Ветер над островами - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 93

— Ополчение, — почесал я в затылке. — Для примера. Вот собрали же две полные роты и без особого труда. Можно и десять рот собрать, как я вижу, и двадцать. Почему не сделали?

— А почему ты спрашиваешь об этом у меня? — удивился он. — Разве я собираю ополчения?

— Нет, но… — Тут я растерялся немного. — Нет, не ты, но…

— Погоди, — прервал он меня. — Пираты мешают людям. Когда людям что-то действительно мешает, они находят людей в ополчения, суда, чтобы их перевезти, идут этими судами туда, куда им нужно, и там воюют. Так?

— Наверное…

— Значит, людей до сих пор еще недостаточно подперло, для того чтобы они собрались и пошли походом на Тортугу. Я прав? — вскинув брови и разведя в стороны ладони, посмотрел он на меня.

— Да, наверное, — вынужден был согласиться я. — Но есть правила развития таких мест, как Тортуга. Чуть набрав силы, они пойдут с рейдами на острова.

— Они уже ходят на острова, — сказал брат Иоанн, отпив пива и поставив кружку на стол. — Просто пока это были малонаселенные острова на окраинах территорий. Но все развивается, в этом ты прав. Если это будет развиваться именно так, то они дойдут и до Большого Ската.

— Так почему же…

— А почему ты спрашиваешь меня? — вновь перебил он. — Кто должен собрать ополчение?

— Ну… городские советы, власти островов, так? — предположил я.

— Уже горячо, — кивнул брат Иоанн. — Что им мешает?

— Что?

— А ничего, — опять изобразил он «глубокую вопросительность». — Церковь всегда благословляет подобные инициативы, потому что они богоугодны, как богоугодно все, что направлено на восстановление Закона в людских отношениях. Покарать совсем сорвавшихся с цепи убийц давно пора, верно. Но пока никто этого не делает, лишь собирают «полонный налог». Но вопрос «почему?» ты задаешь именно мне. Почему-то.

— Но на Большом Скате преподобный Савва в своей проповеди призвал собрать ополчение, а он же представляет Церковь.

— Не так, — выставив открытую ладонь, сказал брат Иоанн. — Решение всегда принимает городской совет. Они пишут протокол этого решения. А преподобный Савва просто призвал людей участвовать. Не было бы решения совета — преподобный ничего бы не сказал. Церковь не правит людьми на каждом их шагу, она лишь поощряет делать эти шаги. И благословляет верные.

— А кто должен принять решение для того, чтобы идти на Тортугу? — спросил я.

— Я не знаю, — развел руками «особист». — Сообщество городов… островов… надо просто договориться между собой тем, кто готов это сделать. Тем, кто понимает, к чему приведет усиление Тортуги, вот и все. При чем здесь Церковь?

— Я понял, — кивнул я.

Я действительно все понял. Брат Иоанн прав, у нищих слуг нет. Здесь все работают на себя и не кормят армию — значит, должны эту самую армию заменять. Не создали сильной централизованной власти (не считать же таковой более чем ненавязчивую Церковь) — создавайте механизмы взаимодействия, все очень просто. Не будьте дураками, потому что дураков и в алтаре бьют. И хорошо, если просто бьют, могут и вовсе постыдное учинить. Как с дураками-то иначе?

Принесли горячее. Камбала оказалась огромной, на всю немалую тарелку, зажаренная до золотой корочки и засыпанная вперемешку зеленью с чесноком. Рядом горка обжаренной в масле картошки. Взял половинку лимона, выдавил его по ножу, забрызгав соком всю рыбу, затем, быстро выдернув плавники по краям, поднял кожу и вытащил кусок нежнейшего белоснежного мяса. Вкусно… ужас как. Брат Иоанн предпочел мелких кальмаров, обжаренных во фритюре, тоже щедро поливая их лимонным соком.

— Как только закончу следствие, отправлюсь на Большой острове пакетботом, — сказал он. — Как только разберешься с яхтой, закончишь ремонт и наберешь экипаж — дай туда телеграмму, назначим встречу. Оттуда и отправишься… навстречу подвигам, — чуть с насмешкой завершил он последнюю фразу.

— Понятно… готовьте этого… Паганеля вашего.

— Будет тебе Паганель, — кивнул он. — Не думай, что мы здесь Верна не читали. Если что и сохранилось из вашего времени, так это книги. Почти все, даже те, которые, по-хорошему, надо было бы сжечь, а потом о них забыть.

Яхту перегонять с казенного причала не стали. Капитан рейда переговорил с кем-то, и с меня просто взяли плату как за коммерческую стоянку. Груза серьезного мы все равно не брали, свободные места в порту были, так что не было смысла перегонять.

К вечеру на борту навели порядок, прибравшись и выбросив все, что напоминало о прошлом экипаже и при этом не представляло ценности для нового. Загрузили продукты, телегу с которыми подогнал Глеб, Фаддей принял топливо для стирлинга, который оказался почти таким же, как и на «Чайке», но все же отличался в деталях. И маркировка на корпусе была на латыни: франкская все же постройка.

Разобрался с пушкой — она была точно такой же, как на «Чайке». Запас снарядов, правда, был жидковат, надо будет пополнить. Интересно, по ком они это все расстреляли? Пустая тара лежит, и в ней гильзы пустые, так что точно расстреляли. Ну да ладно, теперь это уже и не так важно. К крепостным ружьям боекомплект был тоже попользован, с половину осталось, если по коробкам судить.

Я тоже перетряс все ящики у себя в каюте, выбросив оттуда все подчистую, после чего зашедший Глеб выложил мне на койку несколько стопок чистого белья, сказав:

— Вот, прямо с рынка, ни одна турецкая задница не терлась.

— По яхте что скажешь? — спросил я его, разворачивая простыню.

— Птица, что тут еще скажешь, — даже удивился он вопросу. — На такой хоть вокруг света, без всяких проблем.

— Это хорошо, — порадовался я, — ходить ей, похоже, много придется.

— А чего ей стоять! — сказал Глеб. — На то и судно, чтобы по морям бегать. Ну мы что, с утра отходим, вместе с «Чайкой»?

— Конечно.

— Тогда капитана рейда предупрежу и оплату по утро занесу…

— Я уже заплатил, — сказал я. — Когда он здесь был, я ему авансом, как раз до утра.

— Ну тогда и вообще просто, — кивнул Глеб. — Ладно, к экипажу пойду.

— Кстати, Глеб, — окликнул я его, — а что шкиперскую каюту не занял?

— Так я не шкипер, я боцман, — отмахнулся он.

— Это ты на «Чайке» боцман, а здесь-то за шкипера, — удивился я.

— Да не, мне так привычней, — отмахнулся он и вышел, прикрыв за собой дверь.

Я сел в кресло, зажег лампу, взял с полки книгу. Просто роман, из купленных позавчера. Но не читалось: с трудом первые три страницы домучил, перечитывая каждое предложение по нескольку раз и не понимая, что же я все-таки читаю. Черт, до сих пор какой-то мандраж, не удается сосредоточиться. Отложив книгу и затушив лампу, поднялся на палубу.

Из команды еще никто не спал, сидели на палубе, играя в домино, и над чем-то тихо ржали. Сосредоточенный Глеб возился в рубке, там же я заметил Фаддея. Посмотрел на часы — вообще-то поздно уже, отдыхающую вахту можно вполне разгонять. Ну да ладно, Глебу виднее, кому когда и что делать.

Блымкнули склянки в порту, и Глеб сразу оживился, рыкнув на команду и погнав всех спать.

— Выходим с утра, расселись тут лясы точить, — напутствовал он их. — Чтобы через минуту на палубе, кроме вахтенного, никого не было, ясно? Фаддей, и ты заканчивай, спать иди.

Фаддей кивнул и пошел в трюм, зевая. Все, отбой. За вахтенного остался Федька, которого Игнатий «одолжил» нам на рейс. Вооруженный револьвером, он лениво шлялся по палубе, иногда перегибаясь через борт и стараясь что-то разглядеть в темной воде за бортом.

— Прогуляюсь пойду, — сказал я Федьке, поняв, что с маетой мне не справиться.

— А стоит? — усомнился он, показав пальцем мне на ногу. — Швы разойдутся — у меня так было.

— Я аккуратно и недалеко.

Нет, сейчас не усну, а с другой стороны, могу и во время рейса выспаться, теперь особых проблем с этим нет. Действительно, пройдусь неспешно. Федька снял веревку с крючком, преграждающую выход на сходни, и я спустился на причал. Куда пойти? В сторону Матросского тупичка неохота, хоть там до самого утра дым коромыслом, — мне бы покою, так что сверну направо, в сторону пляжа. Там как раз вдоль него дорожка мощеная, вот по ней и прогуляюсь.