Последнее пророчество - Киз Грегори - Страница 48

Он прикоснулся к своему лицу.

— Зачем ты снимаешь своего маскуна?

— Если это день откровения, предстанем же пред Зонамой-Секот в своем истинном обличьи. Но ты меня прервала. Я говорил о правде. Так вот, моя правда — это тщательно сфабрикованная ложь.

Последние слова он не проговорил, а прорычал, и маскун начал сползать с его лица.

— Что? — спросила Нен Йим. Маскун свалился, и под ним обнаружилось… нет, не лицо «опозоренного», а абсолютно нормальное лицо исполнителя, один глаз которого… Нен Йим вскрикнула и взмахнула рабочей рукой. В мгновение ока из пальца вырвался хлыст-жало, направленный в лицо Пророка, но тот оказался быстрее, намного быстрее — он выбросил вперед руку, и жало пронзило ее. Пророк судорожно вздохнул, зарычал и быстро завращал рукой, наматывая на нее жало, чтобы формовщица не могла втянуть его обратно для нового удара.

Затем, упершись ногами в землю, он дернул ее к себе. Нен Йим увидела, как его зрачок расшириряется до невозможных размеров, и вдруг «глаз» плюнул в нее.

«Плаэрин-бол», успела подумать Нен Йим, прежде чем струя яда поразила ее.

Мгновенно мышцы свела жестокая судорога, пульс загрохотал в ушах, как удары молота. Формовщица повалилась на землю — очень медленно, как ей казалось. Наоборот, звуки леса стали почему-то даже более громкими, а все вокруг виделось как будто сквозь кривой кусок слюды. Формовщица опрокинулась на спину и увидела, что исполнитель стоит над нею. Его лица она уже не могла разглядеть.

— Знаю тебя… — с трудом выговорила она.

— Я польщен, — ответил Пророк. — Кажется, мы встречались всего раз.

— За что? — Губы онемели, каждое слово причиняло боль, но Нен Йим знала, что, если удасться заговорить ему зубы, реагентные имплантаты в ее теле успеют выработать противоядие на токсин. Она заметила, что Йу'шаа выдернул жало из своей руки.

— За что? — переспросил он и сделал несколько шагов, очевидно, что-то ища на земле. — Слишком долго объяснять, дорогая моя.

— Но Зонама-Секот… Я… Ответ…

— Меня это нисколечки не интересует, — заявил ложный пророк. — Ты сошла с ума, ты и Харрар. Какое бы будущее ни уготовила нам эта планета, я не думаю, что это будет мое будущее. Народ может измениться лишь до той меры, когда он перестает быть собой.

— Уже… перестал.

«Нужно, чтобы он понял. Йуужань-вонги сбились с пути задолго до того, как вторглись в эту галактику».

— Знаешь, я не думаю, что это тебе решать, — недоверчиво сказал Пророк. Нен Йим вдруг вспомнила его настоящее имя: Ном Анор.

— Когда я покончу с тобой, — продолжал лже-пророк, — Зонаме-Секот не придется долго ждать. Видишь ли, ты дала мне доступ к своей кахсе — должен тебя разочаровать, я отлично понял все, что там хранится.

— Нет. Ты безумец.

Нен Йим чувствовала, что силы потихоньку возвращаются к ней. Она снова ощущала свои конечности. Ее жало по-прежнему валялось на земле.

Ном Анор наклонился и подобрал что-то у себя из-под ног. Камень.

— Надеюсь, ты простишь меня, Нен Йим, но я осмелюсь усомниться в том, что яд моего изготовления убьет тебя. Ты действительно гений. Твоя смерть станет ужасной потерей для нашего народа.

Он приблизился к ней, поигрывая камнем. Пульс Нен Йим превратился в непрерывную вибрацию; она собрала все оставшиеся силы и метнула жало в Нома Анора. Тот взмахнул камнем, раздался грохот, и одна сторона ее головы обернулась в что-то раздутое.

Второй удар показался более мягким. Нен Йим снова увидела поток картинок, которые ей показала Зонама-Секот; увидела мир, живущий в гармонии, гармонии такой совершенной, что в языке йуужань-вонгов не было слова, чтобы ее описать — хотя когда-то должно было быть. Она увидела свою руку — нормальную руку, ту, с которой она родилась. Нен Йим вдруг почувствовала себя очень юной, она будто вернулась в родные ясли — в тот миг, когда в первый раз увидела у себя эту руку и с восторгом обнаружила, что может совершать маленькие действия, двигая ею.

«Интересно, Тахири тоже это помнит?» — подумала Нен Йим. Она попробовала пошевелить пальцами, чтобы проверить, как они работают. Пальцы почти не двигались.

Ном Анор выдохнул, когда жало проткнуло его насквозь. Он воспользовался энергией этой боли и вторично обрушил камень на голову Нен Йим. Земля почернела от крови, и сам исполнитель тоже был забрызган этой кровью. Он даже чувствовал ее на языке, хотя вроде и не открывал рта.

Ном Анор ударил формовщицу в третий раз и отступил. Он потянул сидевшую в нем штуку. Неужели ей тоже удалось убить его? Дурак, надо было убить ее побыстрее. Еще повезло, что яд плаэрин-бола вообще подействовал. Исполнитель был рад как никогда, что заменил потерянный имплантат.

С облегчением он обнаружил, что жало прошло только сквозь мягкие ткани. Оно не задело ни одного органа, и Ном Анор не думал, что жало отравлено. Тем не менее рана болела, как и отверстие в руке. Действительно, повезло: если бы он не застал ее врасплох, все могло бы сложиться совсем иначе. Не обращая внимания на кровоточащие дыры, Ном Анор наклонился, поднял кахсу и внимательно осмотрел ее. Что это, первая кахса или та, через которую она пыталась подключиться к Зонаме-Секот? Ему очень хотелось, чтобы это была первая кахса, что Нен Йим принесла ее, дабы записать свое открытие. Если бы это оказалась вторая, пришлось бы возвращаться в пещеру и сражаться с Тахири. Это была очень опасная перспектива: шанс был бы бы только в том случае, если бы удалось напасть на нее сзади. У него были только полупустой плаэрин бол и камень — ничто против Силы джедая и светомеча. Она вырвет у него этот камень и забьет им же насмерть с десяти метров.

К облегчению Нома Анора, это оказалась кахса, которую он искал — та, к которой Нен Йим дала ему доступ. Он подобрал ее и быстро полез обратно на гребень. За последние несколько дней он своровал все компоненты, необходимые для осуществления плана; не доставало только самого протокола, слишком сложного для запоминания. Ном Анор повернулся к гигантским направляющим гиперпривода. Препятствия еще будут. Надо еще разобраться с Корраном и Харраром, плюс Тахири, которая, несомненно, погонится за ним. А времени оставалось мало. Менее через один дневной цикл здесь будут корабли, посланные Шимррой. К тому времени Зонама-Секот должна быть мертва или как минимум серьезно искалечена. Исполнитель был твердо намерен это осуществить.

Близился вечер, Нен Йим не возвращалась, и Тахири пошла ее искать. Пророка она тоже не видела довольно давно, и ей вдруг пришло в голову, что Нен Йим просто разыграла спектакль, чтобы сбежать вместе с ним.

Тахири направилась в ту сторону, куда пошла формовщица. Над головой собирались тучи, и высокие борасы трещали под порывами ветра. Листья кружились и танцевали, во влажном воздухе пахло электричеством и чем-то смолистым. Она нашла Нен Йим на маленькой полянке. Кровавый след говорил о том, что формовщица проползла несколько метров, прежде чем потерять сознание. Присев возле нее, Тахири увидела, что голова несчастной превратилась в сплющенную массу. Единственный оставшийся глаз был открыт, но расфокусирован. Дыхание было слабым и хриплым.

— Нен Йим, — мягко сказала Тахири. — Кто это сделал?

— Пророк. Он не… — Формовщица вздрогнула от напряжения, с трудом выговаривая слова. — Ном Анор.

— Ном Анор? — Тахири быстро огляделась, рука непроизвольно сжала светомеч. Ном Анор, который пытался убить их на Йаг'Дхуль — и он был прямо у нее под носом? По спине пробежал неприятный холодок.

Нен Йим задрожала и судорожно вздохнула.

— Я… У меня в лагере есть медпакет, — сказала Тахири. — Ты держись, я сейчас прибегу.

— Нет… Слишком много времени потеряно. Я не могу… он подумал, что я умерла. Он хочет убить Секота. Ты должна его остановить.

— Убить Секота?

— У него моя кахса. Я привезла протоколы, на случай, если бы Секот оказался опасным для нас.

— Куда он пошел?

— Он будет искать… движущий механизм. Можно провести диверсию в центре управления… отказ двигателя вызовет катаклизм. Дигатель, скорее всего, сконструированный, судя по кораблю. Останови его.