Бесценная - Кей Мэнделин - Страница 10

— И несомненно, залог вашего успеха, — добавила Либерти, чувствуя, как ее покидает напряженность. Эллиот Мосс умел расположить к себе. В его обществе Либерти не раз чувствовала себя так, будто только что совершила важное научное открытие или обнаружила редчайшую находку. И хотя вторая половинка ее «я» упорно отказывалась поддаться обаянию этого человека, победа была явно не на ее стороне. Эллиот наделен редкостным даром моментально пресекать все ее робкие возражения. К примеру, его предложение пройти с ним в библиотеку должно было привести ее в ярость. Однако Либерти восприняла его как единственно доступный ей путь к спасению. Будь у нее шанс честно признаться Дэрвуду, что, по-видимому, она не сумеет добыть для него заветный Арагонский крест и остаться при этом его невестой, она бы почувствовала себя триумфатором, одержавшим победу не в одном сражении.

Эллиот вежливо придержал для нее дверь, ведущую в библиотеку.

— Как я понимаю, вы намерены рассказать мне, как Карлтон вел себя после того, как мы с вами расстались, или же я должен выкурить из вас это признание.

Выкурить? Либерти нахмурилась. Как, однако, неблагородно с его стороны вновь намекнуть ей на ту злосчастную сигару.

— Не слишком учтиво с вашей стороны.

— Боюсь, это для меня характерно. И не пытайтесь, пожалуйста, сменить тему разговора.

С этими словами Эллиот распахнул дверь в свой кабинет, расположенный позади библиотеки. От Либерти не укрылась решимость в его голосе. Он не собирался смягчать интонацию, пока не добьется от нее того, что ему нужно.

— Что ж, — отозвалась Либерти, несколько разочарованная его холодностью, — в таком случае вы должны знать, что Карлтон вознамерился публично унизить меня своим донельзя распущенным языком и порочными манерами. Сегодня утром я в очередной раз обнаружила его в бессознательном состоянии у нас в холле. От него несло как от пивной бочки. Я более чем уверена, что предыдущую ночь он провел со своими дружками и что они занимались исключительно тем, что отпускали мерзкие шуточки в мой адрес.

Эллиот вопросительно посмотрел на нее. Либерти сумела разглядеть золотистые крапинки в его глазах — они искрились, словно неверное пламя свечи. Эллиот тем временем пристально изучал ее лицо.

— И вам это неприятно? — произнес он, наконец пропуская ее впереди себя в кабинет..

Как только дверь за ними захлопнулась, Либерти повернулась лицом к своему спутнику.

— Разумеется. Кому приятны оскорбления?

— Мне понятны ваши чувства.

— Неужели? Мне почему-то показалось, накануне вы совершенно меня не поняли. Ведь вы даже не попытались хотя бы как-то сгладить тот неловкий случай на аукционе. Подозреваю, вам доставляет удовольствие, когда обо мне распускают слухи. Признаюсь честно, мне трудно поверить, будто вам понятно, отчего я так зла на Карлтона. Его преступление еще хуже, чем ваше.

— Черт вас побери! Как вы смеете сравнивать меня с этим ублюдком и кретином! В конце концов, я предложил вам взаимовыгодную сделку. Карлтон же обыкновенный распутник и пьяница. Пошел в своего дядюшку!

— Значит, вы уразумели мою проблему. Уж коли я посвятила вас в такие подробности, наверняка они выводят вас из себя.

— Нет, меня раздражает другое — то, с каким упорством вы пытаетесь доказать, будто я ничуть не лучше Хаксли, а мое отношение к вам не превосходит его.

В утреннем свете Либерти внимательно всмотрелась в лицо Дэрвуда. Окажись сейчас рядом с ними Карлтон, она не смогла бы поручиться за его безопасность.

— Но ведь я, милорд, согласилась на ваши условия!

На какое-то мгновение его глаза сузились, рассматривая ее в упор. Затем Эллиот глубоко вздохнул, словно пытаясь избавиться от застрявших где-то в горле слов.

— Верно, согласились.

— Я доверилась вам, а не Карлтону. Как вы понимаете, в конце концов я нашла в вас нечто такое, что оправдывает мой выбор.

— Постараюсь не обольщаться столь высоким мнением о моей персоне.

— Ах, прекратите Дэрвуд. Можно подумать, вы не видите, что я действительно отношусь к вам с величайшим уважением. Просто мне думается, некоторые ваши суждения несколько устарели, и я не могу удержаться от соблазна немного просветить вас на сей счет.

— Что ж, буду ожидать этого момента с тем же воодушевлением, с каким ожидают визита к дантисту.

— Уверяю вас, я не причиню вам боли, — рассмеялась Либерти.

Эллиот провел ладонью по лицу.

— Что ж, мисс, пожалуй, я готов с вами согласиться. Однако, если вы закончили свою просветительную лекцию на тему о своих слабостях, позвольте мне кое-что показать вам.

С этими словами Эллиот подошел к сейфу, стоявшему в дальнем конце библиотеки. Открыв его, он извлек обтянутую бархатом большую шкатулку. Судя по тому немногому, что довелось увидеть по пути в библиотеку и кабинет, вкусы Эллиота довольно эклектичны, решила Либерти. Что, собственно, ее почти не удивило.

Огромные комнаты служили отличной характеристикой его натуры. Пока они шли в библиотеку, Либерти сумела разглядеть некоторые из покоев дома, причем каждый был выполнен в особой цветовой гамме. Холл поражал строгим сочетанием черного и белого, главной же его достопримечательностью служила мраморная греческая статуя. Гостиная выдержана в приглушенных тонах пурпура, библиотека — главным образом голубого. Кабинет декорирован в сдержанных коричневых тонах. Либерти перевела взгляд с письменного стола на изящные книжные шкафы, а затем на персидский ковер. Правда, ковер розоватых оттенков казался коричневым. Внезапно Либерти поймала себя на мысли о том, что пытается представить, какие еще роскошества таятся под крышей этого просторного особняка. Интересно, а какие цвета такой человек, как Эллиот Мосс, мог выбрать для спальни? Почему-то Либерти живо, словно наяву, представила себе лакированную мебель красного дерева и ярко-красные шторы. В следующее мгновение лицо ее залил румянец под тон воображаемому ковру на полу.

Эллиот, вернувшись в кабинет, поставил на широкий письменный стол бархатную шкатулку и указал на замок:

— Если желаете, можете открыть. Либерти недоверчиво посмотрела на него:

— И они все там?

— Да, их около сорока. Некоторые из них миниатюрны. Когда они не будут помещаться в шкатулку, я закажу другую.

— Нет-нет, я не то имела в виду. Почему-то подумала, что вам захочется выставить хотя бы часть ваших сокровищ на всеобщее обозрение…

— Для этого они слишком дороги, — возразил Эллиот. — Боюсь, не смогу оставить их без присмотра там, где их «легко могут украсть.

— Нет-нет, я отнюдь не призываю вас… Мне подумалось, их можно поместить под стекло и любоваться. А главное, не нужно беспрестанно открывать и закрывать сейф.

— В этом нет ни малейшей необходимости. Я прекрасно знаю, как они выглядят.

— Но разве вам не хочется, чтобы их увидели и другие люди?

— Они принадлежат только мне, — сухо заключил Эллиот, давая понять, что продолжение разговора бессмысленно.

Однако Либерти не так легко обескуражить.

— Разумеется, с этим никто не спорит. Но у меня не укладывается в голове: зачем собирать коллекцию и держать ее в сейфе?!

— Потому что эти вещи вечны.

— И это для вас более важно, нежели их красота или ценность?

— Со временем красота может померкнуть, ценность — снизиться, но кресты из благородных металлов и драгоценных камней вечны. Даже огонь не способен уничтожить их.

— И все-таки я отказываюсь понимать, какой толк обладать, как вы выражаетесь, вечностью, если обладатель лишен возможности наслаждаться своим сокровищем вечно?

Вместо ответа Эллиот открыл замок.

— Я отнюдь не утверждаю, что не склонен наслаждаться ими. Кстати, наслаждение есть составная часть обладания.

Эта сентенция словно приоткрыла для Либерти щелочку в потайные уголки его души. У этого скопидома жажда обладания распространялась, по всей видимости, на все стороны его бытия. Так что ничего удивительного, что между ним и Ховардом разгорелось соперничество. Неутолимая жажда обладания алкала в крови и у того и у другого.