Тигана - Кей Гай Гэвриел - Страница 40

Шаги Шелто, быстрые, даже после долгого подъема по большой лестнице, а потом по еще одной лестнице в сейшан, простучали по мозаичному полу балкона за ее спиной. Она услышала, как он добрым голосом тихо сказал что-то мальчику и отпустил его. Он сделал еще шаг вперед и кашлянул один раз, чтобы дать о себе знать.

— Оно очень безобразное? — спросила Дианора, не оборачиваясь.

— Сойдет, — ответил Шелто, подошел и остановился рядом с ней. Она подняла глаза и улыбнулась при виде его коротко стриженой седой головы, тонких, четких губ и ужасного, перебитого крючковатого носа. Сто лет назад, ответил он, когда она спросила. Драка из-за женщины дома, в Играте. Он убил соперника, который оказался из знатных. И это неудачное обстоятельство стоило Шелто его мужского органа и свободы и привело его сюда. Казалось, Дианору больше огорчала эта история, чем его самого. С другой стороны, подумала она тогда, для нее она была новой, а для него всего лишь давним эпизодом жизни, к которому он привык.

Он показал ей темно-красное платье, которое сшили в старом городе. По его улыбке, отражению ее улыбки, Дианора поняла, что оно стоило того, чтобы клянчить у Венчеля деньги. Глава сейшана потом попросит за это об услуге, он всегда так делал, но на подобных сделках держалась жизнь в сейшане, и Дианора, глядя на платье, не испытывала сожаления.

— Что наденет Солорес? — спросила она.

— Хала мне не захотел сказать, — с сожалением пробормотал Шелто. Дианора громко рассмеялась при виде серьезного выражения лица, которое ему удалось сохранить.

— Совершенно уверена, что не захотел, — сказала она. — Так что она наденет?

— Зеленое, — быстро ответил он. — С высокой талией и высоким воротом. Ниже талии две складки разных оттенков. Золотые сандалии. Повсюду много золота. Волосы будут подняты наверх, конечно. У нее новые серьги.

Дианора снова рассмеялась. Шелто позволил себе слегка улыбнуться довольной улыбкой.

— Я взял на себя смелость, — прибавил он, — купить кое-что еще, пока был в городе.

Он полез в складки туники и протянул ей маленькую коробочку. Она открыла ее и достала оттуда драгоценный камень. В ярком утреннем свете он сверкал ослепительно, словно третья красная луна, под стать белой Видомни и голубой Иларион.

— Я подумал, — сказал Шелто, — что он лучше будет смотреться с платьем, чем любое из украшений сейшана, которое сможет предложить вам Венчель.

Дианора в изумлении покачала головой.

— Он прекрасен, Шелто. Но можем ли мы себе его позволить? Не придется ли нам обходиться без шоколада всю весну и лето?

— Неплохая мысль, — ответил он, игнорируя ее первый вопрос. — Пока меня не было, вы сегодня утром съели уже две плитки.

— Шелто! — воскликнула она. — Перестань! Иди и шпионь за Солорес, выведай, на что она тратит кьяро. У меня есть свои удовольствия и свои привычки, и, как мне кажется, не столь уж вредные. Разве я кажусь тебе толстой?

Почти нехотя он покачал головой.

— Нет, но не имею представления почему, — укоризненно пробормотал он.

— Ну и продолжай думать об этом, пока не догадаешься, — вскинула она голову. — А пока… это мне напомнило… Тот мальчик, сегодня утром, хорошо справлялся, только кав сварил очень слабым. Ты расскажешь ему, какой я люблю?

— Я уже это сделал. И велел ему сделать послабее.

— Что? Шелто, я совершенно…

— Вы всегда пьете больше кава в конце зимы, когда погода начинает меняться, и каждую весну плохо спите по ночам. Вы же знаете, что это правда, госпожа. Либо меньше чашек, либо менее крепкий напиток. Мой долг — попытаться обеспечить вам покой и отдых.

На секунду Дианора потеряла дар речи.

— Покой! — наконец воскликнула она. — Я могла напугать этого бедного ребенка до смерти. Я бы потом чувствовала себя ужасно!

— Я научил его, что вам ответить, — успокоил ее Шелто. — Он бы свалил вину на меня.

— Ах, вот как! А если бы я вместо этого пожаловалась прямо Венчелю? — возразила Дианора. — Шелто, он бы приказал выпороть мальчика кнутом и морить голодом.

Шелто возмущенно фыркнул, ясно выражая этим, что он не считает ее способной на такой поступок.

Выражение его лица было таким всезнающим и лукавым, что Дианора помимо своей воли снова рассмеялась.

— Прекрасно, — сказала она, сдаваясь. — Тогда пусть будет меньше чашек, потому что мне нравится крепкий кав, Шелто. Иначе его и пить не стоит. Кроме того, я не из-за него не могу уснуть ночью. Это время года вселяет в меня беспокойство.

— Вас захватили в качестве дани весной, — пробормотал он. — Все в сейшане впадают в беспокойство в тот сезон, когда их захватили. — Он поколебался. — С этим я ничего поделать не могу, госпожа. Но я полагал, что от кава становится еще хуже. — В его карих глазах, почти таких же темных, как у нее, светились любовь и забота.

— Ты слишком волнуешься обо мне, — помолчав секунду, сказала она.

Он улыбнулся.

— А о ком мне еще волноваться? — Они снова помолчали; Дианора слышала шум далеко внизу, на площади. — Кстати о волнении, — произнес Шелто, явно пытаясь сменить тему. — Возможно, мы слишком много внимания уделяем тому, что делает Солорес. Возможно, нам надо начать приглядываться к той молодой женщине с зелеными глазами.

— К Яссике? — удивилась Дианора. — Почему? Брандин еще даже не позвал ее, а она здесь уже месяц.

— Вот именно, — ответил Шелто. И замолчал в некотором замешательстве, что подстегнуло ее любопытство.

— Что ты хочешь сказать, Шелто?

— Гм, мне говорил Тезиос, который к ней приставлен, что никогда не видел и не слышал ни об одной женщине в сейшане, которая бы так владела своим телом или обладала такой способностью достигать наивысшей точки в любви.

Он отчаянно покраснел, и Дианора вдруг тоже смутилась. Это было в обычае сейшана: женщины сейшана использовали своих евнухов для получения физической разрядки, если их слишком долго не вызывали в другое крыло.

Дианора никогда не просила Шелто о подобной услуге. Ее тревожила сама мысль об этом: это казалось ей почему-то оскорбительным, а почему, она не могла объяснить. Он некогда был мужчиной, часто напоминала она себе, который убил человека из любви к женщине. Их отношения, как они ни были близки, никогда не переходили в это измерение. Странно, думала она, и даже забавно, что они оба смутились при одном упоминании об этой проблеме, а боги Триады знают, как часто ее обсуждают в тепличной атмосфере сейшана.

Она снова повернулась к ограждению и стала смотреть вниз сквозь решетку, чтобы дать ему время обрести равновесие. Размышляя о том, что он сказал, она все же ощутила насмешливое удивление. И уже думала над тем, как и когда рассказать об этом Брандину.

— Друг мой, — сказала Дианора, — возможно, ты хорошо меня знаешь, но точно так же, почти по тем же причинам, я очень хорошо знаю Брандина. — Она оглянулась на своего евнуха. — Он старше тебя, Шелто, — ему почти шестьдесят пять лет, — и по причинам, которых я до конца не понимаю, он сказал, что должен прожить здесь, на Ладони, еще лет шестьдесят. Все чары мира наверняка не помогут ему настолько продлить свою жизнь, если Яссика такая необыкновенная, как говорит Тезиос. Она его загонит в могилу, пусть и приятным способом, за пару лет.

Шелто снова покраснел и быстро оглянулся через плечо. Но они были совершенно одни. Дианора рассмеялась, отчасти искренне забавляясь, но больше для того, чтобы замаскировать печаль, которую всегда ощущала, когда ей приходилось лгать Шелто насчет этого. Это было единственное, что она продолжала скрывать от Шелто. Единственная тайна, которая имела значение.

Конечно, она знала, почему Брандину необходимо было остаться здесь, на Ладони, почему ему необходимо прибегать к чарам, чтобы продлить свою жизнь здесь, в этом месте, которое было для него местом ссылки на земле горя.

Он ждал, пока умрут все, кто родился в Тигане.

Только после этого он мог покинуть полуостров, где погиб его сын. Только после этого возмездие, задуманное им, полностью прольется на окровавленную землю. Потому что не останется ни одного живого человека в мире, который помнил бы Тигану до падения, помнил бы Авалле, город Башен, песни, сказки и легенды, всю ее долгую и светлую историю.