Тревожная служба. Сборник рассказов - Дикс Эрхард - Страница 36

— Аргумент принят, доказательства признаны убедительными.

— Я знаю еще более убедительные, — говорил он.

— О, это уже слишком, — заявляла она, смеясь. — Но мне нравятся твои доводы.

— Мы уже почти семь лет супруги...

— Неофициальные, — подтверждала она в раздумье.

— Еще только шесть недель... — говорил он.

— Целых шесть недель!

Но вышло все по-другому. Вместо того чтобы попасть в штаб полка, как намечалось первоначально, Хайнц оказался на границе в Риттергрюне — их разделяло 200 километров. Он часто писал ей и получал ответы, полные любви, но однажды Хайди написала: «Я больше так не могу. Все только письма, в неделю раз телефонный разговор, изредка встречи и потом опять разлука! Прошло уже семь лет. Сколько же еще? Как вынести это?»

Он вновь просил ее подождать, не терять надежды. Что же еще оставалось? Она отвечала: «Приезжай! Нужно решать!» «Это вполне в ее стиле, — думал он. — Ей нужны четкость и ясность, хотя это совсем нелегко». Он любит Хайди. Но у него сейчас так мало времени. Иногда даже некогда написать ей.

Вступление в должность, прием дел, инструктивные совещания, планы, повседневная служебная текучка — это занимало все его время. Новоиспеченному командиру взвода было над чем подумать — так много нового, столько вопросов требуют неотложного решения и в довершение всего еще этот Тепфер.

В списках личного состава значилось: Тепфер Вольфганг, профессия — химик. Как Хайди. Этот Тепфер выводил младшего лейтенанта Вебера из себя, хотя Хайнц ничего не имел против него...

Хайнц медленно шел по улицам старого села, в котором новыми были разве что школа да кафе. Его-то он и разыскивал. Серые домики тесно лепились один к другому, как бы ища защиты и поддержки у соседа. Казалось, по ночам они скрипят и под шум рассказывают о своем давнем прошлом. «Да, привлекательным этот уголок вряд ли назовешь», — подумал Хайнц.

Он увидел вывеску и вошел. Хозяин приветливо поздоровался с ним.

— Вы новичок, да? Надеюсь, у нас вы будете чувствовать себя хорошо.

Громкие голоса солдат — он узнал и некоторых из своего взвода — при появлении офицера смолкли. Унтер-фельдфебель Хильдебранд поднялся ему навстречу и приветливо сказал:

— Садитесь с нами, товарищ младший лейтенант.

Тишина. Почему они перестали разговаривать?

— Эмми, мы хотели бы расплатиться! — резко крикнул Тепфер.

«Опять этот Тепфер, — досадовал Хайнц. — Что он имеет против меня?»

— Они всегда уходят так рано? — тихо спросил он Хильдебранда.

— М-м... как вам сказать... Это зависит от обстановки. В селе ведь еще есть что-то вроде пивной.

Солдаты, откозыряв, исчезали один за другим. Хильдебранд уставился в свою кружку. Хайнц барабанил по столу пальцами, что всегда делал, когда был взволнован и о чем-то думал.

— Что это они? — начал он. — По-моему, они просто сбежали.

— Не обижайтесь, товарищ младший лейтенант, но вы похожи на нашего бывшего командира взвода. Такой же пунктуальный, требовательный, но пока еще не пользуетесь доверием у товарищей... — Хильдебранд осекся.

— Ну что же вы, продолжайте!

— К примеру, Тепфер. Мы как-то с ним разговорились, и он сказал, что считает вас слишком сдержанным, недоверчивым. У вас все поступки идут от ума, а не от сердца. Не подумайте, что это упрек. Конечно, решает не сердце, а разум. Но может быть, стоит поразмыслить над тем, что сказал Тепфер. Вы его избегаете. Замкнулись в себе, заняли какую-то выжидательную позицию. Нужно больше доверять людям. Ведь доверие — это и есть проявление сердечности. Оно помогает ближе узнать друг друга, понимаете?

Хайнц немного смущенно глядел на Хильдебранда и молчал. Ему было явно не по себе. Показалось вдруг как-то жарко, и он заказал бутылку бромбахской минеральной воды. Пытаясь скрыть волнение, Хайнц сказал:

— Я благодарен вам, Хильдебранд. Мне сейчас действительно нелегко. Но я очень хочу, чтобы все наладилось.

Хильдебранд кивнул:

— Конечно. Все обойдется. Нужно только постараться быть мягче.

— Мягче? — повторил Хайнц.

— Стараться лучше понимать людей и при всей строгости служебных отношений оставаться им товарищем.

— Надеюсь, мы будем дружно работать, — произнес Хайнц. — У вас большой опыт. Вы ведь поможете мне?

— Ну разумеется, — улыбнулся Хильдебранд.

В комнате командира роты, как показалось Хайнцу, на книжных полках стояло 600—700 книг, не меньше. Письменный стол, четыре кресла по углам, проигрыватель, толстый ковер на полу придавали квартире уютный вид и свидетельствовали о хорошем вкусе хозяина.

Капитан Эккерт усадил гостя и предложил выпить.

— Ваше здоровье, товарищ Вебер!

— Благодарю вас!

Эккерт пил медленно, словно в раздумье.

— Если вы не возражаете, давайте послушаем музыку, так,тихонько.

Хайнц кивнул. Зазвучала пастораль Бетховена — лето, уборка урожая...

Вебер раздумывал: зачем это Старик вызвал его? Что бы это могло значить? И он решил первым начать разговор. Кто знает, будет ли еще такая возможность.

— Я хотел просить вас о переводе, товарищ капитан...

Эккерт задал вопрос, который напрашивался сам собою:

— Причина?

Стараясь преодолеть смущение, Хайнц рассказал о Хайди, сбивчиво говорил что-то о семилетнем ожидании, надеждах.

Эккерт молча слушал. Наконец он сказал:

— Не слишком ли много вы, молодежь, думаете о собственных удобствах, а? Вы отлично знаете, младший лейтенант, что нужны здесь!

Хайнц упрямо качнул головой.

— И так прошло уже семь лет. А здесь я буду работать или в другом месте — разве это так важно? Люди всюду нужны. — Он помедлил, но потом сказал: — Да и приняли меня здесь не особенно хорошо. Мне кажется, я никудышный командир, не способен найти общий язык с подчиненными.

— Так всегда кажется вначале, — живо сказал Эккерт. — Вы слишком рано разочаровались. Видимо, вы представляли себе все несколько проще, чем оказалось на практике. Нам всегда кажется, что мы все прекрасно знаем и понимаем, и порой не хотим воспринимать то, что «навязывают» начальники.

Хайнц уже жалел, что начал этот разговор. «Общие слова, — думал он. — Нравоучение под музыку Бетховена...» И вдруг этот неожиданный вопрос:

— А почему вы, собственно, стали офицером?

А действительно — почему? Ну, не будь дурачком, говори. Ты же прекрасно все знаешь. Ты отлично знаешь, что поступил так отнюдь не из патриотических побуждений. Вот и скажи об этом, скажи все, как было.

— Я был самый маленький и хилый в классе, — начал Хайнц. — Интересовался исключительно техникой. На это уходила уйма времени, и его не оставалось для изучения основных предметов. Естественно, это сказывалось на оценках — я шел только на удовлетворительно. Но увлечения своего не бросал. Когда классный руководитель поинтересовался нашими пожеланиями в выборе профессии, я, больше из желания удивить своих сверстников, заявил: «Буду офицером». В один день я стал в центре внимания всего класса... Вас, наверное, удивляет такой ответ. Не правда ли?

— Ну почему же! — Эккерт даже рассмеялся. — Вы тогда, сами того не подозревая, неплохо выбрали! Вы ведь, кажется, сдали выпускные экзамены в училище на отлично? И, видимо, комплексом неполноценности теперь уже не страдаете, так?

Хайнц молчал. Он чувствовал себя совершенно растерянным, гораздо более растерянным, чем вначале. Почувствовав это, Эккерт заговорил о другом.

— Знаете, как я стал офицером? Меня направила партия. Мне было тридцать лет, и я имел тогда совсем другие планы — можете мне поверить. Тем не менее я пошел на это. Причины? Первое — я член партии и не мог не оправдать доверия своих товарищей. Второе — я понимал, что это очень важно и что я нужнее всего именно здесь. Выла и еще одна причина — я познакомился с девушкой, которая имела слабость к военной форме и решила заняться моим воспитанием, читая мне целые лекции о воле, выборе цели в жизни и последовательности в ее достижении. — Он улыбнулся. — Само собой разумеется, я оказался способным учеником и, соблюдая последовательность в достижении своей цели, вскоре женился на ней, о чем давно мечтал.