!

Сопроводив пострадавшего к машине, Питер вернулся к Генриху.

— Вставай, Дон Кихот. Лягушки — не лучшее кресло для героя. Пойдем лучше в кафе. Отметим победу мороженым и кофе.

Глава XIV

ГЕНРИХ ОТКРЫВАЕТ ТАЙНУ

Послушай, Генрих, — Питер уселся за столик напротив Генриха. — Я хочу с тобой поговорить.

Серьезно поговорить...

— Говори, — устало сказал Генрих.

— Ты, конечно, с прибабахом, тут вопросов нет, — Питер развел руками. — Но мне кажется, не знаю почему, что ты имеешь отношение ко всему, что последнее время творится. Я прав?

Генрих неопределенно пожал плечами:

— Пожалуй, я и в самом деле догадываюсь, что происходит, хотя наверняка этого не знаю...

— И у тебя есть план?

— Какой план?

— Ну, как прекратить это безобразие. То призраки, то землетрясение, теперь вот — лягушки. Это ведь не обычные лягушки. Это африканские роющие лягушки. Их еще прозывают голиафами из-за больших размеров. И квакают они странно, ты сам это слышишь, — Питер смахнул со стола болотно-зеленую тварь. — Каким ветром их к нам занесло? Да еще в таком количестве?! Нет, тут что-то не так. И мне это не нравится. Я хочу, чтобы все прекратилось. Стало как раньше.

— Эх, Питер, — вздохнул Генрих. — Не знаю, что тебе и ответить. Честно — не знаю. Если я выложу тебе свой план, ты сочтешь меня сумасшедшим. Я мог бы тебе рассказать захватывающую историю о своих приключениях, но, думаю, ты мне не поверишь. У меня не так уж много друзей, и мне совсем не хочется терять их. Вот почему я не уверен, что тебе стоит выслушать мой план...

— Не темни, говори, как есть, — Питер обреченно махнул рукой. — Мне кажется, что удивить меня нельзя больше ничем.

Когда Генрих рассказал о том, как Клаус увидел кошек-ведьм у развалин дома графов Ойшенгеров, Питер перебил его:

— Так у Клауса тоже была галлюцинация?

— Какая галлюцинация? — не понял Генрих.

— Все эти истории с ведьмами не что иное, как галлюцинация. Ведьм в природе не существует. Ты читал Кастанеду?

Генрих отрицательно покачал головой.

— А зря, почитай. Он тоже описывает всякие там полеты, превращение в животных. Но все это начиналось лишь после того, как шаман пичкал его какими-то наркотиками. От наркотиков, как известно, не только ведьм, а и драконов увидишь. Ты продолжай, продолжай. Наглотались вы с Клаусом каких-то таблеток и увидели ведьм, что дальше?

— Если ты мне не веришь, я рассказывать не буду, — с обидой сказал Генрих.

— Верю, — поспешно ответил Питер. — Но я человек практичный и трезвомыслящий. В дождь из африканских лягушек я верю на сто процентов, потому что видел это собственными глазами, а тебе я верю пока на ноль целых и пять десятых процента. Не много, конечно, но ведь верю! Итак, вы сражались с ведьмами. Что потом?

— Клаус обозлился на меня, потому что ему стыдно за свое бегство. По крайней мере, мне так кажется.

— Вот гад! — Питер презрительно сплюнул.

Генрих рассказал Питеру о древнерожденных, о языке «эхте», о своих друзьях глюмах, о том, что существует еще один мир — Малый Мидгард, но тут Питер поднял руки вверх и сказал:

— Стоп! Хватит. Ты меня извини, но теперь я верю тебе еще меньше. Всего этого быть не может...

— Я тебя об этом предупреждал, — развел руками Генрих.

Клаус кивнул, минуту барабанил пальцами по столу, а потом неожиданно сказал:

— Я согласен с твоим планом.

Генрих от удивления привстал:

— Почему? Ты ведь не веришь.

— Какая разница! Надо хоть что-то делать. А у меня самого никакого плана нет. Ну и потом, меня всегда привлекали путешествия. Мне всегда хотелось посмотреть мир, открыть какой-нибудь неизвестный науке остров...

— Нет, — пожал плечами Генрих.

— Так что выкладывай свой план.

— Возможно, этой или следующей ночью мы отправимся на поиски древней рукописи, — сказал Генрих. — Если хочешь, можешь присоединиться к нашему отряду. Но это дело может оказаться опасным...

— Кто это — мы? — спросил Питер.

— Я, Олаф и призраки, которых ты видел на кладбище...

— Олаф? Олаф Кауфман?! Этот длинный удав со смертельным взглядом?

— Да, он.

У Питера от удивления отвалилась челюсть. Похоже, из всего рассказанного Генрихом сообщение об Олафе Кауфмане поразило Питера больше всего.

— Ты разыгрываешь меня? Я видел, что ты с ним частенько разговариваешь, но был уверен, что он или деньги у тебя вымогает, либо хочет продать тебе наркотики.

Генрих улыбнулся.

— Все так почему-то думают. А на самом деле Олаф отличный парень. Он мой друг, и я очень этому рад. Он не подведет. Ему можно доверять больше, чем самому себе.

— Вот так дела... — Питер проглотил комок в горле. — Кто бы мог подумать — Олаф, и вдруг хороший парень? Действительно, в мире все перевернулось с ног на голову... Ну, ладно, я в любом случае пойду с тобой... надеюсь, этот Олаф не пырнет меня ножом в спину...

Мимо окон кафе густым потоком скакали к Дунаю выжившие страшилища. Лягушки чуяли воду и после ужасного путешествия спешили смыть с себя небесную пыль. Движение было настолько плотным и быстрым, что люди даже не пытались переходить дорогу, а испуганно жались к стенам домов.