Золотой плен - Кемден Патриция - Страница 28

– Нет! Господи Боже! Не-е-е-е-ет! – дико завопила Лиз, но было уже поздно.

Волны экстаза нахлынули на нее, и тело забилось в конвульсиях.

Еще не успев прийти в себя, она ощутила в своем лоне давление Онцелусовой плоти. Его толчки были мощны, грубы, руки до боли сдавливали ее бедра. Она открыла глаза, но увидела только черный туман. Ужас подкатил к горлу, прежде чем она поняла, что Онцелус набросил ей на голову свой халат. Движение бедер непроизвольно согласовывалось с его ритмом, к тому же он понукал ее резкими, как удар хлыста, турецкими словами.

Вскоре новая пружина стала закручиваться у нее внутри. Сквозь шелк его язык вонзался ей в рот, и она откликалась на эти поцелуи. Старое дерево жалобно скрипело под тяжестью двух тел.

Упираясь в плечи Лиз, он ушел в нее полностью.

– Умри, эзир! Умри, раб!.. – Тело его содрогалось.

Лиз вторила, освобождаясь:

– Умри! Умри-и-и-и!

Онцелус отскочил, оставив ее на столе почти бездыханную. Проворно натянул шаровары, завязал шнурок.

– Пойди вымойся. Поедешь с этой французской крысой в Геспер-Об, навстречу своей сестре.

Он подошел к окну, откинул ставню.

Лиз не сразу поняла, что он ей приказывает.

– Что? – переспросила она, приподнимаясь на локте и убирая с лица халат, – отсылаешь меня? С этим... Рулоном? – Она отвернулась, заморгала, стряхивая с ресниц горечь набежавших слез. – Я тебе наскучила? Так скоро?

Стоя у окна, он медленно поднес к носу пальцы, понюхал их, потер друг о друга.

– Запах твоей страсти впитался в мою кожу. – Он засунул два пальца в рот. – Нет, радость моя, ты мне не наскучила.

– Не отсылай меня! – взмолилась она.

– Я так хочу.

– Но почему? Едва ли Катье захочет стать приманкой в твоей ловушке.

Онцелус засмеялся и повернулся спиной к окну.

– Захочет, мод roulure. Твоя сестра знает, что у меня и для нее есть приманка. С ее помощью я заставлю пса повиноваться. Поедешь вместе с сестрой к маркграфу. Если мой эзир последует за вами, мы там встретимся.

– Но Онцелус...

Он резко захлопнул ставню.

– Без разговоров!

Глава IX

Они долго ехали по лесистым склонам Арденн, продвигаясь к летнему перевалу, бывшему границей между областями Брабант и Геспер-Об. Катье чувствовала усталость и ломоту в костях, но они не шли ни в какое сравнение с муками совести. В воздухе клубились восхитительные ароматы лета, а Катье, сидя в объятиях англичанина, их даже не замечала.

Она солгала ему, что ей было делать? Не могла же она позволить полковнику найти Лиз и Эль-Мюзира? Он хочет убить турка. А как же тогда лекарство? Что будет с Петером?

Она солгала, и – самое удивительное – он поверил ей. Теперь страшно подумать, что будет, когда они приедут в Геспер-Об.

Катье попробовала пересесть так, чтобы плечо не касалось его груди, но в этом седле она словно в ловушке. К тому же ноющая тревога постоянно заставляет забывать обо всем.

Вспорхнувшая над ними сойка на своем языке обругала скачущую верхом парочку: длинными пружинистыми прыжками дорогу пересек пятнистый заяц.

Она встрепенулась, обнаружив, что опять прижимается к Торну. Шерсть алого мундира слегка покалывала щеку. Крепкая теплая рука поддерживала ее за талию.

Легкий ветерок обдувал лицо. Она выпрямилась, беспокойно огляделась вокруг с ощущением какой-то потери и вспыхнула, поняв, что уже не может обходиться без четкого и уверенного стука его сердца.

После полудня ветер усилился и пригнал с запада тяжелые тучи. Воздух набухал влагой.

На лугу, где паслись овцы, навстречу им бросился пастушонок лет девяти. Вихры его трепал ветер; в глазах светилось лукавство.

– Отдохнуть не желаете, вельможные? – Он поклонился и кивнул на ветхую хижину невдалеке.

– Пожалуй, нет. – Торн выудил из кармана три стивера и бросил их мальчугану. – Нам бы головку сыра и немного хлеба.

Пастушонок на лету подхватил монеты, крепко зажал их в кулаке. Пробормотал еще что-то и бегом кинулся в хижину.

Спустя минуту на пороге появился коренастый мужик и прицелился в них из лука. Катье ахнула. Торн прижал ее к себе, и она почувствовала, как сразу напружинились его мышцы.

– Сыра и хлеба, – негромко, но властно повторил он. – Мы уже заплатили мальчику.

Катье поспешно подобрала юбки, чтобы выставить напоказ пистолеты в чехлах. Взрослый пастух вылупил глаза, грубо выругался и бросил наземь лук со стрелой.

– Эй, парень! – заорал он.

Пастушонок показался в дверях, скорчив рожицу.

– Они дали тебе денег?

Мальчик смерил Катье и Торна полным ненависти взглядом и кивнул. Старший отвесил ему оплеуху, и тот растянулся в дверном проеме.

– Сдурел совсем? Тащи хлеб и сыр!

Катье приняла из рук мальчика еду. Вскоре они миновали пастбище и скрылись за деревьями, направляясь на юг. Рука Торна по-прежнему крепко обнимала ее.

Едва свечерело, начался дождь. Катье пригнулась, покрепче сжав гриву; Торн все погонял Ахерона по неровной каменистой дороге. Сверкнула молния, и тотчас рассыпался по небу гром. Во время короткой вспышки перед глазами Катье мелькнуло что-то похожее на мираж.

– Вон там, на склоне! – крикнула она Торну. – Я почти уверена, что это пещера.

Торн натянул поводья и направил коня грязной оленьей тропой вверх по скале. Им открылся широкий полукруглый проем, уходящий глубоко в чрево камня. На одном краю пещеры из трещины сочилась струйка, образовавшая в каменном углублении небольшое озерцо.

Они влетели внутрь, укрывшись от ливня. В последних отблесках дневного света полковник ссадил Катье с коня и поставил перед собой.

– Надо же, как льет! – Она захлопала мокрыми ресницами.

Он стащил перчатку и голой рукой смахнул с ее лица капли. Пальцы вытерли ей щеку, потом сползли на шею, словно прослеживая путь ее слов.

– За... за минуту облака набежали – и вот вам, уже настоящий потоп.

Он коснулся тонкой кожи у нее под глазами.

– Вы плакали... Она отвернулась.

– Нет, что вы. Это дождь...

Платье промокло насквозь – выжимать бесполезно. Светло-желтый атлас потемнел от воды, а батистовая нижняя рубашка прилипла к телу.

– Мадам... – начал он, положив руку ей на плечо. Катье поежилась и отстранилась.

– Простите, полковник, – дрожащим голосом проговорила она, – я чуть не упала в обморок там, на лугу. Прежде я не была такой трусихой.

– Вы и теперь не трусиха. Просто умеете быть начеку в нужный момент. – Торну очень хотелось коснуться завитка волос, прилипшего к ее щеке, но он сдержался – не оторвал руки от бедра. – А насчет обморока, по-моему, слишком сильно сказано.

Она бросила на него взгляд через плечо. Ни у кого еще он не видел таких огромных ясных глаз. Они вселяют в душу какое-то непривычное ощущение: словно далекий свет, словно солнце, проглядывающее сквозь туман.

– Вы озябли. У меня в мешке чистая рубаха. Наденьте ее, пока ваше платье сохнет. Наверняка в сухом полотне вам будет уютнее, чем в мокром атласе.

– Да нет, – смутилась Катье. – Все в порядке, я и так обсохну, правда. – Она снова поежилась и как-то странно поглядела на него. – Спасибо. Вы очень добры.

Он разгадал смысл этого странного взгляда. Удивление – она удивлена его добротой.

Порывшись в мешке, он достал чистую рубаху.

Ей видно и в голову не приходило, что он может быть добр к кому-то.

Вспомнилось знакомое: Нйг adam, holeolmiyan. Я человек, а не раб. Но Боже, в какого человека он превратился!

Мягко, но требовательно он развернул ее к себе лицом. В словах прозвучала насмешка над самим собой:

– Доброта, мадам, не принадлежит к числу моих достоинств. Я просто не хочу подхватить от вас лихорадку.

Катье смотрела на него, не зная, как отказаться. Ее бросило в жар, едва она представила, что почувствует на теле его рубашку так же, как свою, мокрую.

Снаружи молотил дождь, затянув плотной, ревущей завесой вход в пещеру. При свете молнии на миг стало светло как днем, но тут же их убежище погрузилось в еще более глубокий мрак.