Синдром - Кейз Джон - Страница 107

Льюис оперся о перила моста и посмотрел вдаль, любуясь Цюрихским озером: по матово-черной поверхности плавно скользила флотилия белых лебедей. Дыхание паром выходило изо рта. Наконец Макбрайд заговорил:

— Ты хочешь сказать, что провалила экзамен по швейцарской юриспруденции?

Эйдриен покачала головой:

— И близко не подходила. Никогда не пробовала сдать. Не знаю языка. Ничего здесь не знаю.

Льюис задумчиво кивнул и пожал плечами:

— Ну, значит, не такой уж и хороший я придумал план. — И тут же с улыбкой добавил: — Не волнуйся, я ни в кого не стану стрелять, если только они не начнут первыми.

Две минуты спустя они стояли у витрины оформленного под старину магазинчика и смотрели сквозь стекло на диораму со сценами охоты: гончие загоняют лису, галопом мчатся лошади, всадники дуют в почтовые рожки. Прямо у входа их встретило чучело поднявшегося на задние лапы медведя, со стены за кассовым аппаратом скалилась голова вепря, а с противоположной стороны на посетителей уныло взирала семейка мертвых оленей.

Эйдриен закатила глаза.

— Нельзя просто прийти и купить ружье, — сказала она.

— В Швейцарии можно, — ответил Макбрайд, изучая пистолеты на застекленном прилавке. — Страна вооружена до зубов. Здесь даже по закону каждый мужчина от двадцати до сорока — ну, или что-то в этих пределах — обязан владеть оружием.

— Да иди ты!

— И не просто оружием, — добавил Лью, — а мощной винтовкой, из которой можно убить человека. Таков закон. — Макбрайд помедлил. — Слушай, в квартале отсюда есть универмаг. Ты не могла бы кое-что купить?

Эйдриен кивнула:

— Конечно. А что нужно?

— Карниз.

Ей показалось, что она ослышалась. Попросила повторить, и Льюис исполнил просьбу.

— Какой карниз?

— Любой. Главное, упакованный в коробку и не длиннее пяти футов. И еще мне понадобится скотч.

Эйдриен уж собиралась поинтересоваться, не купить ли заодно занавески и полотняные салфетки, как к прилавку вышел пожилой продавец и на безупречном английском спросил, не может ли он чем-нибудь помочь.

Макбрайд улыбнулся и ответил:

— Мне нужна боевая винтовка, пневматическая, с ручкой в форме пистолетной рукояти. У вас есть что-нибудь подобное?

Эйдриен среагировала так, словно ее спутник попросил полный чемодан порнографии: резко развернулась и решительно покинула магазин в поисках универмага.

Швейцарский климат очень далек от флоридского, а потому перед путешественниками вскоре встала проблема: где приобрести теплую одежду? Падал легкий снежок, и на улице было прохладно и сыро. К счастью, Зефельдштрассе изобиловала магазинами, где продавалась сшитая небольшими партиями одежда; Эйдриен подобрала себе мышиного цвета пальто с капюшоном, длинный шарф и пару мягких кожаных перчаток. С учетом скидок она заплатила всего десятую часть того, что можно ожидать от модельной одежды, но и это в сумме оказалось дороже всех ее прежних покупок.

Затем настала очередь Макбрайда, и, к удивлению Эйдриен, он после долгих поисков обнаружил магазин, где продавались заметно устаревшие товары. Льюис исчез в дверях и несколько минут спустя вышел в черном берете, военной куртке защитного цвета и видавших виды массивных ботинках.

Эйдриен стало явно не по себе.

— Ты собираешься в этом ходить?

— Последний писк моды! — отрезал Лью.

Наконец они оказались в вестибюле «Флориды» и, отогреваясь в теплых потоках воздуха, стряхнули с себя снег. От мокрых волос Эйдриен столбом валил пар. Потом они на удивление долго ждали крохотный лифт, который добирался с соседнего этажа, наверное, целую минуту. Макбрайд придержал перед спутницей дверь из дымчатого стекла, и они протиснулись внутрь.

— Теперь понятно, — сказала Эйдриен.

— О чем ты?

— Понятно, почему отель назвали «Флоридой».

— И почему же? — полюбопытствовал Макбрайд.

— За душевную теплоту.

Вернувшись в номер, Льюис распаковал ружье, пару раз взвел затвор и испробовал спуск. Затем зарядил восемь патронов в наращенный магазин и, вытащив из упаковки карнизы, заменил их дробовиком. Заклеил коробку скотчем, извлек откуда-то перочинный нож и надрезал картонный бок на две трети вдоль и на три четверти поперек.

Эйдриен принципиально не стала следить за его приготовлениями. Она сидела и листала страницы «Гералд-трибюн»: в Чечне снова накалились события, какая-то крупная фирма устраивает грандиозную сезонную распродажу, а «Редскинс» надеются взять реванш на решающей встрече. Эйдриен развернула финансовые страницы, и ее взгляд упал на заголовок, в котором упоминалась Швейцария. В статье говорилось о предстоящем Международном экономическом форуме в Давосе. Мероприятие больше напоминало шикарную вечеринку, чем конференцию финансистов, которой оно по логике вещей являлось. Стоимость билета на форум доходила до 160 тысяч долларов, а в числе приглашенных оказались Билл Гейтс, принц Чарлз, Уоррен Битти и Кофи Аннан. Опасаясь демонстраций антиглобалистов, организаторы выставили усиленную охрану. Впрочем, по мнению Эйдриен, поводов для беспокойства у них нет. Швейцария производила впечатление уважающей порядок страны, и, если верить Макбрайду, все мужчины вооружены до зубов. Включая его.

— Так каков же план? — спросила она, откладывая газету.

— План? План такой: я иду в Институт, нахожу Опдаала, и мы беседуем.

Эйдриен помолчала, ожидая, что Макбрайд разовьет мысль, но, не дождавшись пояснений, через некоторое время поинтересовалась:

— И только?

— Вообще-то нет. Во-первых, я приставлю к его голове ствол — так, чтобы наш разговор не слишком походил на дружескую беседу. Я буду очень бдителен.

Собеседница кивнула и, поразмыслив, сказала:

— Не слишком детально, не находишь? То есть то, что ты рассказал, не очень похоже на план. Я бы назвала это черновиком плана.

Тот пожал плечами:

— Другого у меня нет.

— И о чем ты его спросишь?

— А ты как считаешь? Что, где, когда, зачем и как.

Эйдриен выглянула на улицу: за окном шел легкий снежок. Немного погодя она повернулась к собеседнику и, облокотившись на подоконник, сказала:

— Хорошо, так и поступим, только я войду первой.

Льюис покачал головой:

— Нет.

— Меня там не знают, — не унималась она. — Ты засветишься — и все, конец. А если Опдаала даже нет в Институте? Тогда его предупредят. В этом случае ты к нему и близко не подберешься. А кто я? Простая студентка, проездом в городе. Хотя бы выясню, на месте ли он.

— Студентка? — повторил Макбрайд.

— Да. Скажу, что остановилась по соседству. Приехала в Швейцарию покататься на лыжах, и один знакомый — я с ним повстречалась в Штатах — попросил заглянуть и подать резюме.

— Там не подают резюме, — сказал Макбрайд. — Чтобы попасть в Институт, тебя должны порекомендовать.

— Верно, и я о том же. Он сказал, что, если буду в городе, должна непременно заглянуть и передать привет. Сказать Опдаалу, кто я. Потому что он надеется — в будущем меня порекомендуют.

— И что это за знакомый? — спросил Макбрайд. — Джефф Дюран?

— Нет! Конечно, нет! Первый раз слышу о Джеффри Дюране. Кто это? Моего знакомого зовут иначе. Как же его зовут?…

— Эрик Бранч.

— Точно! — воскликнула Эйдриен.

— Он исследовал миграцию чернокожего населения из Азии в Африку. Я читал пару его статей — хорошо пишет.

— Вот и прекрасно! Значит, я спрошу, можно ли встретиться с Опдаалом. А если его нет, выясню, где он.

— А если тебе скажут: «Боюсь, к доктору Опдаалу нельзя просто „заглянуть“, — сказал Макбрайд с лающим немецким акцентом, — вам должно быть назначено».

Собеседница тут же прикинулась несчастной сироткой:

— Я в Цюрихе всего на пару дней…

— Не лебези, — сказал Лью. — В Институте это не пройдет.

Эйдриен снова изменила интонацию — на этот раз опустившись в сладострастные горловые глубины:

— Но я в Цюрихе всего на пару дней…

Голос звучал глупо и работал безотказно. Бросившись на кровать, Макбрайд повалил подругу и покатился вместе с ней по покрывалу: голова кружилась, возбуждение нарастало. А Эйдриен пробовала одну за другой вариации: «Я в Цюрихе только на пару дней…» Поцелуи становились все страстнее, но вскоре партнерша отстранилась от Лью и уселась на кровати. Она раскраснелась, ее светлые волосы растрепались, одна прядь прилипла к щеке. По мнению Льюиса, Эйдриен принадлежала к женщинам, которых украшает неряшливость — тогда в их облике появляется необузданность, которую все остальное время они удачно скрывают.