Реквием по Германии - Керр Филипп - Страница 28

– Возможно, кто-нибудь сбросил его с поезда. – Я-то хорошо знал: подобное случается.

– Только не в американской зоне.

– Ну, она начинается лишь с Линца, а до вашей зоны более ста километров русской Нижней Австрии. Вы сами сказали, что уверены: в поезд он сел. Что же еще остается предположить? – Тут я вспомнил мнение Белински о ненадежности военной полиции США. – Конечно, он мог просто-напросто ускользнуть от ваших парней, оказался слишком умным для них.

Шилдс вздохнул.

– Когда-нибудь, Гюнтер, когда ты не будешь так занят делами своих старых товарищей-нацистов, я отвезу тебя в лагерь для перемещенных в Аухофе, и ты сможешь увидеть всех тех нелегальных еврейских эмигрантов, которые тоже думали, что они умнее нас. – Он засмеялся. – При условии, если ты не боишься, что тебя может узнать кто-нибудь из заключенных концлагеря. Вот была бы потеха оставить тебя там! Этим сионистам не хватает моего чувства юмора по отношению к СС.

– Мне бы, конечно, его там тоже недоставало.

В дверь мягко, почти украдкой, постучали.

– Послушайте, мне пора идти.

– Смотри только, где идешь. Если я хотя бы заподозрю, что учуял дерьмо на твоих ботинках, тут же засажу в тюрьму.

– Но, может быть, то, что вы учуете, будет всего лишь фен.

Шилдс громогласно засмеялся и повесил трубку.

Я пошел к двери и впустил маленького юркого человечка, при виде которого мне вспомнилась висевшая в столовой гравюра с портрета кисти Климта. На нем был коричневый плащ с поясом, чуть коротковатые брюки, из-под которых виднелись белые носки, и едва прикрывавшая длинные светлые волосы маленькая черная тирольская шляпа, увешанная значками и перьями. Несколько не к месту он закутал руки в большую шерстяную муфту.

– Что ты продаешь, симулянт? – спросил я его.

Юркий сразу стал подозрительным.

– Вы разве не Гюнтер? – медленно сказал он невероятно низким голосом, напоминающим звуки фагота.

– Расслабься, Гюнтер. А ты, должно быть, личный оружейный мастер Беккера?

– Точно. Меня зовут Руди. – Он поглядел вокруг и оживился. – Вы один в этом бункере?

– Как волосок на соске вдовы. Ты принес мне подарок?

Руди кивнул, хитро улыбаясь, вытащил из муфты руку, в которой сжимал револьвер, и направил его на мою утреннюю булочку. После короткой неприятной паузы его улыбка стала шире, и он, разжав руку, принялся покачивать оружие на указательном пальце.

– Если я собираюсь задержаться в этом городе, мне придется привыкнуть к такому весьма своеобразному юмору, – проворчал я, забирая у него револьвер. Это был «смит» 38-го калибра с шестидюймовым стволом, на котором четко читались выгравированные слова: «Военный полицейский».

– Полагаю, прежний владелец-полицейский разрешил тебе взять его в обмен на несколько пачек сигарет. – Руди попытался что-то сказать, но я его опередил. – Послушай, я просил у Беккера чистый пистолет, а не «вещдок А» в деле об убийстве.

– Да это новый пистолет! – негодовал Руди. – Загляни в ствол.

Он еще в масле, из него ни разу не стреляли. Клянусь, наверху еще даже не знают, что он пропал.

– Где ты его взял?

– На складе оружия. Честно, герр Гюнтер. Этот пистолет чист, чище в наше время не бывает.

Я неохотно согласился:

– Ладно. Патроны принес?

– Здесь шесть, – сказал он, достал другую руку из муфты и выложил жалкую пригоршню патронов на сервант рядом с двумя бутылками от Тродл. – Вот.

– Ты что, их на паек выменял?

Руди пожал плечами:

– Боюсь, это все, что я могу сейчас достать.

Он облизнулся, глядя на водку.

– Я уже позавтракал, но ты угощайся.

– Разве что немного согреться, да? – оживился он и, суетливо налив полный стакан, залпом выпил.

– Давай не стесняйся, выпей еще. Я никогда не мешаю, если человеку хочется выпить. – Прикурив сигарету, я отошел к окну. Снаружи с крыши террасы свисали сосульки, похожие на дудки Пана. – Особенно в такой прохладный день.

– Спасибо, – сказал Руди, – большое спасибо. – Он слегка улыбнулся, налил второй стакан уже спокойнее и медленно его выпил. – Как дела? Я имею в виду расследование.

– Если у тебя есть идеи, с удовольствием их выслушаю. В данный момент нельзя сказать, что рыба прямо-таки выпрыгивает из реки на берег.

Руди сгорбился.

– Мне представляется, что этот американский капитан, ну, тот, что сел на семьдесят первый...

Он замолчал, а я тем временем сообразил, что семьдесят первый – это трамвай, который идет к Центральному кладбищу, и понимающе кивнул.

Руди продолжил:

– Должно быть, он был замешан в каких-нибудь махинациях. Подумайте об этом, – наставлял он меня, увлекшись темой. – Он идет на склад с кем-то в пальто, а местечко, заметьте, битком набито гвоздями. Почему они вообще туда пошли – вот я о чем. Не потому ведь, что убийца планировал его застрелить там. Он бы не стал этого делать рядом со складом, так? Должно быть, они пошли взглянуть на товар и поссорились.

Надо признать, в сказанном Руди был смысл. Минуту я размышлял.

– Кто контролирует торговлю сигаретами в Австрии, Руди?

– Основные дельцы на черном рынке, если вычеркнуть Эмиля, – иваны, сумасшедший американский сержант, он живет в замке рядом с Зальцбургом, румынский еврей здесь, в Вене, и австриец по имени Куртц. Но Эмиль был самым крупным среди них. Имя Эмиля Беккера как раз и известно в связи с этим.

– По-твоему, один из них подставил Эмиля, чтобы устранить сильного конкурента?

– Конечно, но не за счет потери всех этих гвоздей. Сорок ящиков сигарет, герр Гюнтер, это уж слишком большая цена.

– Когда именно была ограблена табачная фабрика на Талиаштрассе?

– Несколько месяцев назад.

– Разве военная полиция не искала похитителей? Они кого-нибудь подозревали?

– У них не было ни малейшей возможности. Дело в том, что Талиаштрассе находится в шестнадцатом районе, а это – часть французского сектора. А французская военная полиция даже триппер и то не смогла бы здесь поймать.

– А как насчет местных полицейских – венской полиции?

Руди уверенно покачал головой.

– Они слишком заняты борьбой с государственной полицией. Министерство внутренних дел хотело, чтобы эта государственная шайка вошла в состав регулярных сил, но русским этот план не нравится, и они стараются испортить все дело, готовы даже согласиться на развал полиции. – Он усмехнулся. – Уж я-то, честно признаюсь, жалеть бы не стал. Нет, местные так же никуда не годятся, как и французы. Если честно, единственные полицейские в этом городе, которые хоть чего-нибудь стоят, так это ами. Даже томми – порядочные тупицы.

Руди посмотрел на одни из нескольких часов, которые были надеты у него на руке.

– Слушай, мне пора, иначе мое местечко у Россел займут. Если понадобится, герр Гюнтер, меня там можно найти каждое утро. Или в кафе «Хаусвирт» на Фаворитенштрассе днем. – Он осушил свой стакан. – Спасибо за выпивку.

– Фаворитенштрассе, – повторил я, нахмурившись. – Это в русском секторе, да?

– Да, – сказал Руди, – но это не делает меня коммунистом. – Он приподнял свою шляпочку и улыбнулся. – Просто я осторожный человек.

Глава 18

Печальное выражение лица, потупленный взгляд и начинающие расплываться очертания подбородка, не говоря уже о дешевой, поношенной одежде – все это позволило мне сделать вывод, что Веронике не очень-то много удавалось зарабатывать проституцией.

Вероника снова поблагодарила меня за помощь и, проявив трогательное внимание к состоянию моих синяков, стала заваривать чай, попутно объясняя, что в один прекрасный день она непременно станет художницей. Я без особого удовольствия взглянул на ее рисунки и акварели.

Мрачная обстановка этого убогого жилища произвела на меня гнетущее впечатление, и я спросил, почему так получилось, что она пошла по рукам. Это было глупо. Никогда не следует спрашивать шлюху о чем-нибудь, а уж тем более о ее безнравственности, но оправданием мне служила испытываемая к ней искренняя жалость. Был ли у нее когда-нибудь муж, который увидел, как она обслуживает ами в полуразрушенном здании за пару шоколадных батончиков?