Слезы звезд - Ривера Луис - Страница 28

Наконец нашел Танцующий шатер вождя этого войска. И так обратился к нему:

— Почему так мрачны твои воины, вождь? Почему не предаются они бесшабашному веселью? Ведь жизнь воина так коротка. И не подобает им тратить свои дни на тоску и печаль. Яростью и весельем должна быть наполнена жизнь воина. А грусть — удел тех, кто не держал в руках меча.

— Поистине хорошо знаешь ты, Танцующий, что значит быть воином, хоть и нет на твоих ладонях мозолей от рукояти меча. Ты прав: судьба воителя — проводить время в жарких сражениях и удалых забавах. Но мои воины слишком давно не видели танца смерти на бранном поле.

Время великих войн прошло. И доблестные мужи остались не у дел. Ржавеют их доспехи и тупятся мечи. Из стрел они сложены их костры. Боевые знамена выцвели и изъедены молью.

Поэтому мрачны мои воины. Их душа — меч, а ремесло — война. И не осталось им места в этом мире.

Так ответил Танцующему седой воин и опустил голову.

И тогда вышел Танцующий на площадь перед шатром вождя и остановился у самого большого костра.

И начал Танцующий свой танец о втором превращении духа, когда дух охотника становится духом воина.

Братья мои по духу! Нет среди вас изнеженных душой и ленивых сердцем. Поэтому прост и прям будет танец мой. Так подобает общаться между собой воинам — не подслащивая и не припудривая слова свои. Прямыми должны быть они, как копье. И отточенными, как лезвие меча. Колоть и резать должны они без жалости, ибо какой воин мечтает о пощаде?! А настоящая истина не щадит даже саму себя. И уж тем более не знает она сострадания к тем, кто поднял перед ней забрало.

Братья мои! Многих из вас знал я прежде — тех, кто встал на путь свободы и взял в руки охотничий лук. Теперь мечи вижу я в этих руках. И наполняет это радостью мое сердце.

Но вижу я и боль в глазах ваших. И скорблю вместе с вами.

Прошли вы по пути охотника. Сам дух ваш стал охотником. Истребил он, изловил и посадил на цепь, освежевал и разделал все низкое в сердцах ваших.

И теперь в растерянности он. Поля и леса очищены от ядовитых гадов и мерзких чудовищ. Новую добычу ищет он и не может найти. «Ты должен» — слышит ваш дух. Но долг ваш выполнен. И пустыню видите вы вокруг.

Так учит Танцующий: Станьте господином в своей пустыне! И стань господином самому себе!

Долго жили вы, подчиняясь словам «ты должен» и охотно обрекали на себя самые тяжелые испытания, чтобы познать самые тайные закоулки своей души и своей совести.

Но теперь должны вы завоевать свободу даже перед своим долгом.

«Я хочу» — говорит воин. И с мечом в руке отстаивает свою свободу говорить: «Я хочу».

Бросает вызов воин всем ценностям и добродетелям, созданным другими до него. Что ему чужие ценности и чужие законы!

Его закон — «я хочу». У него одна ценность — абсолютная свобода.

Встретишь бога — убей бога. Встретишь героя — убей героя. Встретишь пророка — убей пророка.

Так учит Танцующий.

Ибо сам себе воин и бог, и герой, и пророк.

Зачем ему чужие боги, герои и пророки? Диктуют они свою волю, требуют повиновения и преклонения.

Но воин признает только свою волю. Поэтому сам себе он и бог, и герой, и пророк.

«Все должно быть заново оценено» — говорит себе воин и берет в руки весы, чтобы взвесить заново все, чем дорожил раньше.

«Все должно быть заново создано» — говорит себе воин и возводит собственный храм.

Жесток и труден этот путь — путь воина.

Но другого пути к свободе нет. Так учу я, Танцующий.

Будьте тверды сердцем, братья мои по оружию.

И пусть не дрогнет рука ваша. Ибо смертельную битву ведет воин. И главный враг его — огромный спрут с тысячами щупалец. Щупальца эти — законы и добродетели, которые создавались веками. И на каждом щупальце выжжено: «Так должно поступать».

Будьте тверды духом, братья мои по оружию. Станьте господином в своей пустыне и хозяином самого себя.

Но помнить должны вы: охотник — начало пути, воин — мост между охотником и пророком.

Ибо свободу завоевывает себе воин лишь для того, чтобы создать новые ценности. И выбить их на скрижалях.

Целью каждой войны является разрушение. Но целью вашего разрушения да будет созидание нового.

Так танцевал Танцующий на площади перед шатром вождя. И отсветы костров ложились на суровые лица воинов.

Бродя по бесчисленным дорогам, однажды вошел Танцующий в большую деревню.

Все жители деревни от мала до велика собрались на центральной площади, посмотреть на выступление бродячего цирка.

Акробаты и жонглеры, силачи и шуты, были в нем. Но более всех понравился Танцующему фокусник, который заставлял исчезать и вновь появляться словно ниоткуда разные предметы, одним движение освобождался от пут и вытворял еще много всяческих чудес.

Когда представление закончилось, и жители деревни неохотно разбрелись по своим домам, Танцующий подошел к фокуснику.

— Если вдруг устану я от своей истины, — сказал Танцующий, — я выступлю в бродящий цирк и стану фокусником.

— Зачем Танцующему бродячий цирк? — удивился фокусник. — Разве так хорошо мое ремесло? Мой заработок зависит от ловкости моих рук и от зоркости глаз публики. Получаю я за выступление гроши, которых мне едва хватает на пищу и одежду. В любой момент меня могут освистать. Труден мой хлеб, Танцующий. Я бы и врагу своему не пожелал такой судьбы!

— Ты не прав. Даже если тебя освищут в одном месте, тебя с радостью примут в другом. Стоит тебе появиться на помосте все разговоры стихают, и люди, открыв рты и затаив дыхание, ждет очередного чуда от тебя.

Ты торговец иллюзиями. И никогда не умрешь ты с голоду, ибо продаешь самый расхожий товар.

Заблуждения — твое ремесло. Ничто так не любит человек, как заблуждения. Они его хлеб.

И потому тебя освищут, что своей неловкостью разбиваешь ты иллюзию, будто заяц рождается в твоей шапке.

Если хочешь ты сделать человека своим кровным врагом — разбей его иллюзии.

Все может простить человек. Даже если приставишь нож к его горлу и заберешь последнюю одежду, смирится он с этим и простит.

Но если в дружеской беседе за чашей вина ты ненароком заберешь, словно по растерянности, его иллюзию, пусть даже самую крошечную — станешь ты его врагом до конца дней. Преступником назовет он тебя. И милее ему будет вор, крадущийся в ночи, чем ты, открывший ему глаза.

И если уведешь ты его женщину, не женщину будет оплакивать он, а свою веру в ее целомудрие. И тебя будет ненавидеть не зато, что лежишь с его женщиной, а за то, что больше ему не во что верить. А лучшим его лекарством от отчаяния станет новое заблуждение.

Нет ничего более жесткого и прекрасного, чем иллюзии, которыми живет человек. Они придают смысл его существованию и оправдывают саму жизнь. Они его щит и его убежище. Его надежда и спасение.

Но они же и черная повязка на его глазах. Видит он лишь темноту, но думает, что такой и должна быть жизнь. И строит он в кромешной тьме храмы в своей душе, и радуется им, ибо нет других поводов к радости.

Но хочу я своими танцами разбивать иллюзии. И пусть называют Танцующего разрушителем храмов. Так говорит их слепота.

Не храмы разрушает Танцующий. Но веру в то, что в храмах можно найти спасение.

Главный закон свободного — разбей иллюзии. Охотнику еще неведомо это. Но воин не может жить в грезах. Для этого его дух слишком трезв. Поэтому войной должен идти воин на свои иллюзии. И привыкнуть к чувству потери, ибо оно провозвестник свободы.

Иллюзии — трудный враг. Хитер и изворотлив он. Множество масок у него и некоторые не отличишь от лица истины. И приходится воину снимать с него маску за маской, как шелуху с луковицы, дабы дойти до самой сути и увидеть его настоящее лицо. Но даже твоя свобода может оказаться лишь иллюзией. И твое мужество может быть лишь заблуждением. А вера в то, что утратил ты все иллюзии — может стать последней твоей иллюзией.