Школа боя - Казанцев Кирилл - Страница 43

Заочная учеба в Омской "вышке"... Опер, старший опер, заместитель начальника уголовного розыска одного из городских райотделов. Стал бы и начальником – оперативником Самохин был удачливым и лихим, трудолюбивым, пользовался определенным авторитетом как среди подчиненных, так и среди "жульманов". Держал слово, не подличал по мелочам, не подкидывал ради "палок" патроны и наркотики. В случае необходимости мог и постоять за себя физически. Причем не боялся один схватиться с двумя-тремя противниками – крепок был, да и умел кое-что. Так что стал бы он начальником отделения, а потом... Самохин мечтал об Академии МВД. Но... Слишком уж заметно было со стороны рвение, какое он проявлял в стремлении занять начальственную должность...

Ну, высокому начальству здоровый (да и нездоровый тоже, и даже в большей степени) карьеризм подчиненных иногда нравится. Если умело использовать стремящегося вверх в собственных интересах, поощрять его стремление к карьерному росту, то можно держать под негласным, неафишируемым контролем всю службу или подразделение... Такие не стучат в вульгарном смысле этого слова, упаси вас господь такое подумать!.. Они просто приватно делятся с вышестоящими, от которых в какой-то степени зависит их назначение, своими сомнениями по поводу некоторых организационных моментов в деятельности подразделения. Душа, понимаете ли, за службу болит... А высокий руководитель где-нибудь между делом, на каком-то совещании вдруг блеснет знанием некоторых довольно интимных и не подлежащих разглашению вопросов, возникающих в любом коллективе. А потом еще и намекнет непосредственному начальнику: "А Самохин у тебя – орел! В замах не засиделся ли?.. Надо парню расти..." И все в порядке...

Теперь начальник, которому намекнули, что он невечен на этом месте, будет и сам землю под собой рыть, и подчиненных своих замордует, чтобы доказать свою состоятельность как сыщика и как руководителя. А заодно возьмет конкурента под плотный и неусыпный контроль, отыскивая и скрупулезно фиксируя малейшие промахи в его деятельности... Это не нечто из ряда вон выходящее. Это всего лишь система взаимного контроля, построенная еще в годы существования МВД СССР, в действии...

Все же коммунисты были далеко не дураки. Система сработала и в условиях воинствующей демократии. В результате Самохин неожиданно оказался под следствием за вульгарное рукоприкладство. Избил подозреваемого, добиваясь признательных показаний...

Конечно, такое в "конторе" не редкость... Гуманные демократические законы пишутся для преступников всех мастей, и пишут их депутаты Государственной думы. Стараются, ночей не спят, чтобы сделать хорошим людям послабление. И если мент начнет руководствоваться в своих действиях только законом, сочиненным нашими профессиональными политиками... Поверьте, на улицу выйти будет невозможно.

Так что перегибы были, есть и будут. И их никогда не предавали широкой огласке – человек, нанося весьма болезненные удары другому человеку, старается ведь не для удовлетворения своих извращенных фантазий. Плюньте в лицо тому, кто будет закатывать глаза и вопить, что зло порождает только зло. Это чушь полнейшая. Тот, избиваемый, успешно сядет на несколько лет, за которые он никого не сможет убить, ограбить или изнасиловать... А если и не сядет, то, вспоминая крепкие кулаки опера, лишний раз задумается перед тем, как что-нибудь пакостное сотворить. Значит, и воздух будет немного чище, и на улицах – спокойней... Такой вот парадокс...

Избиваемые, конечно, пишут заявления в прокуратуры всех уровней, слезно утверждая, что оговорили себя под пытками в застенках "красно-коричневой" милиции... Но это редко помогает – их бьют лишь для того, чтобы они сами, пусть и не по своей воле, дали "железную доказуху" на себя же... И какой же это самооговор, если подследственный одно за другим показывает три тайных захоронения убиенных им людей, которые уже почти год числятся в списках пропавших без вести!

Короче, прокуратура к такого рода делам относилась во все времена вполне терпимо, расследовала без особого тщания, а коллеги избивающего делали все, чтобы "отмазать" товарища, которому не повезло... И, как правило, им это удавалось...

В случае с Самохиным получилось как-то нескладно. Нашлись свидетели избиения. Хотя какие могут быть свидетели?! Кто-то видел, как преступник заходил в кабинет заместителя начальника отделения, кто-то слышал шум, а еще кто-то видел, как на лице "невинной жертвы", все же осужденной за серию краж из квартир, после встречи с могучим замом появился свежий синяк... Упаси бог, свидетели эти были не менты! Случайные граждане, ожидавшие чего-то в коридоре отделения. Их порядочность не подлежала сомнениям. Перед капитаном милиции Самохиным замаячил реальный тюремный срок...

Вытащил его из этой "делюги" адвокат. Некто Подлесовский Анатолий Павлович. Независимый юрист. Господин Подлесовский начал с того, что сумел доказать Самохину самое главное – все это дело было... Нет, не сфабриковано! Факты, разумеется, соответствовали действительности! Но вот на съедение прокуратуре Самохин был отдан своим непосредственным начальником. Таким способом тот решил избавиться от конкурента...

Это было не просто обидно. Это было унизительно и оскорбительно. А Подлесовский между делом намекнул, что с Самохиным очень хотел бы побеседовать один человек, который может помочь в благополучном разрешении уголовного дела... Этим человеком оказался Борис Максимович Лосев, предприниматель и широко известный меценат.

Как проходил этот разговор – никто сказать не может. Говорили в офисе Лосева, в его кабинете, прекрасно защищенном от всех мыслимых и немыслимых приспособлений для прослушивания, разработанных в секретных лабораториях КГБ. Но уже через неделю бывший офицер Самохин возглавил службу безопасности известного бандита.

А еще через неделю находящийся в СИЗО заявитель категорически отказался от всех ранее данных им показаний. Больше того – теперь он кричал, что оговорил хорошего человека по прямому указанию его начальника, который обещал добиться мягкого наказания за кражи. Свидетели тоже неуверенно вякали нечто подобное...

В результате служебного расследования начальника Самохина, которому оставалось два года до пенсии, уволили по отрицательным мотивам. Но и самому капитану восстановления в правах не предложили...

Дело в том, что несправедливо уволенному капитану, как стороне пострадавшей от суда быстрого, строгого и неправого, полагалась в случае восстановления нешуточная денежная компенсация причиненного ему морального вреда плюс все выплаты по денежному содержанию и пайковым за то время, что он был отрешен от должности. Сумма в целом набегала довольно-таки кругленькая... Поэтому финансисты УВД решили – фиг ему! А кадровики претворили решение в жизнь... Правда, формулировка в приказе об увольнении несколько изменилась. Теперь в личном деле значилось не "в связи с привлечением к уголовной ответственности", а "как несоответствующего занимаемой должности". То есть с правом восстановления, только без всяких там выплат...

Такая несправедливость добавила в копилку обид, причиненных системой Самохину, еще одну, и не самую малую. Он категорически отверг даже мысль о том, что может восстановиться на службе. Зато на Лося работал теперь с полной отдачей...

В результате этого сотрудничества на многих агентов милиции, имеющих выходы на солидные криминальные сферы, в частности, на группировку Лося, вдруг напал мор. Кто невзначай во сне соплями захлебнется, кто под поезд попадет... Лось только ходил да посмеивался... А бывшие коллеги, даже те из них, кто еще недавно сочувствовал Самохину, перестали при встрече подавать бывшему капитану руку... Опер Самохин был толковый и цепкий, не без искры божьей, и все эти "случайности" тут же были однозначно отнесены на его счет.

Теперь у него были новые друзья... У него была своя квартира, которую ему обещали в течение десяти лет безупречной службы, но так и не дали... У него была собственная машина – новенький "Форд", купленный не на рынке, а в фирменном автосалоне за валюту... У него были деньги – Лось не мелочился и за свою безопасность платил щедро... Самохин был доволен своей жизнью и, в свою очередь, отвечал авторитету преданностью и профессионализмом, который, как известно, не пропьешь. И со служебным удостоверением в кадры не сдашь.