Жди меня (стихотворения) - Симонов Константин Михайлович - Страница 34

34

В гостях у Шоу

Мы хозяина, кажется, утомили...Пора уезжать – бьют часы на камине.Надо встать и проститься, и долгие миливновь считать на английской зеленой равнине.Нас сначала сюда и пускать не хотели,мы уже тут встречались с подобными штуками:«Мистер Шоу не сможет», «Мистер Шоу в постели» —так гласил их отказ, на машинке отстуканный.Но потомвдруг по почте – письмо от рукис приглашеньем,со схемой, как ехать получше нам,с тем особым педантством, с каким в этих случаяхпишут великие старики,зная цену себе, но, от многих в отличие,не меняя привычек с приходом величия.И вот мы доехали —за три часа —от дымного Лондонадо этого домика,где на полках, как мертвых друзей голоса,собрались порыжелые, старые томики,где усопший давнодевятнадцатый векеще бродит по тихим коврам в кабинетеи стоит у каминаседой человексамый старый писатель на целой планете.Он и сам – на столетье чем-то похожий.И конца ему нет —такой он высокий.Голубые глазаи веселые щеки,сто лукавых морщинок на старческой коже.Шевеля над улыбкой усами добрыми,отбросив привычной иронии стрелы,он смотрит на насглазами, которымина Родину нашукогда-то смотрел он;они все мягче,добрее,шире,как будто теплом ее дальним лучатся.Наверное, здесь,в им осмеянном мире,такимиглаза его видят нечасто!Он вспоминает,как ехал в Союз,репортеровответомогрев, как плетью:чтоб там,только тамотметить своюдатусемидесятипятилетья!И как,если ондоживет до ста лет(он смягчает улыбкою эту дату),он снова в страну нашукупит билет,как в юности,в семьдесят пять, когда-то.И снова уедет,хлопнувши дверью,в нашне напичканный шутками горькими,в наш новый мир,в который он веритчем дальше,тем с меньшими оговорками.Он говорит о Стране Советовс такойна него непохожейнежностью...Он совсем не насмешлив сегодня,этотстарик,знаменитый своей насмешливостью.В этот дом,где гостидавно не бывали,мы пришли не писателями,не поэтами,наших книг не читал он,и знал нас едва ли,и позвал нас к себесовсем не поэтому:он нас звал,чтоб глазаперед смертью увиделив этом мире злодейств,чистоганаи прибылейдвухдругой половины земли представителей,двух советских людей,кто б они ни были.И поэтомупусть нам будет простительно:что старикпровожать насидет к воротам,словно целый народбыл его посетителем —и онпрощается с этим народом.Как ни просим, ни молим его мы, двое,напрасны наши все уговоры.Под дождем,с непокрытою головою,упрямой походкойидет через двор он,бурча, что это – ирландский обычай,что погоды здесьбывают и хуже,и сердито носами ботинок тычаво все попадающиеся лужи.У самых ворот,пресекая споры,нагибается,нас отстранив руками,вынимает из гнезддва толстых запораи ногою сдвигаетприваленный камень.Нам вовсе не до того,чтоб гордиться.Мы знаем одно лишь чувство простое:мы спешим уехать,чтоб простудитьсяон не успел,под дождем тут стоя.Но он,как будто его не трогаетни этот дождь,ни мартовский ветер,выходит за нами вслед на дорогу,словно осталсяодин на свете,словно о чем-тоеще жалея,словно что-тодоговорить осталось...Никогда не забуду этой аллеи,длинной, как жизнь,одинокой, как старость.Не забуду, как выехав к повороту,мы увиделис нежностьюи печалью,как все ещестоит у ворот он,высокорукуподняв на прощанье.1954* * * Бывает иногда мужчина —Всех женщин безответный друг,Друг бескорыстный, беспричинный,На всякий случай, словно круг,Висящий на стене каюты.Весь век он старится и ждет,Потом в последнюю минутуЕго швырнут – и он спасет.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Неосторожными рукамиМеня повесив где-нибудь,Не спутай. Я не круг. Я камень.Со мною можно потонуть.1946