Сказка о силе - Кастанеда Карлос - Страница 49

— Как ты думаешь, люди видели меня на базаре? — спросил я.

Дон Хуан не ответил. Он засмеялся и слегка толкнул меня кулаком.

Я попытался вспомнить, был ли у меня действительно какой-либо физический контакт с людьми. Моя память подвела меня.

— Что видели люди в конторе аэрофлота, когда я ворвался туда? — спросил я.

— Вероятно они видели, как человек побежал от одной двери к другой.

— Но видели ли они, как я растаял в воздухе? — Об этом позаботился нагваль. Я не знаю как. Все, что я могу тебе сказать, так это, что мы — текучие светящиеся существа, состоящие из волокон. Согласие с тем, что мы плотные объекты — действие тоналя. Когда тональ сжимается, возможны необычные вещи. Но они необычны только для тоналя.

Для нагваля двигаться таким образом, как ты двигался, — ничто. Особенно для твоего нагваля, который уже способен к трудным действиям. На самом деле он окунулся во что-то ужасно неясное. Ты не ощущаешь, что это?

Миллион вопросов и ощущений хлынули на меня тут же. Казалось порыв ветра унес мою накидку спокойного владения собой. Я задрожал. Мое тело ощутило себя на краю бездны. Я боролся с каким-то непонятным, но конкретным отделом знания. Казалось, мне вот-вот что-то покажут, но в то же время, какая-то упрямая часть меня настаивала на том, чтобы прикрыть все облаком. Борьба постепенно сделала меня онемевшим до тех пор, пока я не перестал ощущать тело. Мой рот был открыт, а глаза полуприкрыты. У меня было ощущение, что я могу видеть свое лицо, как оно становится все тверже, тверже, пока оно ни стало лицом высохшего трупа с желтоватой кожей, накрепко присохшей к черепу.

Следующее, что я ощутил, это потрясение. Дон Хуан стоял рядом со мной держа пустое ведро. Он облил меня с ног до головы. Я кашлял и вытирал воду с лица, чувствуя озноб на спине. Я вскочил со скамейки. Дон Хуан еще плеснул мне воды на шею. Группа детей смотрела на меня и хохотала. Дон Хуан улыбнулся мне. Он держал мою записную книжку и сказал, что мне лучше пойти в отель, чтобы сменить одежду. Он вывел меня из парка. Минуту мы стояли у тротуара, пока не подошло такси.

Несколько часов спустя после ленча и отдыха дон Хуан и я пришли на его любимую скамейку в парке у церкви. Обходным образом мы подошли к теме моей странной реакции. Казалось, он был очень насторожен. Он не ставил меня прямо перед ней.

— Известно, что подобные вещи происходят, — сказал он. — нагваль, научившись однажды выходить на поверхность, может причинить большой вред тоналю, выходя наружу без всякого контроля. Однако твой случай — особый. У тебя талант индульгировать в такой преувеличенной манере, что ты бы умер и даже не сопротивлялся бы этому. Или еще хуже, ты даже бы не осознал, что умираешь.

Я сказал ему, что моя реакция началась, когда он спросил меня, чувствую ли я, что сделал мой нагваль. Я подумал, что я в точности знаю, о чем он говорит, но когда я попытался описать то, чем это было, оказалось, что я не могу мыслить ясно. Я испытал ощущение пустоты в голове, почти безразличия. Как если бы мне на самом деле ни до чего не было дела. Затем это ощущение переросло в гипнотизирующую концентрацию, казалось весь я был медленно высосан. То, что привлекло и захватило мое внимание, было ощущением, что передо мной вот-вот раскроется огромный секрет, и что я не хочу, чтобы что-либо мешало такому раскрытию.

— Что собиралось быть раскрыто тебе, так это твоя смерть, — сказал дон Хуан. — в этом опасность индульгирования. Особенно для тебя. Потому что ты естественно настолько все преувеличиваешь. Твой тональ настолько талантлив в индульгировании, что он угрожает целостности тебя самого. Это ужасное состояние существа.

— Что я могу сделать? — Твой тональ должен быть убежден разумом, твой нагваль — действиями. Пока они не сравняются друг с другом, как я тебе говорил, тональ правит и тем не менее он очень уязвим. Нагваль, с другой стороны, никогда или почти никогда не действует, но когда он действует, он ужасает тональ.

Этим утром твой тональ испугался и стал сжиматься сам собой, и тогда твой нагваль стал захватывать верх.

Мне пришлось одолжить ведро у фотографов в парке, чтобы загнать твоего нагваля как плохую собаку обратно на его место. Тональ должен быть защищен любой ценой. Корона должна быть с него снята, однако он должен оставаться как защищенный, поверхностный наблюдатель.

Любая угроза тоналю обычно оканчивается его смертью. А если тональ умирает, то умирает и весь человек. Из-за его врожденной слабости, тональ легко уничтожить, и поэтому одним из искусства равновесия воина является вывести на поверхность нагваль для того, чтобы уравновесить тональ. Я говорю, что это искусство, потому что маги знают, что путем усиления тоналя может появиться нагваль. Видишь, что я имею в виду? Усиление называется личной силой.

Дон Хуан поднялся, потянулся руками и выгнул спину. Я начал подниматься сам, но он мягко толкнул меня обратно.

— Ты должен оставаться на этой скамье до сумерек, — сказал он. — мне нужно сейчас уйти. Хенаро ждет меня в горах. Поэтому приходи к его дому через три дня, и мы встретимся там.

— Что мы будем делать у дома дона Хенаро? — спросил я. — В зависимости от того, будет ли у тебя достаточно силы, Хенаро может показать тебе нагваль. Была еще одна вещь, которую мне хотелось выразить словами. Я хотел знать, был ли его костюм потрясающим средством для меня одного, или же он был действительно частью его жизни. Никогда ни один из его поступков не делал внутри меня столько беспорядка, как то, что он носит костюм. Не только сам по себе этот факт был пугающим для меня, но тот факт, что дон Хуан был элегантным. Его ноги имели юношескую стройность. Казалось, что ботинки сместили точку его равновесия, и его шаги стали более длинными и более твердыми, чем обычно.

— Ты носишь костюм все время? — спросил я. — Да, — ответил он с очаровательной улыбкой. — у меня есть другие, но я не стал сегодня одевать другой костюм, потому что это испугало бы тебя еще больше.

Я не знал, что подумать. Я чувствовал, что прибыл к концу своей тропы. Если дон Хуан может носить костюм и быть в нем элегантным, то значит все возможно.