Тыквенное семечко - Шипилова Инесса Борисовна - Страница 29

— И не спорьте, милые дамы! Самое лучшее платье — вот это! — она подвела их к платью, что висело чуть в стороне, и из-за пестрых широких халатов его было почти не видно.

Девушки сморщили носы.

— Слишком простое и украшений почти нет, только вот это, — сказала одна из них, тронув пальцем хрустальное сердечко, подвешенное к вырезу платья.

— А стоит сколько? — поинтересовалась другая девушка, разглядывая нежную ткань.

— Семьдесят один фелд, — ответила Мимоза и, глянув в зеркало, поправила прическу.

— Ого! — в один голос воскликнули древесницы.

— Уж лучше взять вот это, с рюшами. Оно и нарядней, и куда дешевле, — одна из них взяла в руки вешалку с пышным платьем и приложила к себе, любуясь своим отражением в зеркале.

— Зато в нем нет волшебной ниточки! — лукаво улыбнулась Мимоза. — Платье, конечно, шикарное, но и только. А в платье с хрустальным сердечком вплетена волшебная ниточка. Вот видите, не сразу заметишь. Спряла эту нить старая паучиха, живущая в Черной пещере, в Северных горах. Живет она одна-одинешенька, семьи у нее никогда не было. Но заметили ливнасы, что пряжа ее дает счастье в семейной жизни. Добраться до ее пещеры не просто. А уж пряжу на что-нибудь выменять и того сложнее. Жалко, что когда я была молодая, про это не знала, глядишь, все сложилось бы по-другому, — она вздохнула и стала протирать зеркало тряпкой.

Девушки еще поспорили меж собой и, посетовав на дороговизну товара, повесили его обратно, выбрав то платье, что было с рюшами.

Продавщица положила его в большую бархатную коробку с сердечками и вручила ее довольным покупательницам. Девушки выскочили из магазина, чуть не сбив в дверях Иветти из старой ивы.

— Ну до чего дурехи. Ну почему так бывает, Иветти? Когда ты молод — ты почти ничего не знаешь. А когда почти все узнал — сделать уже ничего не можешь, — зеркало под тряпкой Мимозы отразило солнечные блики, бросив целую пригоршню солнечных зайчиков на драпированные стены. — Вот ответь мне, если бы ты могла оказаться в прошлом и исправить свои ошибки, какое бы ты время выбрала?

Иветти поставила скрипку в футляре на подоконник и задумчиво посмотрела в окно.

— Даже не знаю, Мимоза. В моей жизни все так запутано…, - она поправила белокурые волосы, собранные на макушке в тугой узел, и печально вздохнула.

— А в моей жизни все наоборот очень даже распутано, хоть бы для интереса узелок какой-нибудь появился. Э-эх, поздно мне уже мечтать, — Мимоза досадливо махнула рукой.

— Я так не считаю. Всегда можно что-нибудь придумать, — задумчиво сказала Роффи, потрогав хрустальное сердечко на платье. — Ну, например, взять и вышить этой нитью что-нибудь на повседневном платье.

Мимоза застыла с тряпкой в руке и внимательно посмотрела на Роффи.

— Святой Хидерик! Почему я всегда думала, что эта нить может быть только на свадебных платьях? А ведь и правда, нужно расшить свое любимое платье, и все дела! Иветти, оказывается, у нас с тобой все впереди! — Мимоза пошла, пританцовывая, к подоконнику и зажгла ароматическую палочку.

*** *** ***

Все утро Фабиус корпел над сложной мазью Перышко', которая вместо жемчужно-белой выходила ядовито-зеленой. Когда в третий раз смешанный раствор отправился в мусорную корзину, он протер очки и пошел в гостиную, где Тюса мыла полы.

Тюса тем временем разгонялась из одного угла и ехала на одной ножке до другого верхом на половой тряпке. Она заметила, что чем больше воды на полу, тем быстрее получается. Один раз она чуть не опрокинула резной столик с высоченным канделябром, другой раз, когда поскользнулась, схватилась рукой за занавеску и та свалилась вместе с деревянным багетом. Но Тюсе было так весело, что она решила повесить ее потом, когда полы домоет. Она выплеснула из ведра оставшуюся воду и с веселым криком понеслась дальше, поднимая брызги чуть ли не до головы.

Увидев в проеме двери оторопевшего аптекаря, она ничуть не смутилась, а лишь шаркнула ножкой и развела руки в стороны.

— Мытье полов по-кикиморски! — она хотела сделать реверанс, но поскользнулась и шлепнулась в лужу, забрызгав Фабиуса.

— Если бы я сам не нашел тебя на болотах, я бы предположил, что ты юнга с пиратского корабля. Палубы драить умеешь, целыми днями о кладах говоришь, да и погромы у тебя удаются, — сказал аптекарь, загибая пальцы. — Купи у водяного две баночки ила, наверное, у моего уже срок годности вышел, — добавил он со вздохом, протягивая кикиморке горсть кейдов.

— А для чего нужна эта мазь?

— Намажется ею какая-нибудь старая бабушка и будет такая же резвая, как ты, — Фабиус посмотрел на сандалии Тюсы, из которых выглядывал большой палец. Он протянул ей еще десятифелдовую бумажку. — Закажи ему новую обувь, — он поднял вверх большой палец и серьезно посмотрел на нее поверх очков.

— Слушаюсь! — отчеканила кикиморка, щелкнув каблуками. — Я быстро! — с этими словами она выхватила из рук Фабиуса холщовую сумку и побежала вниз по лестнице.

Пробегая мимо 'Старой ели', она услышала, как ее зовет Сапожок.

— У меня сегодня выходной, я с тобой прогуляюсь, — радостно сообщил он ей, натягивая пониже свой колпак.

Когда они зашли в мастерскую, водяной сидел за столом и читал толстую книгу. Тюса подошла к зеркалу, поправила съехавшие резинки на коротких хвостиках и показала своему отражению язык.

— Дяденька Зеленыч, вы мне хрустальные туфельки сделаете? — деловито поинтересовалась она.

Водяной отложил книгу в сторону и поднял очки на лоб.

— Разрешите узнать, зачем? — он удивленно поднял брови.

— Ну как зачем! Как появятся хрустальные башмачки, значит, и принц появится, а появится принц — появится дворец, слуги, сокровища…

— Стоп, стоп, стоп! Я понял, — сказал Зеленыч и поднялся со стула. — Я так думаю, для того чтобы тебе найти принца, тебе нужны не башмачки, а очки с толстыми стеклами, такие, как у меня, — тут он постучал по своим очкам.

— Очки? Ну вы, дяденька Зеленыч, сказанули! Я и так-то не красавица, — Тюса метнула взгляд на свое отражение с растрепанной челкой, — а так я и вовсе на стрекозу болотную стану похожа!

— А ты представь, на кого ты станешь похожа в хрустальных башмачках на наших тропинках! Это ведь только на картинке красиво! Через неделю натрешь себе здоровенные мозоли, а от каблуков ноги скривятся и станут как колесо!

Тюса охнула и прикрыла рот рукой.

— Давай-ка я тебе лучше сошью тебе башмачки из змеиной кожи, украшенные пером ворона, это то, что тебе надо, и пиявке понятно, — с этими словами водяной снял мерку с ноги.

*** *** ***

Шишел прибил табличку с большими строгими буквами 'Министерство транспорта' к своему пню и отошел в сторонку полюбоваться. Он довольно крякнул и полез в карман за трубкой, осознавая, что он теперь не просто леший, а настоящий министр! Он уже было собрался по старой привычке сесть на пень, да покурить, но застыл перед ним в нерешительности и почесал голову.

— Бабка! — сердито крикнул он, отворив дверь пня. — Притащи мне тубаретку!

Старуха, кряхтя, вылезла наружу, неся перед собой низенький стульчик, на котором был коврик с ярким петушком. Шишел в сердцах сплюнул и сердито сел на стул, раскуривая трубку. Бабка уж было собралась сесть на пень рядышком с ним, но леший остановил ее жестом.

— Куда полезла, старая, не видишь, что ли, это теперь не просто пень, а сурьезное заведение! Где ты видала, чтоб на министерствах верхом сидели, словно вороны? — язвительно спросил ее он и выпустил облако дыма.

— Ну, и чего ж теперича делать? Каждый раз тубаретки тягать? — она покачала головой и стала растирать рукой поясницу.

В этот момент часы на молодом тутовнике, растущем неподалеку, щелкнули, распахнули маленькие дверцы, и верткая кукушка ехидно прокуковала три раза.

Шишел недовольно покосился на нее и нахлобучил на голову старую шляпу.