Тыквенное семечко - Шипилова Инесса Борисовна - Страница 75

— И что там было? — глаза у Тюсы возбужденно заблестели.

— А что в той пещере, это надо видеть самому, коли доплыть туда сможешь, — Зеленыч лукаво улыбнулся и поставил чашки на стол. Он поставил в центр стола большое блюдо с печеньем из бурых водорослей. Каждый в лесу знал, что именно из бурых водорослей получается самое вкусное печенье, в чем ребята неоднократно убедились, отведав это лакомство у водяного.

— Я вчера Адмиральшу видела — в кустах около нашего дуба шарила, — сказала Шима и откусила здоровенный кусок печенья.

— Небось, медальон свой ищет, — язвительно изрекла Тюса и шумно отхлебнула чай.

С Адмиральшей в последнее время столько всего произошло, что жители леса не успевали порой узнать, что за очередные метаморфозы может выкинуть ее семейка.

А началось все с того, что неожиданно для всех, да и для себя самого, тихий невзрачный сын Адмиральши вдруг в полнолуние превратился в огромного безобразного оборотня. Он разодрал в клочья любимый костюм отца, что отглаженный висел на дверце шифоньера, до смерти перепугал свою мать, которая упала в обморок в самом неподходящем месте — на кухне в таз с опарой, и с оглушительным воем умчался в непроглядную тьму.

Очнувшись, Адмиральша пришла в неописуемую ярость. Она крушила все, что попадалось ей под руку, кляня при этом водяного и его мерзкие сапожки, в коих видела причину несчастья, свалившегося вдруг на четвертое поколение ее рода совсем некстати. Усталый муж вернулся в грушу с работы голодный и злой — полдня он обхаживал клиента в своей антикварной лавке, а тот ушел и ничего не купил. А тут жена не иначе как помешалась: вся в тесте, с всклоченными волосами орет как ненормальная, только одно слово разобрать смог, которое она повторяла бесконечно — оборотень!

Увидев свой костюм, изодранный в клочья, он ни секунду не усомнился, что это ее рук дело. Его словно обдало ледяной водой: ясное дело, каким-то образом жена узнала, что уже много лет он таскает деньги из семейного бюджета.

— Я клянусь тебе, этого больше не будет! Я не буду больше воровать деньги из кассы, честное слово! — заорал он и рухнул перед ней на колени.

Адмиральша уставилась на него обезумевшим взглядом, схватила антикварный зонтик эпохи Хидерика III и сломала его о голову мужа. Тот посчитал ущерб, нанесенный его персоне, более чем достаточным, для того чтобы вернуться в лавку, собрать все самое ценное и этим же вечером удрать в Дебри со скромной авоськой, припрятанной на чердаке, что раздулась от скомканных фелдов.

Старая груша, в которой до этого дня жизнь местных снобов протекала вяло и однообразно, вдруг превратилась в эпицентр бешеных страстей. Колонки светской хроники буквально пестрели фотографиями ее жильцов, которых журналист Хлопушка подкарауливала в самые неподходящие для них моменты.

Пережив стадию бешеной ярости, Адмиральша вдруг впала в прострацию — она часами сидела, уставившись в одну точку, тщетно пытаясь поймать за хвост ускользающие мысли. Она обнаружила, что в этой кутерьме она умудрилась потерять свой ненаглядный медальон с приземистой грушей. За последние несколько дней Адмиральша произвела столько импульсивных движений, что казалось, израсходовала годовой запас энергии и теперь не могла даже пошевелить мизинцем.

А когда и эта стадия миновала, она выбросила из дома все корсеты, сочтя, что жизнь и так ее скрутила в бараний рог — чего уж тут утягиваться, тут наоборот, просторных одежд захотелось. Окрыленная творческим порывом, она за вечер сшила себе серебристую хламиду и, наспех собрав волосы сзади в маленький хвостик, двинулась на поиски потерянного медальона: ведь именно его потерю она связывала с катаклизмами, посыпавшимися на ее дом как из рога изобилия.

— Вот найду медальон, и все как рукой снимет! — говорила она всякому, кто ей попадался, и заглядывала под каждый листочек в лесу. Но медальон все не находился, сын каждое полнолуние убегал, лязгая зубами, а муж, должно быть, проматывал в Дебрях драгоценный антиквариат.

— Досталось этой, Четвертой, — сказал Гомза. размешивая ложкой сахар. — Это правда, что из-за тех сапог ее сын стал оборотнем? — спросил он Зеленыча.

— Сама шкуру выбрала — сама пусть и расхлебывает, — ответил тот, намазывая печенье маслом. — Пока она не уразумеет, что жила неправильно, ей помогать нельзя.

Когда ребята ушли, он взял очки из решета и открыл наугад толстую книгу.

— Ступени, сложенные в ряд, два мира здесь соединят… — прочел он и задумчиво посмотрел в окно.

*** *** ***

Шишел посмотрел на громадную яму, зияющую вместо фонарного столба, и тихо сплюнул.

— Не было печали — черти накачали, — проворчал он и стал засыпать яму лопатой.

— Скажите, пожалуйста, министерство транспорта — это здесь? — прозвучал звонкий голос у него над самым ухом.

Леший разогнул спину и увидел перед собой юную древесницу, с фотоаппаратом на шее и почему-то в мужских штанах.

— Тута! — сердито ответил Шишел и покосился на толстый блокнотик в руках незнакомки.

— Меня зовут Хлопушка, это мой творческий псевдоним. Я журналистка из 'Вечернего схода'. Вы мне сможете уделить несколько минут? — энергично выпалила она и принялась буравить глазами лешего.

— Чего? — только и смог ответить ей тот, ошалевший от такого количества непонятных слов.

— Я говорю, что хотела бы взять у вас, как у министра, интервью, — пояснила юная барышня и сдула длинную челку с глаз.

— Не до этого нам теперича, — раздраженно ответил ей Шишел, кивнув на ямы и ухабы вокруг пня.

— На это всегда надо время находить, на то оно и министерство, — возразила настырная журналистка и постучала карандашом по блокноту. — Вот наших читателей очень интересует вопрос — будут ли введены проездные билеты?

— Это что за штука такая? — леший растерянно почесал затылок и прислонил лопату к пню.

— Ну, это когда один раз заплатят, а целый месяц ездят, — весело отозвалась юная особа. — В иностранных лесах это модно!

От такой наглости у Шишела глаза на лоб полезли.

— Не знаю, как у них там, в тамошних лесах, может, у них там и мужики в юбчонках ходят, а мы тут лучше по старинке, — язвительно проговорил он и покосился на штаны журналистки.

Та живо перехватила его взгляд и что-то быстро нацарапала в блокноте.

— А еще наших читателей интересует — будут ли новые маршруты, по горным тропам, например?

— Да чтоб я свою Марфутку в горы погнал — дудки! — вспылил Шишел и от переполненных эмоций топнул ногой.

— Не годится министру быть таким консервативным! Нужно идти в ногу со временем, а иначе можно без кресла остаться, — ясным чистым голосом прозвенела сторонница новых веяний и недобро посмотрела на лешего. — Вот у вас и часы на десять минут отстают, — она ткнула пальцем на тутовник.

Шишел задрал голову и посмотрел на часы. Наглая кукушка, которая прокуковала недавно пол пятого, так и висела в воздухе, раскинув крылья — самым бессовестным образом подслушивала.

— Не больно мне и надо энто кресло! — крикнул Шишел, придя в ярость оттого, что его учит какая-то вертлявая девчонка в мужских штанах, а деревянные кукушки следят за каждым его шагом.

Журналистка словно этого и ждала — ловко щелкнула фотоаппаратом у самого его носа, оставив в глазах лешего темные пятна. Тот испуганно охнул и схватился руками за глаза.

— Бабка! Бабка! — заорал он что было мочи.

Из пня выскочила испуганная старуха и подхватила его под руки.

— Ох ты батюшки, что случилось такое? — запричитала она, подсовывая ему табуретку.

Леший открыл глаза и огляделся.

— Куды она делась? — стал он озираться вокруг себя, ища глазами журналистку.

— Кого ты ищешь? — встревоженно спросила его бабка.

— Ну, эту, как ее там… Петарду. Вот только что тут была, в мужских штанах, — сказал он, озираясь по сторонам.

— Святой Хидерик! — вскрикнула бабка и пощупала ему рукой лоб. — Говорила я тебе, не доведет тебя энта работа до добра, — заголосила она.