Тыквенное семечко - Шипилова Инесса Борисовна - Страница 61

Дойдя до вершины вулкана, он торопливо открыл крышку пузырька и высыпал порошок в его жерло. Земля под ногами тихо затряслась. Нисс рванул оттуда во всю прыть, выставив руки вперед — словно разрезая ими густой воздух. Внутри горы все заклокотало, и из жерла вырвался высокий сноп огня. Тут с горы, что была рядом с вулканом, отвалился огромный камень, открыв вход в пещеру. Потом стали падать другие камни, и вскоре Нисс увидел, что в горах полным-полно пещер, из которых выпрыгивают разбойники. Они радостно закричали, но вскоре заметили чужака и, нахмурившись, окружили его плотным кольцом. Нисс с ужасом посмотрел на свирепые рожи, тщетно пытаясь придать себе невозмутимый вид. У него возникла твердая уверенность, что такие ребята с хрустом разгрызают бутылки; когда они злятся — у них наверняка из ноздрей вырываются языки пламени, а их раскатистый смех сметает в пыль двухуровневые холмы.

— Это я вас разбудил! — в страхе закричал он, размахивая в воздухе пустым пузырьком. — Мне нужно срочно поговорить с Унук Эльхайя! У меня к нему выгодное предложение!

Тут к нему подошел огромный детина с большим синяком под глазом. Он уставился на него левым глазом, правый был полуприкрыт, точно уставший за день цветок. Разбойник, напоминающий огромный платяной шкаф, грубо схватил Нисса за локоть, словно пушинку, и поволок его в пещеру.

Нисс закричал от страха и стал умолять разбойника отпустить его с миром, но тот, казалось, не слышал его слов совсем. Он отодвинул рукой ковер, прикрывавший вход в пещеру, и с размахом швырнул его туда.

Бегло оглядев помещение, Нисс подумал, что пещера Унук-Эльхайя просто кричит о его непомерных амбициях. Он всегда считал, что пещера в скале — это крохотное местечко, где лишний раз подумаешь, стоит ли резко взмахнуть головой, чтобы отбросить со лба непослушную прядь волос, или надо ли дергать ногой, чтобы расправить смятые брюки?

В пещере, которая предстала его взору, можно было смело устраивать бал, на котором будут танцевать не меньше двадцати пар, причем танцевать не какой-нибудь вялый танец, где партнеры тесно прижимаются друг к другу и топчутся на месте, а танец малышки Йокки — веселую разнузданную пляску, где каждой паре требуется длинная свободная диагональ помещения. В свете неяркого факела под самым сводом эти необъятные просторы, казалось, тянулись на сотню шагов во все стороны, и Нисс внезапно почувствовал себя ничтожной песчинкой в пустыне, которую вот-вот сдует свирепый самум.

В глубине зала стоял большой сундук, накрытый шкурой какого-то зверя. На земляном полу лежал большой ковер с длинным ворсом, на котором сидел незнакомец и курил кальян.

Он неторопливо повернул голову, снисходительно глянув на распростертого перед ним Нисса. У разбойника был крючковатый нос, маленькая черная бородка и сверлящие глаза с красным блеском. Хотя насчет блеска Нисс поручиться не мог, может, ему просто показалось, при тусклом свете факела не сильно разглядишь. Увидев у него на голове корону с огромными рубинами, Нисс понял, что это Унук Эльхайя.

— Зачем пришел? — спросил его тот, глядя куда-то в угол пещеры.

— У меня есть к тебе предложение… — затараторил Нисс, ползая перед ним на коленях.

Разбойник жестом велел ему замолчать и приказал Ниссу сесть так, чтобы детина, который его приволок, видел только его спину.

— Это глухой Гасан, — пояснил Унук Эльхайя, затягиваясь кальяном. — Но есть у меня подозрение, что он может читать по губам.

Нисс суетливо развернулся к Гасану спиной и заискивающе посмотрел на разбойника. Тот вонзил в него повелительный взгляд и Нисс начал говорить.

Выслушав его, Унук-Эльхайя приказал всем собраться в главном зале.

Разбойники набились в зал до отказа, оставив в центре пещеры небольшой пятачок. Унук Эльхайя снял со стены меч с кривым лезвием и вышел в центр, поманив Нисса пальцем.

— Он покажет нам дорогу к сокровищам! — объявил он всем и вызвал жуткий одобрительный рев. — Смотри, — развернулся он к Ниссу и провел по его шее лезвием, — если обманул, горько об этом пожалеешь! Я выну из тебя все внутренности и брошу их шакалам, — сказал он с наслаждением, будто дегустировал эль столетней выдержки. Тебе-то зачем это надо? — спросил он белого как мел Нисса.

— Я хочу стать главой леса, вам ведь этот титул не нужен? — пролепетал тот в ответ.

Унук Эльхайя стал рубить мечом воздух, словно сражался с невидимым противником.

— Мне лес ни к чему! Там солнца мало! Сокровища из того дерева я заберу все, а ты в том лесу можешь себя называть, как хочешь — хоть головой, хоть задницей! — грубо ответил он и вызвал дружный взрыв хохота.

Было решено собрать завтра всех горных троллей, что жили в глубоких пещерах, и напасть на лес в сумерках. Разбойники веселились от души. Они разожгли костер и расселись вокруг него, жаря на вертеле подстреленного оленя. Нисс совсем не разделял всеобщего ликования. Он сидел у костра, трясясь как лист его родной осины, и тысячу раз пожалел в душе, что ввязался во все это. Глухой Гасан не спускал с него глаз и ходил вокруг него, шумно дыша и раздувая ноздри. Нисс с ужасом смотрел на него и понимал, что для того, чтобы вывести его из строя, вовсе не обязательна такая гора мускул — достаточно было одного щелчка пальцами. Потом ему плеснули в чашку какую-то мерзкую жидкость, выпив которую, он задремал, свернувшись калачиком.

*** *** ***

Гомза держал в руках меч отца и не верил своим глазам. Он крепко поцеловал его маленький клинок и, задумавшись, сел в кресло отца. Про свою находку он решил сказать только Греллю. Мама, скорее всего, меч сразу же отобрала бы и повесила на стену гостиной, где у них была коллекция семейных реликвий. Хорошо, что сейчас она на дне рождения и придет только вечером.

Гомза спрятал меч в стол, набросил на себя плащ из торкса кедра и бегом побежал к Греллю, ведь так хотелось с кем-то поделиться впечатлениями.

Солнце уже садилось, а вслед за ним по небу ползла огромная свинцовая туча.

— Нету его дома, — развел руками Туссель. — В горах травы собирает. Но, должно быть, сейчас придет, вон туча какая накрывает, — махнул он головой вверх.

Гомза разочарованно посмотрел на закрывшуюся дверь и потихоньку пошел обратно. Проходя мимо липы Тилиана, он вдруг остановился и задумался, посмотрев на свет в его кабинете.

'Может, мне самому с Тилианом поговорить? Нужно непременно ему сказать, что нельзя держать столько даров в одном месте, вдруг он не знает? — пронеслось у него в голове. Он еще потоптался у двери, но потом решительно дернул колокольчик.

Дверь ему открыл дворецкий с лохматыми бакенбардами.

— Господин Тилиан никого не принимает! — надменно заявил он Гомзе и попытался закрыть дверь.

— Подождите! — Гомза с силой вцепился в дверную ручку. — Передайте ему, что я все знаю про дары, он поймет, — торопливо выпалил он дворецкому, увидев, как у того брови поползли наверх.

Дворецкий поднялся вверх по лестнице, оставив его у дверей. В глубине зала в камине плясали языки пламени. Прямо над ним висела огромная картина, где Астор произносил речь на поваленном дереве. Высокий сводчатый потолок украшала причудливая лепнина, а большая хрустальная люстра была похожа на перевернутый торт.

Рядом кто-то кашлянул и Гомза увидел Боррелию на кресле-каталке. Она словно вынырнула из темноты каминного зала, выехав на кресле ближе к камину.

— Здравствуйте, тетушка Боррелия! — Гомза почтительно склонил голову. — Как ваше здоровье? — заорал он, неизвестно почему решив, что она должно быть плохо слышит.

— Лучше и не спрашивай, — досадливо махнула она узловатой рукой. — Не ори так, — добавила она, поправляя чепчик на голове. — Это я хожу плохо, а слышу хорошо.

Вниз спустился дворецкий и проводил Гомзу до самых дверей кабинета.

Тилиан сидел за столом, склонившись над исписанными листами пергамента. Он жестом пригласил его сесть в кресло и выжидающе на него посмотрел.