Радужная Нить - Уэно Асия - Страница 37

— Нет, господин Хитэёми. Я бы непременно сообщила. Очень признательна вам за поиски. — Она низко поклонилась нам с Дзиро и отдельно — Ясумасе. — И господину Татибане.

С этими словами она удалилась в покои. Надежда на то, что кукла может почувствовать местонахождение хозяина, тоже с треском провалилась.

Мы крикнули слуг и приступили к поздней трапезе, за которой нас и застал отец.

— Кай! Где тебя ёкаи носят?! — он выглядел запыхавшимся, негодующим, но в то же время чем-то довольным. — Почему не сообщил о возвращении? Занимаешься всякой ерундой, ещё и слуг от работы отвлёк… объявится твой гость, никуда не денется. Дело молодое, столица кому угодно голову вскружит!

— Простите, отец. Желаете разделить с нами ужин?

— Нет, я отужинал, — при моём друге отец привык не церемониться. — Бродишь неизвестно где, в то время как Сын Пламени удостоил тебя личным посланием!

Надо же…

— А тебя всё нет и нет… А на словах гонец Его Императорского Величества передал, чтобы ты немедленно явился к нему, в любое время дня и ночи, не утруждаясь сменой одеяний! — торжествующе завершил он, посмотрев на меня с крайним порицанием во взоре.

— Явился? К гонцу или Императору? — шутливо уточнил я, отправляя в рот добрую пригоршню риса. Не дадут насытиться, уже знаю. И чуть не подавился, застонав, озарённый догадкой.

Ю, по своему обыкновению, не удовольствовался одной лишь прогулкой. Каким я был наивным! Нет, ушлый ханец таинственным образом пробился к Сыну Пламени, и теперь меня призывают, чтобы… Чтобы что? А вот это предстоит выяснить. Но волноваться о судьбе юмеми более не приходится. Он при дворе, живой… или не очень. Мало ли, каких дерзостей он там наговорил?..

— Ну что ты рассиживаешься?! — продолжал тем временем кипятиться мой родитель. — Как ты смеешь испытывать высочайшее терпение, когда в послании ясно было сказано… чтобы живо, в чём есть…

В чём мать родила!

— Уже бегу. — Я прожевал разваренные зёрна, едва не застрявшие в горле единым комком, и поднялся с татами. Ясумаса повторил мои действия, словно зеркальное отражение. — Ясу, ты можешь продолжить трапезу, приглашение касается только меня. К сожалению.

— Я… пожалуй, что отужинаю дома. Надо выспаться к завтрашнему дню. — Мой друг никогда не ладил с почтеннейшим Хитэёми-но Хидэ и предпочитал избегать его гостеприимства в моё отсутствие. — Прошу меня извинить.

Он вежливо поклонился, удостоившись сдержанного кивка отца, и мы вместе покинули родной кров. Долгожданный отдых оказался таким кратким!

Все дома знати, проживающей в пределах Дворцовой Площади, окружены небольшими садами с множеством дорожек, как наземных, так и возведённых над поверхностью сада. Дед рассказывал, что изначальным предназначением этих резных деревянных подмостков было отнюдь не украшение поместий, и не удобство осмотра, а оборона. Сколько лучников можно расположить на возвышениях, и какая плотность стрельбы при этом получится! Попробуй захвати такое укрепление. А ещё крыша, края которой загибаются кверху, словно лепестки колокольчика. Добрую сотню стрелков можно поставить там, на галереях… Уж время для спасения императора и его присных выиграешь наверняка.

Кровля дворца Сына Пламени имела три яруса, и на каждом несла пост охрана, не слишком многочисленная ввиду мирных времен. В Зимней Резиденции я был посвящён в тонкости её размещения и смены караулов. Не думаю, что распорядок оварских дозоров мог бы чем-то меня удивить.

Стража дворца на озере Ти делилась на внутреннюю, присматривающую за залами и коридорами, и внешнюю, состоящую из привратников, дозорных на стенах и стрелков на крыше. А также на подмостках, что возвышались над садом, образуя пятилучевую звезду, и соединялись в пяти местах со стеной посредством откидных мостиков. Но здесь, в Центральной Столице, стена защищала целую площадь, так что первый правитель не стал возводить дополнительное укрепление, отгораживаясь от членов своей же семьи. Лишь спустя некоторое время на Дворцовой Площади выстроилось множество домов его отдалённых родичей. А поначалу, говорят, сюда был открыт вход лишь нескольким семьям, близким Его Императорскому Величеству по крови и верным сердцем. Ох, и просторно, наверно, тогда было…

Пять веков назад дома на площади, вкупе с разбитыми вокруг них садиками, отделялись друг от друга лишь витыми решётками из традиционной для нашего клана меди или бронзы. Но прошло не так много времени, и жилища стали тесниться, сыновья отщепляли кусочки отцовских имений, пока внук Победителя не издал запрещающий дальнейшее дробление указ. Желаете собственный угол — селитесь за площадью или ожидайте наследства! А вот стены, укрывшие семейные наделы, как только окрестности дворца заполонили двоюродные племянники, он снести не позаботился — а жаль. Может быть, и площадь казалась бы светлее, и жизнь — честнее…

Хотя братец со мной бы не согласился. Мол, разве расслабишься в собственном саду с милой служаночкой и кувшинчиком саке, если сия картина будет просматриваться с улицы, услаждая взор каждому прохожему? Разумеется, он прав. Но всё же хорошо, что никто из наследников первого правителя не поддался волне отчуждения и не отгородил дворец ещё одной глухой стеной. Красивая она, Летняя Резиденция, лёгкой тенью парящая в сгустившихся над Оварой сумерках. В детстве она казалась мне похожей на печальную красавицу, проливающую слёзы над телом павшего возлюбленного. Повзрослев, я осознал, что красавицам свойственно быстро утешаться. И всё же щемящее чувство охватывало меня каждый раз при взгляде на замок. Возвращаясь поздно вечером домой, я никогда не упускал случая остановиться, чтобы полюбоваться изящными аспидно-чёрными очертаниями в стремительно темнеющем небе и поприветствовать несколько пятнышек-огоньков, подмигивающих мне.

Однако сейчас времени хватило лишь на мимолётный взгляд. Я поздоровался со знакомым стражником, пригласившим меня в небольшой зал, где мой троюродный дядя частенько принимал личных гостей. Там меня уже поджидали.

— Не помешаю ли я благословенному отдыху повелителя? — спросил я у своего преемника и, разумеется, дальнего родственника, доверенного начальника охраны покоев Летней Резиденции, коего звали Вака-но Аоса. Юноша покачал головой.

— Ещё днем я получил распоряжение Его Императорского Величества по вашему поводу, и только что сообщил ему, что вы здесь. Располагайтесь. — Аоса приветливо поклонился и оставил меня одного в пустом зале, всей обстановки в котором — татами на полу, несколько объёмистых подушек для сидения (а значит, беседа предстоит долгая) и низенький столик с лакомствами и писчими принадлежностями.

С вожделением я взглянул на румяный персик, занимавший половину серебряного блюда, однако покуситься на заманчивый плод не посмел. Хотя персик по весне — чудо невиданное, с юга их привозят, что ли? Душу томило предчувствие неладного, чему способствовал и расплывчатый ответ начальника охраны покоев. На дне таких ответов обычно скрывается намёк: дело срочное, и просто так отсюда не выйти.

Не стал я и присаживаться. Бедные мои ноги!

Фусумы вновь отворились, впустив Сына Пламени, и тихо задвинулись; в проёме мелькнуло смуглое лицо всё того же Аосы. Значит, разговор из тех, что не любит лишних ушей. А родному племяннику наш дядя доверяет, пожалуй, как немногим. Удивительно — и как я, отдалённый родич, в такую среду затесался?

Несмотря на позднее время, император был при полном параде. Я оторвал его от беседы с кем-то из послов? Алые церемониальные одеяния расшиты золотой нитью. Птица Хоо, держащая в когтях пылающий камень. На такую вышивку имеет право лишь он — государь и верховный жрец. Волосы, лишённые, как и подобает, головного убора и каких-либо украшений, багровеют языками пламени. Кармин отлично прокрашивает седину. А повелитель далеко не молод и, похоже, сильно сдал за два с лишним дзю. Тени под глазами углубились, нос болезненно обострился, а поступь, ранее величественная, кажется неверной. Не глядя на меня, он прошествовал к самой высокой подушке и тяжело опустился на нее. Сразу вспомнился дед, и потаённое злорадство по поводу нелепой смерти среднего принца покинуло меня окончательно.