На равнинах Авраама - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 45

Тайога начал говорить. Звук его голоса ободрил Туанетту, но она продолжала искать глазами Джимса. Поначалу речь старого сенеки лилась спокойно, в ней звучали те же богатые низкие ноты, которые низвергались в долину со скалы. Но вот голос старика дрогнул от волнения. Тайога описывал пруд, где умерла Сои Ян Маквун, коварство злых духов и торжество индейских богов, вернувших Серебряную Тучку ее народу. Рассказ Тайоги был коротким. Старый воин заговорил громче. На его жестоком, покрытом шрамами лице появилось выражение необычайной нежности, и Туанетта поняла, что Джимс вне опасности, хотя по-прежнему не видела его. Наконец Тайога закончил и несколько мгновений стоял, воздев руки к небу. Вокруг все шумело. Затем он произнес одно-единственное имя — Опичи. Малиновка сорвалась с места и подбежала к ним. Тайога снял с Туанетты ошейник, бросил на землю и наступил на него ногой. По кругу прошел шепот. Тайога застыл, скрестив руки на груди, и Туанетта почувствовала, как Малиновка тянет ее за собой.

У края круга девушки задержались. В течение некоторого времени никто не проронил ни слова, не двинулся с места. Кольцо за спиной вождя сенеков разомкнулось, и па площадку вступил Джимс, по бокам которого шли Шиндас и еще один воин. От изумления Туанетта приоткрыла рот и едва не вскрикнула. Джимс изменился до неузнаваемости. Он был обнажен до пояса и раскрашен красными, желтыми и черными полосами. Казалось, его лицо покрывают глубокие Красные надрезы. Густые светлые волосы молодого человека но индейскому военному обычаю были связаны пучком, и из них торчало перо в знак того, что он убил человека. По приказу Тайоги из кольца индейцев вышли седой старик со сморщенным лицом и человек помоложе, согнувшийся почти пополам. За ними шла маленькая девочка. Старика звали Вуско — Облако. Человек помоложе был его сын Токана — Серая Лиса. Когда-то он очень гордился этим именем; до того, как упавшее на его вигвам дерево изуродовало ему спину, он был самым быстрым бегуном племени.

Тайога снова заговорил. Он рассказывал о том времени, когда старый Вуско был славным воином и убил множество врагов; описал, как с годами у него появились соперники; вспомнил о доблести его сына, которого злая судьба превратила в то; чем он стал, и возблагодарил счастливый случай, пославший Вуско второго сына, сына с белой кожей, который будет заботиться о нем и станет братом Серой Лисе. Худыми дрожащими руками Вуско снял с Джимса ошейник и с радостью втоптал его в землю, а изувеченный Токана поднял руку в знак братской любви и дружбы. Большие темные глаза маленькой индейской девочки светились нежной грустью; Джимс привлек ее к себе и ласково обнял за плечи. Оставив Малиновку, Туанетта подбежала к Джимсу, и все увидели, что его раскрашенные руки обнимают ее вместе с Ванонат, Лесной Голубкой. Так Туанетта гордо и не без вызова дала понять Чепуфсио, а значит, и всем сенекам, что она принадлежит этому человеку.

Как бурный поток прорывает дамбу, так началась та ночь пира и веселья. Ей предшествовало собачье ристалище, в котором Вояка утвердил свое право па место среди четвероногих обитателей Ченуфсио. Вскоре после этого на утоптанной земле он унюхал след, и знакомый запах привел его к вигваму, приготовленному для Туанетты рядом с жилищем Тайоги. Вигвам был невелик и убран свежими кедровыми ветками, гирляндами паслена и мягкими шкурами. Там же находились очаровательные одежды, когда-то принадлежавшие Серебряной Тучке. В вигваме Вояка нашел Туанетту и Малиновку, которую когда-то звали Мэри Даглен.

Джимсу казалось, что с первых минут пребывания в индейском городе он пользуется полной свободой, словно был одной с ними крови. Серая Лиса отвел его в вигвам отца, который должен был стать домом Джимса. Молодому человеку принесли еду и питье, после чего оставили одного, так как даже обрадованный старик, которому Тайога оказал честь, подарив сына, не мог отказать себе в удовольствии присутствовать на празднике. Джимс подумал, что приди ему в голову скрыться в ночи и исчезнуть, ничто не помешало бы осуществить это намерение. Но сама простота, с какой он мог бы пуститься в такую авантюру, служила доказательством ее полной безнадежности. Как и других белых, его ожидал пожизненный плен. Бежать из Ченуфсио было невозможно:

избавление от неволи могла принести только смерть. Один неверный шаг, минута отчаяния, попытка бежать — и следопыты сенеков, как свора охотничьих собак, пустятся по его следу. Джимс не позволял себе думать о свободе именно потому, что всем сердцем рвался к ней. И он присматривался к новому для себя миру, чтобы приспособиться к налагаемым им ограничениям, с чувствами, отнюдь не безотрадными. С Туанеттой он мог найти среди индейцев все, чего ждал от жизни. Тайога и Шиндас давно знали, что он любит Туанетту. Теперь об этом узнали и жители Ченуфсио. До вигвама долетало пение дикарей. Джимс окончательно воспрял духом. Какое имеет значение то, что они навеки погребены в глуши непроходимых лесов? У него есть Туанетта. Она любит его. Ченуфсио не станет их склепом. Их любовь превратит его в рай!

Молодому человеку не терпелось снова увидеть Туанетту, и он подумал, где бы смыть цветную глину, которой были вымазаны его лицо и тело. Захватив одежду, Джимс отправился к реке. Тщательно вымывшись, он оделся и возвратился в вигвам. Орлиное перо по-прежнему красовалось в его волосах. Оружие Джимсу уже вернули, и, взяв лук и томагавк, он присоединился к индейцам. Ярко пылал триумфальный костер: как только изголодавшийся город насытится, начнется танец скальпов. Военные трофеи уже подвесили к победному шесту, освещенному пламенем костра, и вокруг него играли дети. Им ничего не стоило дотянуться до прекрасных темных волос одного из скальпов, и всякий раз, прикасаясь к ним, малыши вскрикивали от восторга. Вместе с индейскими детьми кричал и смеялся белокожий мальчик лет семи или восьми.

Улучив минуту, Джимс обменялся парой слов с Шиндасом и узнал, что Туанетта ушла с Опичи. Обычай требовал от Шиндаса соблюдать военную дисциплину до тех пор, пока воины не расскажут о своих подвигах языком танца скальпов. Поэтому Джимс один отправился на поиски вигвама Тайоги. Он быстро нашел его, а рядом с ним другой, поменьше, где скрылись Туанетта и Малиновка. Вигвам освещался светом факела; Джимс отошел на несколько шагов, остановился под темными сводами деревьев и стал ждать.

Ночь была ясной, всходила полная луна, и ее нежное серебристое сияние рассеивало мрак, повисший за пределами огненного круга. Примерно через полчаса Туанетта и Опичи вышли в освещенный луною лес. Некоторое время они стояли в густой тени деревьев. Джимс не покинул своего укрытия, пока Опичи не пошла к кострам и очертания ее фигуры не растворились в перемежающихся островках тьмы и рассвета. Тогда он сделал несколько шагов вперед и окликнул Туанетту по имени.

Облик девушки поразил Джимса. Он даже подумал, что ошибся и перед ним вовсе не Туанетта, а какая-нибудь принцесса индейского племени. Она уже не была той оборванной, растрепанной молодой женщиной, которая пришла в Ченуфсио с воинами Тайоги. Мэри-Малиновка нарядила ее в. лучшие одежды Серебряной Тучки. В лунном сиянии туника из оленьей шкуры и короткая юбка из шкуры лани переливались, словно золотистый бархат. Разделенные на пробор и гладко, как птичье крыло, расчесанные волосы двумя тускло мерцающими косами падали на плечи. Узкая алая лента обхватывала лоб, и за нее было заткнуто ярко-желтое перо. При виде этого длинного желтого пера, этой алой ленты, этой одежды, по-мальчишески плотно облегающей тело Туанетты, Джимс не смог сдержать возгласа удивления. Казалось, они вернулись к Туанетте из далекого прекрасного прошлого. Как мечтал он об этой сказочной лесной принцессе! В ребяческих мечтах и грезах он строил вокруг нее и для нее целые миры там он сражался за нее, вместе с ней устремлялся на поиски приключений и подвигов, был ее защитником и ее героем. Он принес ей в дар перья, оленью шкуру и ткань, похожую на ту, из которой сделана алая лента, повязанная у нее на голове!