Прекрасная незнакомка - Стил Даниэла - Страница 54

Алекс снова поцеловал ее, пока они сидели в ванне, и она лениво заявила, что вызовет полицию, если он еще раз посмеет к ней прикоснуться. Впрочем, он устал не меньше, чем она. Алекс галантно довез ее до дома, зевнул, чмокнул на прощание и, как всегда, предоставил одной пройти оставшийся квартал.

Войдя в дом, Рафаэлла сразу почувствовала странное затишье, будто остановились все часы и замерли все звуки огромного дома. Но, решив, что ей это только почудилось, она с улыбкой, позевывая, стала подниматься по лестнице. Дойдя до первого пролета, она увидела двух слуг и двух сиделок, столпившихся у двери в спальню Джона Генри. У нее замерло сердце, она поднялась выше и остановилась.

– Что случилось?

– Ваш… – у сиделки были красные глаза, – ваш муж, миссис Филипс.

– Боже мой… – Глядя на их лица, ошибиться было невозможно.

– Он… – Она боялась продолжить, и сиделка кивнула.

– Его больше нет. – И она разрыдалась, почти упав на руки другой сиделки.

– Как это произошло? – Рафаэлла медленно подошла к ним, держа спину прямо и широко раскрыв глаза. Джон Генри умер, пока она занималась любовью с Алексом. Осознание этого было похоже на пощечину, и она вспомнила отца, который назвал ее шлюхой.

– С ним снова случился удар?

На мгновение все четверо смолкли, и потом сиделка, которая плакала, зарыдала еще громче, а двое слуг поспешно удалились. Тогда вторая сиделка странно посмотрела на Рафаэллу, и она поняла, что в ее отсутствие произошло что-то страшное.

– Миссис Филипс, с вами хочет поговорить доктор. Он ждет вас уже два часа. Мы не знали, где вы, но нашли вашу записку и думали, что вы скоро вернетесь.

Рафаэлла почувствовала, что ей становится дурно.

– Доктор все еще здесь?

– Он в комнате мистера Филипса, около тела. Но скоро его увезут. Доктор настаивает на вскрытии, на всякий случай.

Рафаэлла тупо посмотрела на нее и пошла в комнату Джона Генри. Она тихо постояла у постели, глядя, как он лежит. Он как будто спал, ей даже показалось, что он шевельнул рукой. Она не видела врача, стоявшего в двух шагах от нее. Она видела только Джона Генри, усталого, дряхлого и как будто спящего.

– Миссис Филипс?.. Рафаэлла!

Рафаэлла вздрогнула, услышав за спиной голос, и вздохнула, узнав того, кому он принадлежал.

– Здравствуй, Ральф. – Но ее взгляд как магнитом притягивало лицо человека, с которым она прожила пятнадцать лет. Она пока еще не поняла, что чувствует. Печаль, пустоту, сожаление, горе – что-то похожее на все это, но не больше. Она еще не могла по-настоящему осознать, что его нет. Несколько часов назад он еще говорил ей, что очень устал, и вот теперь лежит, словно в глубоком сне.

– Рафаэлла, выйдем в соседнюю комнату.

Она поплелась за ним в гардеробную, которой пользовались сиделки, и они остались там, точно заговорщики. Он грустно смотрел на Рафаэллу, и она понимала, что он хочет ей сообщить что-то важное.

– В чем дело?! Что от меня скрывают? Ведь это был не удар, правда?

Инстинктивно она почувствовала, что произошло на самом деле. И врач покачал головой, подтверждая ее худшие опасения:

– Нет, это был не удар. Это был ужасный несчастный случай. Страшная ошибка, почти непростительная, хотя и непреднамеренная. И никто не мог знать, как он себя чувствовал.

– Что вы хотите сказать? – Она повысила голос, чувствуя, что почва уходит у нее из-под ног.

– Ваш муж… Джон Генри… сиделка давала ему снотворное и оставила бутылочку на ночном столике… – Он надолго замолчал, а Рафаэлла смотрела на него с нескрываемым ужасом. – Он выпил таблетки, Рафаэлла. Весь флакон. Он покончил с собой. Я не знаю, как еще это можно назвать. Но именно это он и сделал.

Он умолк, и Рафаэлла с трудом сдержалась, чтобы не закричать. Он покончил с собой… Джон Генри покончил с собой, пока она развлекалась с Алексом… Она убила его… убила почти собственными руками… Знал ли он о существовании Алекса? Или что-то чувствовал? Могла ли она предотвратить это, если бы была рядом с ним. Что, если… а вдруг он… Она широко раскрыла глаза, не поспевая за своими мыслями, не в силах вымолвить ни слова. Ей нечего было сказать. Ее отец был прав. Она убила его. Джон Генри покончил с собой. Наконец она заставила себя взглянуть на врача.

– Он не оставил мне какого-нибудь письма, записки?

Он покачал головой:

– Ничего.

– Боже мой! – сказала она, обращаясь скорее к себе, и упала без чувств.

Глава 30

Антуан де Морнэ-Малль прибыл из Парижа в шесть часов вечера и застал Рафаэллу глядящей на залив невидящими глазами. Она обернулась на его голос, и он заметил, что глаза у нее были словно остекленевшие. Она не ложилась со вчерашнего вечера и, несмотря на уговоры врача, отказалась принять успокоительное. Она стояла перед отцом такая усталая и еще более худая в черном шерстяном платье. Ее волосы были откинуты назад, огромные глаза на смертельно бледном лице совсем запали. Он заметил, что чулки на ней тоже черные, траурные, и ни одного украшения, кроме тяжелого золотого перстня, который она носила на левой руке вот уже пятнадцать лет.

– Папа…

Рафаэлла медленно приблизилась к нему, и его глаза внимательно изучали ее лицо. Отец сразу почувствовал, что случилось нечто страшное, нечто более ужасное, чем просто кончина мужа. Что-то такое, о чем она пока умалчивала.

– Мне очень жаль, Рафаэлла. – Он слегка ослабил ремень и опустился в кресло. – Все произошло быстро?

Она долго ничего не отвечала, глядя на залив и держа отца за руку.

– Я не знаю… Надеюсь, что да…

– Тебя не было рядом? – Он с беспокойством заглянул ей в лицо. – Где ты была? – В его голосе слышалось подозрение, а она не смела поднять на него глаз.

– Меня не было дома.

Отец кивнул.

– Это был удар? Или просто остановилось сердце?

Как многие люди его возраста, он хотел знать все подробности о том, как приходит смерть, возможно, для того, чтобы быть во всеоружии, когда настанет последний час. Он снова обратил внимание на странное выражение лица своей дочери. Пока он был в пути, она твердо решила ничего ему не рассказывать, но сейчас понимала, что лгать бессмысленно.

Она не сомневалась, что отец доберется до истины, будет расспрашивать слуг, сиделок, врача. Непреднамеренно или целенаправленно, но он выяснит, что произошло. Все в доме уже были осведомлены о самоубийстве. Они с врачом договорились никому не сообщать обстоятельства смерти Джона Генри, но сиделка рассказала все горничной, та дворецкому, а тот с изумленным и трагическим видом поделился новостью с шофером. Немного времени пройдет, прежде чем все подробности станут известны соседям и распространятся по городу. Джон Генри Филипс покончил с собой. Рано или поздно, но отец тоже обо всем узнает.

– Папа… – Она медленно повернулась к нему и посмотрела ему в глаза. – Это был не удар. – Она на минуту зажмурилась, вцепилась в кресло, снова открыла глаза и продолжала: – Это было… он выпил таблетки, папа… – Она говорила чуть слышно, и он смотрел на нее, не понимая, в чем дело. – Я… он… он был очень подавлен в последнее время… он ненавидел свою болезнь… он был… – Она замолчала, потому что по щекам ее полились слезы, из груди вырвалось рыдание.

– Что ты хочешь сказать? – Отец так и замер на месте.

– Я говорю тебе, – она набрала побольше воздуха, – что сиделка оставила на ночном столике снотворное… и он выпил его… все таблетки разом. – Наконец ей удалось выразиться достаточно ясно.

– Он покончил с собой? – ужаснулся отец, и она кивнула. – Боже, а где же была ты? Почему ты не велела сиделке убрать лекарство? Почему тебя не было рядом?

– Не знаю, папа… но ведь никто не знал, что он хочет умереть. То есть… я-то знала… он очень устал и в последнее время был очень расстроен. Но никому и в голову не могло прийти… Я не думала… я и представить не могла, что он…

– Боже мой, ты что, спятила? Как ты могла поступить так неосторожно? Как ты могла не уследить за сиделкой? Это была твоя обязанность… твой долг…