За далью — даль - Твардовский Александр Трифонович - Страница 14

14

Фронт и тыл

Быть может, этот спор дорожный,Порой почти пустопорожний,Но жаркий — грудь на грудь, в упор —В вагоне шел бы до сих пор,Не встань с улыбкой осторожнойИ легким вздохом мой майор.А может, перед вспышкой новойОн сам собою поостыл,Всегда, везде зайти готовыйТот спор на тему:Фронт и тыл…Давно война отгрохотала,Давно в страде иной страна,По данным выхода с гектараВ пудах и центнерах зернаИ данным — на душу — металла,Свои убытки наверстала, —Душа, казалось бы, полна.Однако, — нужды нет лукавить, —Душа, минуя давность лет,Той горькой памяти оставитьЕще не может и — нет-нет —В тот самый заступает след.И неизмеренное мореПечали, тяжких мук и горяИ славы — тот душевный пыл,Что вновь и вновь родится в спореНа эту тему: фронт и тыл.Он возникает не по знакуОрганизованных начал,А сам собой и тоже всяко:То днем, а то и по ночам.В пути, в гостинице, в больнице,На переправе затяжной,В районе, в области, в столице,В гостях и дома, — хоть с женой.В бараке, клубе и сторожке,В тайге, в степи, на целине,«На кукурузе», «на картошке», —Как говорят еще в стране.На даче, на горячем пляже,В Крыму и в заполярной тьме,Во льдах торосистых, и даже,Не диво, если и в тюрьме…Но время лучшее для спора,Когда Москва — его исток,А устье — где-то там, не скоро,В конце, вдали — Владивосток.Итак, в дороге три — четыре,А то и пять, пожалуй, днейШел спор о фронте и о тыле, —Не что важней,А где трудней.Спор в постановке чисто русской:Где круче в смысле всех страстей —Обычной на душу нагрузки,Жары,     морозов          и харчей.Горячность пылкая без мерыСо стороны фронтовика,Минувшей службы офицера,Рвалася вон из пиджака.Казалось, был он кровный, личный,Извечный враг тыловиков,Да и оратор был каков! —Куда там — наш трибун столичный,Любимец публики Сурков.Казалось, так в разгаре спора,Что он, случись в иную пору,Отцу б родному не простил,Когда бы с цехом иль конторойСтарик нестойкий убыл в тылИ под огнем на фронте не был.Не отступал за Днепр и Дон…Должно быть, там с овчинку небоОднажды сам увидел он.И это тяжкое виденьеОн нес теперь сквозь жизнь свою,Крутого полон озлобленьяНа всех, кто не был в том бою…Зато его противник в спореПрощал охотно старика.И о своей тех лет контореОн дал понять издалека.На пафос тот, отчасти зверский,Он отвечал — уму учил —С улыбкой мягко — министерскойБольших секретарей — мужчин,Что лишены обычной страстиИ с правом входа на докладРасполагают большей властью,Чем тот, при коем состоят…Сперва с усталостью заметнойОн пояснил, что не секрет,В наш век — век атомно-ракетный —Былых понятий фронта нет,Как нет былых понятий тыла.Но с точки зренья прежних дней,Понятно, где труднее было:В тылу у нас — куда трудней.Он так сказал: ходить в атакиИ умирать, коль выпал час,Есть тот гражданский долг, что всякийОбязан выполнить из нас.Он к месту вспомнил утвержденьяСамих прославленных вояк,Что нет героев от рожденья,—Они рождаются в боях.И возразить, казалось, нечем,Когда вздохнул он тихо:— Но… —В тылу, мол, дело обеспечитьУже не всякому дано.И в правоте неоспоримойПодвел черту, как говорят:Тыл фронту, верно, брат родимый,Но он сказал бы:Старший брат.Сказал — гляди, куда как метче —И с новым вздохом повторил:Тыл — старший брат, за все ответчик, —И почему избрал он тыл.Ему в годину испытанийКрепить его велел закон.С ним разговаривать не стали,Когда на фронт просился он…