Поднять Титаник! - Касслер Клайв - Страница 55

— Я полагаю, что объяснение лежит в иной плоскости. Скажем, Генри Манк, неожиданно оказался свидетелем чего-то такого, что видеть не должен был никто. И его просто-напросто убрали, как элементарного свидетеля. Только и всего, — спокойным тоном резюмировал Николсон. — Но и это ведь еще не все. Видите ли, имеются также основания предполагать, что среди тех, кто принимает участие в операции по спасению «Титаника», не один, а два русских агента.

— Ну, это уж — извините…

— Конечно, я понимаю вас, только прошу иметь в виду, что мы в своей области профессионалы, адмирал. У нас есть некоторый опыт в обнаружении агентов.

— И кто же эти двое, по-вашему? — грозно спросил Сэндекер.

Николсон беспомощно развел руками.

— Прошу меня простить, адмирал, но я вам рассказал все, что считал возможным рассказать. Могу лишь добавить, что, согласно агентурным сообщениям, эти двое агентов проходят под кодовыми именами «Серебряный» и «Золотой». Пока, однако же, их настоящие имена остаются для нас неизвестными.

Взгляд Сэндекера сделался жестким.

— А что, если мои люди обнаружат этих агентов?

— По крайней мере, я надеюсь хотя бы на некоторое с вашей стороны сотрудничество. Если ваши сотрудники обнаружат, вычислят, короче говоря, если они узнают русских агентов, мне бы очень хотелось, чтобы до поры до времени они держали язык за зубами.

— Но ведь может так случиться, что те двое застопорят всю операцию по спасению «Титаника»?

— Скажу лишь, что мы искренне надеемся на сравнительно мирные намерения русских. Иначе говоря, я не думаю, что в задачу агентов входит уничтожение как принципиальный элемент деятельности.

— Сумасшествие, прямо-таки чистейшей воды сумасшествие, вот что я скажу, — пробормотал Сэндекер. — Вы-то хоть понимаете, чего хотите от меня?

— Несколько месяцев назад Президент задал мне тот же самый вопрос. Я ответил ему, и могу в точности так же ответить вам. Нет, я не понимаю. Я в курсе того, что ваши усилия преследуют не только поднятие «Титаника» со дна океана, но и что-то еще, о чем, однако, Президент не посчитал возможным рассказать мне.

Сэндекер плотно сжал губы.

— Ну, ладно, а если я соглашусь на ваше предложение, что тогда? Что я получу от вас?

— Тогда я буду вам сообщать обо всех новостях касающихся этого дела. А как только наступит подходящая минута, я дам знак, и вы сможете препроводить обоих этих агентов в каталажку.

Некоторое время адмирал сидел молча, не двигаясь и даже не изменяя выражения лица. Когда же наконец он заговорил, Николсон обратил внимание на чрезвычайную суровость тона:

— О’кей, Николсон, будь по-вашему. Но сразу хочу вам сказать, молитесь изо всех сил, чтобы больше ничего не произошло с моими людьми. Не дай Бог, случится какая авария, или тем более — убьют еще кого-нибудь… Тогда последствия для вас окажутся чудовищными. Вы даже представить себе не можете, что тогда произойдет, Николсон, даже отдаленно представить…

Глава 43

Пиджак весьма существенно пострадал от весеннего дождя: ткань промокла, на брюках появились отвратительные пузыри. Словом, Мел Доннер переступил порог дома Мари Шелдон не в самом своем презентабельном виде.

— Ничего страшного, — сказал он. — Это будет уроком. А то все никак не могу привыкнуть класть в машину зонт. Вот и поплатился. Впредь наука… — Вытащив из кармана носовой платок, Доннер попытался стряхнуть с ткани крупные капли.

Мари закрыла входную дверь и с видимым любопытством посмотрела на него:

— Скажите, пожалуйста… Все флаги в гости, так это называется.

— Пардон?

— У вас вид, между нами говоря, еще тот! — голос при этом был у Мари кокетливый, а слова прозвучали, как некий сложный музыкальный проигрыш. — В такой одежде выходить на люди, ей-богу, не стоит. Вам нужно обсохнуть и привести себя в порядок. А имела я в виду лишь то, что само, кажется, небо привело вас в мой скромный дом. Доннер на мгновение сощурился — но, впрочем, это длилось буквально мгновение. Затем он открыто улыбнулся:

— Прошу прощения, меня зовут Мел Доннер, я старинный приятель вашей подруги Даны. Могу ли я видеть ее?

— Я так сразу и подумала, что если незнакомый мужчина стучится в дверь моего дома — то это уж наверняка не ко мне. — Она приятно улыбнулась. — Меня зовут Мари Шелдон. Пожалуйста, присаживайтесь, располагайтесь поудобнее, а я тем временем поставлю кофе и позову Дану.

— Спасибо. Кофе очень кстати.

Мари направилась на кухню. Доннер оценивающе посмотрел ей вслед. Ноги хозяйки были голые, тем и хороши, бедра под короткой, теннисного образца, белой юбкой завлекательно покачивались из стороны в сторону в такт шагам владелицы.

Вернулась Мари с чашкой кофе.

— Прошу вас… По выходным Дана делается неженкой и лентяйкой, знаете. Часов до десяти не поднимается с постели. Я схожу и потороплю, с вашего разрешения.

Чтобы чем-то себя занять, Доннер принялся изучать корешки книг на полке, которая помещалась возле камина. Он часто развлекался подобным образом: разглядывал книги, чтобы понять характер и наклонности владельца дома. Книжная полка может сказать про хозяина гораздо больше, чем принято думать.

На этой полке был представлен обычный женский набор: чуть-чуть поэзии, «Пророк», "Рецепты блюд специалистов «Нью-Йорк Тайме», немного готики, несколько бестселлеров. В данном случае Доннера больше интересовали не сами книги, но их расположение по различным полкам. Любопытным показалось ему также и то, что между «Физикой интерконтинентальных лавальных сдвигов» и «Геологией подводных каньонов» обнаружился толстенький том «Толкование женских сексуальных сновидений» и тоненькая обложка «Истории О». Только Доннер потянулся было к этой последней, как услышал шаги по лестнице. Он обернулся как раз в тот момент, когда Дана входила в комнату.

Приблизившись, она обняла его:

— Мел, я так рада видеть тебя, если бы ты знал…

— Выглядишь ты изумительно, — сказал он. — На удивление просто.

И он не лукавил. Прежнее напряжение оказалось начисто смытым с ее лица. Выглядела Дана более раскованной, улыбка у нее получалась естественной и приятной.

— Как поживает холостяк? — поинтересовалась она. — Как ты заманиваешь бедных, невинных девушек на этой неделе? Небось, представляешься нейрохирургом или астронавтом?

Доннер погладил себя по животу.

— Знаешь, я решил отложить историю про астронавта до тех пор, когда немного похудею. Я скажу по секрету, что, если бы я мог сказать, что занимаюсь подводными работами, это прозвучало бы ничуть не хуже. Нет такой девочки в вашингтонских барах, которая не соблазнилась бы специалистом подводником. Тем более, что вокруг поднятия «Титаника» сейчас такой шум подняли. Обязательно представлюсь подводником, причем в самое же ближайшее время.

— А почему бы не сказать этим девочкам правду? В конце концов, ты один из лучших физиков в Америке, чудак человек. Этим гордиться нужно.

— Гордиться-то нужно, ты права, но получается как-то так, что если говорить правду, никакого кайфа. И потом, женщине, как правило, бывает нужно, чтобы партнер оказался немножечко актером.

Она кивнула в сторону почти допитого кофе:

— Может, еще сварить?

— Нет, спасибо, — он вежливо улыбнулся, а когда улыбка растаяла, лицо Доннера превратилось в этакую официальную маску. — Ты догадываешься, почему я здесь?

— Догадываюсь.

— Меня очень беспокоит Джен.

— Равно как и меня.

— Ты могла бы вернуться…

Дана решительно посмотрела в глаза Мелу.

— Ты никак не хочешь понять — Ему без меня плохо, но как только мы окажемся опять вместе, ему будет еще хуже.

— Ты нужна ему.

Она протестующе замотала головой.

— У него есть любовница, и эту любовницу зовут Работа. Обо мне он вспоминал разве только в минуты фрустрации. Он расстроен — он вспоминает про меня, у него все идет нормально — он меня в упор не видит.

И мне, поверь, прямо-таки осточертело быть на положении громоотвода. Я превратилась в какой-то прибор для снятия его стрессов, которые он наживает на своей работе. Разве это не понятно, Мел? Я для того и удрала от Джена, чтобы он не доконал себя и меня в том числе. — Дана отвернулась, прижала ладони к лицу, а через несколько секунд повернулась к собеседнику, такая же спокойная и уравновешенная, как и прежде. — Для того чтобы наши отношения изменились, не мне нужно бежать к нему, а как раз ему необходимо бросить эту чертову работу, вернуться к преподавательской деятельности, то есть, к тому, что он умеет и что он любит делать. Только лишь тогда может что-то измениться между ним и мной.