Нам не страшен Хуливуд - Кемпбелл Роберт - Страница 59

– Надеюсь, тебе не кажется, будто мне весело.

– Да и мне не весело. Я устроил им самую настоящую выволочку. И велел сию же минуту избавиться от головы. Тем более что уже убедился в том, что это действительно Лим Шу. Так откуда мне было знать, что после выволочки говнюки надумают играть этой головой в футбол?

Нечто в глазах Кейпа насторожило Баркало, но остановиться он уже не мог: его несло и несло. Тем более что молчание было бы для него сейчас невыносимым.

– Так что, когда вы меня спросили, я вам ответил честно. И только потом, засомневавшись, прислал сюда Пиноле и Роджо. И, кроме того, откуда мне было знать, что чертов Забадно запаникует, увидев тело без головы, и повезет его посреди ночи кто его знает куда.

– Да, действительно, – ответил Кейп. – А теперь перейдем к Шиле Эндс и этому человеку по фамилии Уистлер.

– Насчет них можете не беспокоиться. У нас с Джикки они возглавляют топ-лист предстоящих дел. Можете считать, что они уже мертвы.

Свистун сидел за рулем своего старого «шевроле». Рядом с ним на пассажирском сиденье находился Беллерозе. Алюминиевый туб он держал на коленях. Поверх туба лежал большой конверт.

– А вы уверены в том, что эта Буш… Как ее там?.. Кейзбон у себя в гостиничном номере? – спросил Беллерозе.

– Так мне сказал портье. Она в номере, который они сняли с Баркало. Самого Баркало там нет.

– Я знаю, что его нет. Ни его, ни этого самого Джикки Роджо.

– А что, если они вернутся в разгар нашей беседы с Буш?

– Ваш друг Айзек Канаан висит у них на хвосте. Если они отправятся в гостиницу, он даст нам знать.

– Быстро вы с ним подружились.

– Профессиональная вежливость, если вам понятно, о чем я. Братство сотрудников правоохранительных органов.

Свистун подъехал к гостинице и припарковал машину. Швейцар тут же подскочил с сообщением о том, что здесь парковка запрещена. Беллерозе предъявил ему свой жетон и велел присматривать за «шевроле». Они подошли к портье и уточнили, не вздумалось ли Буш пойти прогуляться за то время, которое понадобилось им, чтобы сюда приехать. По мнению портье, она по-прежнему сидела у себя в номере. Портье потянулся было к трубке позвонить на этаж, но Беллерозе пресек это, снова предъявив свой жетон.

– Не суетись, но смотри в оба. Свистун с Беллерозе подошли к лифтам.

– Интересно, почему это они берут под козырек и выполняют все, что вы требуете? Этот ваш жетон – тут, у нас, они совсем другие.

– А с какой стати им во мне сомневаться? Они вошли в кабину лифта и нажали на кнопку нужного этажа.

– Никогда не хотелось послужить в полиции? – поинтересовался Беллерозе.

– Не мое амплуа.

– А каково же ваше?

– Кинопродукция. А частным сыщиком я подрабатываю только в свободное время.

– Понятно.

– Правда понятно? Беллерозе ухмыльнулся.

– А я в свободное время служу в полиции. А вообще-то я хирург. Провожу операции на головном мозге.

Дверца открылась, и они пошли по холлу к номеру Баркало. Беллерозе постучал. Буш открыла, даже не осведомившись, кто там. Увидев двух мужчин, она отступила на шаг, запахнула халат на поясе.

– Когда открываете, надо сперва спрашивать, кто пришел, – наставительно сказал Беллерозе.

– Я думала, это гостиничный сервис. А кто вы такие?

Беллерозе еще раз на миг предъявил свой жетон, но Буш не обратила на это никакого внимания. Разинув рот и выпучив глаза, она уставилась на Свистуна.

– Это же ублюдок, похитивший Шилу!

Она хотела было закрыть дверь, но Беллерозе заблокировал ее ногой.

Оттеснив Буш, Свистун вошел в номер.

– Да нет, я ее вовсе не похитил.

– И Дома вы взорвали. И мы нашли от него только палец.

Она была изумлена, но такой уж испуганной не казалась. Зрачки глаз были у нее чересчур большими и чересчур черными. Она была на взводе – пьяна и не только пьяна.

– Уебывайте отсюда, – заверещала она. – Сейчас орать буду.

– Прошу прощения, мэм, но взгляните же наконец сюда, – вновь подсовывая ей жетон, несколько раздраженно сказал Беллерозе. – Я офицер полиции из Нового Орлеана, и мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.

– А вам известно, что этот мужик взорвал Дома Пиноле? Буквально в клочья разнес!

– Строго говоря, мне это известно, но сейчас меня куда больше интересуют Нонни Баркало и Джикки Роджо. А они, насколько я знаю, живы и здоровы.

– Ничего не знаю!

В дверь постучали. Свистун, отступив на шаг в сторону, открыл. Официант вкатил тележку, на которой находились глубокое блюдо салата, маленький хлебец с приложенным к нему ножом, тарелка сливочного масла, две бутылки водки, ведерко со льдом и шейкер.

– А вот и мой ланч, – сказала Буш. – Вы поглядите только на этот салат. На троих хватит.

– А с чем он? – спросил Беллерозе.

– С голубым сыром.

Беллерозе сел на диван, поставил на пол алюминиевый туб.

– Мой любимый.

Официант подкатил тележку к дивану. Буш подмахнула счет, воспользовавшись карандашом для ресниц, и подсела к лейтенанту. Свистун застыл на месте, не понимая, что, собственно говоря, происходит.

Беллерозе разложил салат по тарелкам, а когда Свистун сказал, что ему не надо, сделал такое лицо, что частному сыщику стало ясно: хозяйку номера обижать отказом не следует. Затем лейтенант попросил Свистуна смешать три порции водки с тоником.

– Вообще-то я пью абсент, – пояснила Буш. – Только не думаю, что у них есть настоящий.

– Я тоже не думаю, – сказал Беллерозе.

Он попробовал салат и объявил, что тот хорош. Буш сидела рядом с ним, практически вывалившись из халата; она ела латук с вилки и походила при этом на кролика. Беллерозе раскрыл конверт и разложил, доставая их по одному, чудовищные снимки.

Буш оцепенела. Она подалась вперед, чтобы рассмотреть получше. Вилка выпала у нее из руки, а латук изо рта.

– Смотрите, как бы вас не вырвало, – хладнокровно сказал Беллерозе.

– Почему вы это со мной делаете? – жалобно спросила Буш.

– Никто с вами ничего не делает. Все, что было сделано, сделали с этими двумя бедняжками. А ведь одна из них была такой юной! Вы когда-нибудь видели эту темнокожую малышку?

Буш кивнула.

– А когда вы ее видели?

– Года два назад. – Где?

– В Новом Орлеане.

– А где конкретно?

– В киностудии в Устье.

– И что она там делала?

– Снималась в кино.

– В фильме с еблей?

– В фильме с любовью.

– Это Баркало их так называет?

– Нет, это я их так называю.

– А почему так?

– Ну, это звучит приличней того, что сказали вы.

– А вы присутствовали при том, как ей отрубили голову?

– Нет, что вы! Нет! – Буш заплакала. – Сейчас вернется Баркало.

– А куда он пошел? – осведомился Свистун. Тихим голосом, бесплотным голосом. Голосом, который вполне мог бы прозвучать в человеческом мозг.

– Пошел на встречу с мистером Кейпом. Это очень важный человек. А они, знаете ли, собираются стать деловыми партнерами.

– В каком деле?

Она словно бы взяла себя в руки.

– Нет, не надо!

– Надо, – категорически отрезал Беллерозе и уступил инициативу Свистуну.

– В каком деле?

– Ну, вы же сами знаете. То, о чем мы с вами и толкуем. Это все, что мне известно. Баркало не обсуждает со мной своих дел.

– А что насчет женщины из Вьетнама?

– А что, они и ей тоже отрубили голову прямо перед камерой? – с расширившимися от ужаса глазами спросила Буш.

– Тоже? Значит, хотя вы при этом и не присутствовали, вам определенно известно, что юную мексиканку они убили именно так?

– Определенно мне ничего не известно. Мне вообще ничего не известно, и я никогда не говорила по-другому. Я слышала о том, что так было. Но я много чего слышала про Нонни, Дома и Джикки. И все истории одна страшнее другой.

– И при всем при этом вы даже не задумались о том, чтобы расстаться с ними? – спросил Свистун.

Буш посмотрела на него так, словно он задал ей откровенно дурацкий вопрос.