Родные и знакомые - Киекбаев Джалиль Гиниятович - Страница 56

Ко всему прочему Хойембикэ успела затяжелеть от Вагапа. Это ещё крепче привязало её к дому покойного мужа. Она твёрдо решила, что останется жить при братьях будущего ребёнка, уже почти взрослых.

Часть третья

Глава шестнадцатая

Сунагат с Хабибуллой пришли в Оренбург в полной уверенности, что быстро отыщут Тимошку. Здесь, в другой губернии, они уже не опасались жандармов, ходили без оглядки.

По адресу, который дал Никанор Зайцев, они без особого труда нашли двухэтажный деревянный дом, где должен был квартировать их приятель. Но хозяин дома огорошил их, заявив, что никакого Тимофея видать не видал и слышать о нём не слыхал.

Как быть? Куда податься? Что предпринять?

Парни растерянно побрели к центру города. Навстречу им попался человек в красной феске. Судя по головному убору, мусульманин, скорей всего — татарин. Обратились к нему с вопросом:

— Абзый [100], где тут могут остановиться люди, приехавшие из аула?

Человек в феске указал тростью:

— Вон там за углом, по левую руку… Друзья провели ночь на постоялом дворе и утром, попив чаю, отправились на вокзал. Весь день в людской толчее высматривали Тимошку. Не высмотрели. Поискали, как советовал Никанор, железнодорожного рабочего Тихона Иванова, и тоже бестолку.

Покрутились на вокзале на следующий день, потом, в надежде случайно столкнуться с Тимошкой, слонялись по базару, а того нет как нет. И обоим пришла в голову одна и та же мысль: уж не схватили ли их приятеля Жандармы, не угодил ли он опять за решётку? Но чтобы не потревожить своей догадкой другого, никто из них эту мысль не высказал. Сунагат, скорее всего для собственного успокоения, подумал вслух:

— Может, этот шайтан укатил в Самару?

— Вполне возможно, — согласился Хабибулла. — Скорый он на подъём.

Потеряв надежду встретиться с Тимошкой, друзья задумались, как быть дальше, как добывать пропитание. Имей они в городе знакомых, проще было б устроиться на работу. Но никого в Оренбурге они не знали. Сунагат когда-то приезжал в Оренбург с хозяином своим Егором Кулагиным, около какого-то магазина загрузили подводы товарами, но поди отыщи этот магазин, когда их тут вон сколько! И ни улицы, ни дома, в котором тогда переночевали, не запомнил.

Выручил их старик, подметавший улицу возле постоялого двора.

— Э, для таких молодых, как вы, работы не впроворот! — сказал он, узнав, о чём печалятся парни. — Идите на станцию, там нужны люди грузить да разгружать вагоны. И на купеческих складах грузчики требуются…

Нанялись на станции грузчиками. Паспортов у них не спросили, лишь записали со слов имена и фамилии и выдали по седелке на спины: айда таскай!

Поначалу работа показалась нетрудной. Весело взваливали на себя пятипудовые мешки и рысью взбегали по толстой доске в вагон. Через час выдохлись. А вечером еле доплелись до постоялого двора. Спали как убитые. Утром проснулись — не шевельнуться, всё тело болит…

Но понемногу они втянулись в работу, пообвыкли. Подыскали квартиру. Среди грузчиков появились у них приятели. По городу они ходили теперь уверенно; встречая на улице жандармов, не терялись.

День за днём — минула зима, промелькнула коротенькая весна, задышало зноем азиатское небо.

Во второй половине лета забастовали паровозные бригады. К грузчикам приходили от машинистов и кочегаров агитаторы, уговаривали, чтоб тоже бросили работу и добивались увеличения заработка. Грузчики колебались.

По случаю объявления забастовки железнодорожники неподалёку от пакгаузов устроили митинг. Грузчики пошли послушать, что там будут говорить.

На паровоз, поданный вместо трибуны, поднялся широкоплечий, крепкого сложения человек в замасленной куртке.

— Это кто ж такой? — полюбопытствовал Сунагат.

— Дядя Тиша… Тихон Иванов будет говорить! — ответил стоявший рядом грузчик Астахов.

Сунагат дёрнул Хабибуллу за рукав:

— Гляди! Тихон Иванов, которого мы искали!..

Оба, вытянув шеи, приготовились слушать оратора.

Выступал Иванов недолго. Разрубая воздух короткими взмахами руки, он просто и толково объяснил причину забастовки. Движение на железной дороге в последнее время усилилось, это мог заметить каждый. Поездов проходит больше, грузов, стало быть, тоже перевозится больше, работы всем прибавилось, а плату за неё даже уменьшили против прежней. Рабочие едва сводят концы с концами…

— Если мы будем крепко держаться друг за друга, то добьёмся улучшения своего положения, — зычно говорил оратор. — К забастовке должны примкнуть и грузчики…

— С нашей артелью каши не сваришь, — сказал Астахов, взглянув на Сунагата и Хабибуллу. — Народ у нас больно пёстрый, много временных, они, наверно, ещё и не понимают, что такое забастовка.

— Почему ж… — возразил Сунагат. — По-моему, дядя Тиша всё понятно объяснил. И вправду, с утра до ночи надрываемся, а сколько получаем?..

Когда оратор закончил речь и спустился вниз, Сунагат пробился к нему, заговорил. Передал привет от Никанора Зайцева. Иванова привет, похоже, обрадовал, его озабоченное лицо посветлело. Сунагат принялся торопливо рассказывать, как он с Богоявленского завода, где работал с Тимофеем Зайцевым, попал сюда, в Оренбург, и стал грузчиком, как искал его, дядю Тишу, чтобы напасть на след Тимошки…

Дядя Тиша слушал, бросая быстрые взгляды по сторонам, — чувствовалось: его что-то тревожит.

— О Тимофее — потом, — оборвал он рассказ Сунагата. — А сейчас вот что… Выходит, ты всех грузчиков знаешь?

— С самой осени с ними. Вместе вон с тем парнем… — Сунагат указал в сторону Хабибуллы.

— Так вот… О чём речь — ты слышал. Надо, чтобы и грузчики бросили работу. Всем на одном стоять надо. Там у вас есть наш человек. Но он русский, а хорошо бы с пришедшими из аулов башкирами и татарами поговорить по-своему. Сумеешь?

— Постараюсь.

— Об остальном — в воскресенье. Найдёшь меня на базаре в мучном ряду. Пока — будь здоров!

Дядя Тиша тряхнул Сунагату руку и, обогнув паровоз, исчез. И только тут Сунагат заметил, что по шпалам к митингующим бегут полицейские.

Толпа быстро рассеялась.

На следующий день на станции установилась непривычная тишина. Замерли паровозы. У длинных пакгаузов стояли пустые вагоны, но никто возле них не показывался: грузчики поддержали забастовку.

Администрация предприняла попытки подкупить часть рабочих, склонить их на свою сторону. Тем, кто немедленно выйдет на рабочее место, обещали платить как за сверхурочную работу. Конторские служащие в первую очередь довели это до слуха грузчиков, недавно пришедших в город из аулов. Один из конторщиков обхаживал и Сунагата. Сунагат отговорился: мол, дело у них артельное, в одиночку вагон не загрузишь. С грузчиками у начальства ничего не вышло. Тогда было объявлено, что администрация согласилась увеличить заработную плату, но только железнодорожникам. Забастовщики такое условие не приняли, чтобы не дать в обиду грузчиков.

Сунагат испытывал необыкновенный душевный подъём, впервые почувствовав силу рабочего единства. Его распирала радость: ведь и он, выполняя просьбу Тихона Иванова, подбивал колеблющихся грузчиков на забастовку. Ему хотелось скорее встретиться с дядей Тишей, поделиться с ним этой радостью.

В воскресенье, прихватив для видимости мешок, Сунагат с Хабибуллой отправились на базар. Ходили там из конца в конец мучного ряда целый день, но Иванова не нашли.

«Почему ж он не пришёл?» — ломал голову расстроенный Сунагат. Спросить было не у кого.

Забастовка длилась неделю. Верх взяли рабочие, администрация вынуждена была удовлетворить их требование.

Грузчики вышли на работу.

— Вот видишь! А ты говорил, что с нашей артелью каши не сваришь, — сказал Сунагат Астахову, когда если передохнуть в тенёк у вагона.

— Сварить-то сварили, да дороговато каша обошлась.

100

Абзый (татар.) — дядя.