В тени Нотр-Дама - Кастнер Йорг - Страница 51

С наступлением дня срок истек, и поэтому брата Хуго, брата Пуатвена, брата Удо и меня спустили на веревках в глубину. Острые выступы скал ободрали наши платья и оставили глубокие раны на теле. Наконец, мы приземлились на маленький выступ скалы, и солдаты отпустили веревки; мы могли еще использовать их. Теперь мы четверо были одни с Божественной силой, которая, в неправедных руках, превратится во власть Сатаны.

В горной пещере мы спрятались на день. Когда широкое небо смешалось над горой бледно-розовый цвет с ночным черно-синим цветом, мы услышали крики и проклятия над нами, плач и крики. Мы видели длинную колонну побежденных, которая потянулась из крепости, цепь жутких, темных очертаний, которые спускались пешком в долину на фоне светлеющего неба. Все прошли мимо, и мы могли только догадываться о этом, что среди них были епископ Бертран де Марти, его filius maior Жервэ и Пьер Роже де Мирпуа.

— Отец Добрых Душ, не покинь их! — сказал брат Хуго шепотом, словно нас могли слышать вражеские солдаты глубоко внизу долины.

— Он не покинет их, как и нас! — уверенно возразил брат Удо, который подал нам хороший пример своим несокрушимым мужеством в последующие дни и ночи.

Позже мы увидели у подножия горы языки пламени, от которых понимались густые, черные столбы дыма. Дым окутал старую твердыню Монсегюр словно на прощание, прежде чем он рассеивался в беспокойный порывах ветра наверху. Мы надеялись, ветер донесет души в божественное небо, навстречу их спасению.

Более двухсот братьев и сестер отказались изменить своей вере и вошли с песнями в раздувающееся пламя костра, впереди всех — епископ, его filius maior и комендант. Это было гибелью Монсегюра, и теперь нас осталось только четверо, хранителей Божественной власти.

Солдаты обыскали крепость до последнего уголка в поиске тайны, которую мы унесли с собой. Мы переждали до ночи и совершили трудный спуск по достаточно свободной горной тропе. Неоднократно мы использовали веревки, чтобы преодолеть порой непроходимые отрезки пути. Ночь и последующий день мы провели в горной пещере, и лишь следующей ночью нам удалось покинуть Монсегюр — в изнеможении и с изодранным телом.

В лесу Баски мы встретили первого брата, Беренже де Лавлане, который должен был проводить нас. Он доставил нас в Монтэлу, который уже давно был прибежищем гонимых. Оттуда мы пошли в Аудеталь, к замку Уссон, где нас накормил брат Матеус. Мы, наконец, снова поспали в настоящей постели, с полными животами и в надежде, что преодолели самое худшее, даже если впереди у нас была большая часть пути. Каждый из наших помощников называл нам следующего, и никто, похоже, не знал весь путь к новому тайнику солнечного камня.

Несмотря на неопределенность нашего пути, я хорошо спал в стенах Уссона, пока что-то не разбудило меня — шум и короткий, резкий крик. Он шел слева, где находились комнаты Хуго и Пуатвена. Хуго лежал в своей постели, но неестественно вытянул свои ноги и руки. На его груди зияла рана, кровь била струей, как из сильного источника, пачкая рубашку Хуго и его одеяло. Я побежал дальше, в комнату к брату Пуатвену — и подоспел слишком поздно. Фигура человека наклонилась над кроватью и вынула кинжал из груди Пуатвена В левой руке нападавший держал маленький ящик, часть плана Пуатвена.

Незваный гость услышал меня и повернулся ко мне. Волнение и решительность отражало его лицо, в глазах горел нездоровый огонь:

— Чудесно, что вы пожаловали ко мне, брат Амьел-Аикар, это сократит мой путь.

— Удо! — с ужасом воскликнул я, и мое «почему?» замерло в жалобном кряхтенье. Шнур сдавил мне горло, мое сердце хотело разорваться, а руки и ноги, похоже, охватила морозная дрожь.

Мне не нужно было задавать вопросы, ответ лежал на поверхности. Епископ Бертранд ошибся, когда выбрал четырех самых достойных совершенных. Один был ни достойным доверия, ни совершенным в понимании истинно «чистых». Он поддержал наш побег, чтобы солнечный камень не попал в руки осаждавших врагов. Но, конечно, он хотел получить тайну для себя, в свои руки — в руки дреговитов, злой власти!

— Ваш путь заканчивается здесь, брат Амьел-Аикар, — прошептал Удо.

— И ваш тоже! — возразил я, более упрямо, нежели мужественно. — Вы не уйдете далеко. Брат Матеус будет гнаться за вами, остановит вас!

Удо улыбнулся и покачал головой:

— У меня есть помощники здесь в крепости, и лошади уже наготове.

Он прыгнул на меня, занеся жаждущий крови кинжал уже в смертельном ударе. Но его еще быстрее предотвратил брат Пуатвен, который еще не умер. Теперь он нетвердо выбрался из кровати, обхватил Удо и повалил его с собой на пол. В животе предателя торчал его собственный кинжал.

Я хотел было уже вздохнуть и позаботиться о Пуатвене. Но Удо стряхнул его с себя, поднялся со стоном и выкрикнул имена, которые я не знал — без сомнения, он звал своих помощников. Я не знал, кто это и сколько их. Но если бы они схватили меня, то у них оказались бы и солнечный камень, и план мировой машины — вся тайна. Призывающий голос епископа Бертрана снова зазвучал у меня в ушах: «Потому берегите и храните их хорошо, чтобы все четыре дара не попали к дреговитам. По крайней мере, один из вас должен от них уйти!»

Я побежал обратно в мою комнату, прижал коробочку со смарагдом к себе и спасался бегством по проходам неизвестной мне крепости, пугливо надеясь на то, что не повстречаюсь помощникам Удо. В какой-то момент я оказался на свободе, перед маленькой боковой дверью, которая вела за пределы крепости. Лишь мимолетно я подумал о том, чтобы попросить брата Матеуса о помощи. А что, если он тоже был предателем, или я попал бы в руки дреговитов из-за своего промедления?

Замок ворот быстро поддался, и я побежал в темную ночь по незнакомой местности. Я неоднократно падал, спотыкаясь о ползущие растения и папоротник. Однажды когда я уже хотел снова торопливо подняться, я услышал голоса и стук копыт. Шум становился громче, отчетливее.

— Да где же прячется этот проклятый Амьел-Аикар?

— Здесь, вот обломанная ветвь. Он не мог далеко уйти!

— Поскачем медленно и рядом, тогда нам наверняка удастся его обнаружить.

Я слышал мерный храп медленно приближающийся коней. Между старых вязов уже нарисовались контуры моих преследователей. Я лежал, прижавшись к земле, и едва не умер от страха. Не от страха за свою жизнь, чей конец когда-нибудь должен наступить, и моя душа только один шаг будет пронесена дальше в ее поисках спасения. Нет, я боялся за все души, которые будут потеряны, если дреговиты меня обнаружат.

Мой страх был так велик, что у меня закружилась голова, — и кроны деревьев высоко надо мной закружились в диком танце. Было чувство, что я птица, которая парит над лесом, над землей, над миром. Штормовой ветер подхватил птицу и бросил ее навстречу луне и звездам, сквозь пространство и время…

Глава 5

Белые против черных

Зайчики света, которые танцевали у меня перед глазами, были не звездами, а бликами каминного огня на моих подрагивающих открытых веках. Вытянувшись во весь рост, я лежал на кровати в подземной келье и увидел совсем рядом со мной ужасную морду монаха-призрака, причем она выражала беспокойство. Пот градом выступил у меня на лбу, который заботливая рука утирала смоченным платком. Постепенно я осознал: ужасный сон прошел, Здесь и Сейчас воцарилось вновь — я снова был я!

Мое облегчение было ничтожно. Слишком настойчив, слишком жизненным был мой сон. Мне все еще казалось, будто он по-прежнему не выпускает меня как демон глубокого моря, который вытянул свои мощные лапы из мира сна в мир действительности.

Гораздо приятнее мне показались потом мягкие руки моей сиделки Колетты. Пока девушка снова утирала мой лоб влажным платком, она улыбнулась мне ободряюще. Я испытал стыд из-за болезненного впечатления, которое она должна была получить обо мне. И все же я наслаждался, когда ее кожа касалась моей. Словно милый, приятный ливень окатил меня, только охотнее я бы теперь узнал, испытывали ли она подобное.