Прощай, Россия! - Кьеза Джульетто - Страница 36

Можно сказать, что энтузиазм оптимистов – наследник их необъяснимого удивления и сын их весьма примитивного интеллектуального багажа. Отсюда многочисленные цепочки умозаключений, чей основной пророк, уже упоминавшийся нами, зовется Строуб Тэлботт, заместитель госсекретаря США, которому Америка обязана, наверное, самой впечатляющей коллекцией просчетов со времен войны во Вьетнаме. Остаются вопросы, которых все старались избегать с самого начала заговора молчания, имевшего, как мы увидели, немало сообщников. В самом ли деле шоковая терапия была для России единственным путем к рыночной экономике? Какой тип рынка создается в России? Какую реальную поддержку (и понимание) встречает этот феномен со стороны населения? Куда эволюционирует российское общество – в сторону стабильности или новых потрясений? Иными словами, с какой Россией нам придется иметь дело в следующие 10-15 лет? Какую Россию мы хотим видеть в качестве партнера? Цивилизованную, современную, демократическую, сильную, единую и конкурентоспособную страну? Или же авторитарное, неразвитое, реваншистское государство, охваченное нравственным, политическим и социальным хаосом и постоянно балансирующее на грани распада?

Глава 14. Горе побеждённым

Поклявшись, что с кончиной Варшавского договора никто не попытается воспользоваться новым раскладом сил, Запад решил расширить границы НАТО до российских рубежей. Мы можем обратиться к свидетелю исключительной важности, не только наблюдавшему, но и лично обсуждавшему и вершившему судьбы нового мира, свидетелю, которого еще никто не опроверг. Это Михаил Горбачев. «Когда настало время объединения двух Германий, основным вопросом для всех, призванных принимать решения, стала синхронизация этого процесса с процессом создания системы общеевропейской безопасности. Объединение Германии не должно было повредить ему». Горбачев вспоминал об этом, когда готовил свою очередную статью для «Ла Стампа» в феврале 1997 года. Тогда он сказал: «Надо напомнить немаловажное обстоятельство – в то время еще существовали оба военных блока, и ОВД, и НАТО, враги по определению. Тем не менее в ноябре 1990 года в Париже были подписаны два важнейших документа: Хартия для новой Европы и судьбоносный Договор о сокращении обычных вооружений на европейской территории. Затем, как известно, Варшавский договор самораспустился. Ситуация еще более прояснилась, потенциальных угроз становилось все меньше и меньше. Что же мешало реализации разумной идеи о продвижении вперед по пути, открытому парижскими документами? Абсолютно ничего. Что мешало реализовать их дух и букву? Ничего».

Если существует доказательство того, что Западу, этому Западу доверять нельзя, то оно перед нами. Если есть доказательство, что этот Запад слишком глуп и опасен для всех, включая себя самого, то вот оно во всем своем неопровержимом блеске, яркое как Полярная звезда. А ведь их предупреждали. Если составить перечень тех, кто критиковал расширение НАТО в американской печати (итальянская хранила практически полное молчание, за исключением статьи Горбачева), мне не хватило бы страниц этой книги. Поэтому я ограничусь одним (но потрясающим!) выступлением, сделанным Джорджем Кеннаном в «Нью-Йорк таймс» в феврале 1997 года68, когда ставки были уже сделаны и вернуться назад, не потеряв лица и всего остального, было невозможно. Для тех, кто не понял, я имею в виду лицо Уильяма Клинтона.

Джорджа Кеннана нельзя обвинить в коммунистических симпатиях, как это (к сожалению для него) происходит с Горбачевым. Более того, именно Кеннан в свое время изобрел теорию «сдерживания» СССР. Поэтому ему можно верить, когда он скорее с раздражением, чем с удивлением сообщает нам, что «кто-то где-то» принял решение. Он тоже обнаружил, что по какой-то странной причине в этом мире самые важные решения принимаются «кем-то» и «где-то», и никогда не понятно, что же это за шалун такой и где он сидел, ковыряя в носу, во время их принятия. Бывший посол США в Москве, а ныне профессор истории в Институте прогрессивных исследований – человек немногословный, но говорит весомо и тщательно подбирает выражения. «Наша точка зрения, – пишет он, имея в виду собственную позицию, разделяемую „определенным числом людей с большим и зачастую достаточно свежим опытом в российских делах», – заключается в том, что, по правде говоря, расширение Организации Северо-Атлантического Договора стало бы самой роковой ошибкой американской политики за все время, прошедшее с окончания холодной войны».

Ясно? Аргументы вкратце таковы. Это решение подольет масла в огонь антизападнических и милитаристских настроений в России. Оно затормозит развитие демократии в России. Оно вернет климат отношений между Востоком и Западом назад ко временам холодной войны. Оно подтолкнет российскую политику в таком направлении, которое нам самим не понравится. Оно сделает невозможной ратификацию договора СНВ-2 со стороны Думы. Все это при «неудачном стечении обстоятельств», саркастически пишет Кеннан, когда российское руководство парализовано болезнью президента, совпавшей – «вдвойне неудачно» – с «совершенно не необходимым» ходом Запада. Короче, неужели нельзя было придумать ничего лучшего, как заново начинать выяснять, кто чьим союзником должен быть. Кто кому угрожает? Где и как может зародиться новый конфликт, сама мысль о котором представлялась смешной в 1996 году и будет казаться таковой следующие двадцать лет?

В самом ли деле здравый смысл отправился погулять и не отвечает на звонки по сотовому телефону? Неужели никому в Европе не пришло в голову, что кандидаты на вступление уже в достаточной мере защищены своим нынешним положением и что чрезмерная их защита со стороны Запада станет только оскорблением – и угрозой – для России? Почему никто не вспомнил, что во время холодной войны Финляндия, Швеция и Австрия преспокойно жили-поживали, не испытывая никакой потребности вступать в НАТО? Не столько потому, что они не ощущали реальной угрозы. Просто существование НАТО само по себе было достаточным сдерживающим фактором. Если дело обстояло таким образом во времена существования ОВД, то как можно представить себе российскую угрозу Чехии, Польше или Венгрии сегодня, когда у России нет военных союзников в Европе, а сама она не обладает армией, достойной этого имени? Можно понять страх стран Центральной Европы. Они еще не забыли печальный опыт прошлого. Но хороший врач советует пациенту, переживающему стресс, принимать успокаивающие. А только что изнасилованной девушке не предлагают на будущее одеваться в рыцарские латы. Если, конечно, добрый американский доктор не рассчитывает на голоса всех польских, венгерских, чешских, латышских, эстонских, литовских, румынских и болгарских эмигрантов. Но полно, профессор Кеннан, зачем мы теряем время в поисках оправданий для уже принятого и совершенно необоснованного решения? Давайте готовиться к приему новых членов НАТО и считать, во что это нам обойдется. Ведь если «кто-то» принял «где-то» такое решение, делал же он какие-то прогнозы. Наверняка он заключал союзы, но не военные, а с военными – с натовскими бюрократами, производителями оружия, со всеми теми, кому окончание холодной войны принесло только головную боль и тревогу, что время тучных коров закончилось.

Все исследователи бюрократии знают, что ее незыблемость объясняется общим законом: ни одна бюрократия не может планировать собственное сокращение или самоубийство. И следовательно, ни одна бюрократия никогда не поймет причин своего исчезновения или сокращения. У аппарата одна мысль: сохранить себя в неприкосновенности и, по возможности, расшириться. Это касается и НАТО, и всех остальных международных бюрократий. Военные чиновники ничем не лучше и не хуже чиновников финансовых. Теперь перейдем к подсчетам. Только начальные меры по организационному и технологическому перевооружению первых трех кандидатов на вступление в НАТО обойдутся от 15 до 20 миллиардов долларов. Весьма правдоподобные оценки утверждают, что до 2010 года кому-то придется раскошелиться на 100—150 миллиардов долларов, чтобы оплатить включение в НАТО всех или почти всех желающих.