Соблазни меня в сумерках - Клейпас Лиза - Страница 42

Никогда в жизни Гарри не был так возбужден. Он так отчаянно хотел ее, что забыл о гордости. Зарывшись руками в ее распущенные шелковистые волосы, он набрал полные горсти и поднес их к лицу, вдыхая дурманящий аромат розового мыла и благовоний.

Затем резко, так что оторванные пуговки посыпались на ковер, развел в стороны ворот ее ночной рубашки и стянул ее вниз, обнажив жену до пояса. Поппи вздрогнула, но не оказала сопротивления. Гарри помедлил, пройдясь тыльной стороной ладони по налитым округлостям ее груди, жемчужно мерцавшим в приглушенном свете, и, зажав между пальцами один из розовых бутонов, нежно потянул. Поппи ахнула и прикусила губу.

 – Ложись, – произнес он более грубо, чем входило в его намерения, и помог ей опуститься на постель, осыпая обжигающими поцелуями ее грудь. Поппи застонала, беспомощно выгибаясь.

Избавив ее от одежды, Гарри окинул ее взглядом, в котором смешались голод и восхищение. Она была невероятно красива, раскинувшись перед ним, возбужденная и неуверенная. Ее взгляд казался отсутствующим, словно она пыталась переварить слишком много эмоций.

Сорвав с себя остатки одежды, Гарри опустился на постель, нависнув над ней.

 – Коснись меня, – взмолился он, чего не делал никогда раньше.

Ее руки медленно поднялись, скользнув ему на шею, и зарылись пальцами в короткие завитки у него на затылке. Это осторожная ласка вызвала у него стон наслаждения. Он лег рядом с ней и просунул руку между ее бедрами.

Привычный к замысловатым устройствам и тонким механизмам, Гарри чувствовал каждый отклик ее тела. Он быстро обнаружил, какие ласки ей больше всего нравятся, что ее больше всего возбуждает. Ощутив влагу между ее бедрами, он скользнул пальцем внутрь, и она легко его приняла. Однако когда он попытался добавить еще один палец, Поппи поморщилась и недовольно заерзала. Гарри убрал пальцы и продолжил ласки, пока она не расслабилась снова. Затем приподнялся, опираясь на локти, и расположился между ее бедрами. Дыхание Поппи участилось, глаза расширились, но Гарри не пытался войти в нее, давая привыкнуть к давлению его возбужденного естества. Он знал, как раздразнить ее до того, что она сама захочет принять его, и стал медленно двигаться, вперед-назад, имитируя вторжение.

Ее ресницы опустились, между бровями пролегла крохотная морщинка, она явно хотела того, что он давал ей, хотела напряжения, муки и облегчения. От внутреннего жара у нее на лбу выступила испарина, усиливая благоухание, исходившее от ее кожи и безумно возбуждавшее его.

Перекатившись на бок, он снова скользнул пальцами внутрь ее. На этот раз ее тело расслабилось и приняло его. Целуя ее шею, он ловил каждый ее стон и вздох, чувствуя, как сжимаются ее внутренние мышцы вокруг его пальцев. Поппи тяжело дышала и приподнимала бедра.

 –Да, – шепнул Гарри. – Да. Именно так ты будешь двигаться, когда я окажусь внутри тебя. Покажи мне, чего ты хочешь, и я дам тебе это, сколько хочешь и когда захочешь...

Склонившись над ней, он широко развел ее ноги и попытался войти в нее, прежде чем ее насытившаяся плоть успела сомкнуться. Это оказалось даже труднее, чем он ожидал, несмотря на обильную влагу.

Поппи всхлипнула с болезненным удивлением, ее тело напряглось.

 – Обними меня, – хрипло сказал Гарри. Она послушно обвила руками его шею. Обхватив ее бедра, он потянул их вверх, пытаясь облегчить вторжение, но ее плоть была такой тугой, жаркой и сладкой, что он остановился, точно оказавшись полностью в ее мягких ножнах.

 – О Боже, – прошептал он, дрожа от усилий сохранить неподвижность, пока она не привыкнет к нему.

Каждый его нерв требовал движения, плавного возбуждающего скольжения, которое принесло бы ему облегчение. Он сделал осторожную попытку, но Поппи поморщилась, а ее ноги, сжимавшие его по бокам, напряглись. Он ждал, лаская ее пальцами.

 – Не останавливайся, – выдохнула она. – Все в порядке.

Но ничего не было в порядке. Когда он снова попытался двигаться, у нее вырвался мучительный стон. Он видел, как она стиснула зубы. Каждое его движение причиняло ей боль.

Ослабив ее хватку на его шее, Гарри отстранился. Лицо Поппи было бледным, губы бескровными. Дьявол, неужели это так болезненно для девственниц?

 – Я подожду, – произнес он, прерывисто дыша. – Сейчас тебе станет легче.

Она кивнула, сжав губы и крепко зажмурившись.

Они оба замерли, но ничего не изменилось. При всем желании Поппи исполнить супружеский долг первый опыт явился для нее настоящим шоком.

Гарри зарылся лицом в ее волосы и выругался. А затем вышел из нее, несмотря на яростный протест его тела, каждый нерв которого требовал обратного.

Поппи не могла сдержать облегченного возгласа, когда болезненные ощущения прекратились. При этом звуке Гарри чуть не взорвался от убийственной досады.

Поднявшись с постели, он направился в ванную, проигнорировав ее тихий оклик. Упершись ладонями в кафельную стену, он закрыл глаза и попытался овладеть собой. Спустя несколько минут, он пустил воду и вымылся. Не его теле алели пятна крови Поппи. И хотя этого следовало ожидать, вид ее крови заставил его застонать.

Последнее, чего он хотел, – это причинить своей жене хоть секундную боль. Он скорее бы умер, чем обидел ее, несмотря на любые последствия для него лично.

Боже, что с ним случилось? Он никогда не хотел испытывать подобные чувства ни к кому, он даже не мог вообразить, что это возможно.

Он должен прекратить это.

Растерянная и смущенная, Поппи лежала на постели, прислушиваясь к звукам, доносившимся из ванной, где мылся Гарри. Внутри у нее саднило, бедра слиплись от крови. Ей хотелось встать с постели и тоже вымыться, но проделать такую интимную процедуру в присутствии Гарри... нет, она еще не готова к этому. Даже в своей невинности она понимала, что он не закончил.

Но почему?

Может, она что-то должна была сделать? Может, она совершила какую-то ошибку? Возможно, ей следовало быть более терпеливой? Она старалась изо всех сил, но было ужасно больно, хотя Гарри был нежен. Наверняка он знал, что в первый раз это болезненно. Тогда почему он рассердился?

Чувствуя себя неполноценной и задетой, Поппи вылезла из постели и нашла свою ночную рубашку. Натянув ее, она поспешно забралась под одеяло, когда вернулся Гарри. Не сказав ни слова, он поднял свою разбросанную одежду и начал одеваться.

 – Ты уходишь? – спросила она.

Он даже не взглянул на нее.

 – Да.

 – Останься со мной, – вырвалось у нее.

Гарри покачал головой:

 – Не могу. Поговорим позже. Но сейчас я... – Он замолк на полуслове.

Поппи повернулась на бок, вцепившись в края одеяла. Что-то пошло ужасно неправильно, но она не могла понять, что именно, и боялась спросить.

Гарри натянул сюртук и направился к двери.

 – Куда ты идешь? – неуверенно спросила она.

Его голос прозвучал отстраненно:

 – Не знаю.

 – А когда ты...

 – Этого я тоже не знаю.

Поппи подождала, пока он выйдет, прежде чем позволила пролиться нескольким слезинкам, и промокнула их краешком простыни. Неужели Гарри отправился к другой женщине?

Удрученная, она вынуждена была признать, что рассказанного ее сестрой, Уин, о супружеских отношениях оказалось явно недостаточно. Надо было чуть меньше говорить о луне и розах и чуть больше о практической стороне дела.

Ей захотелось увидеть сестер, особенно Амелию. Ей не хватало родных и близких, которые заботились бы о ней, хвалили ее и предлагали утешение, когда она в нем нуждалась. Не слишком приятно, когда твой брак рушится через три недели после свадьбы.

Но более всего она нуждалась в советах относительно мужей.

Пожалуй, ей надо передохнуть и подумать. Она поедет в Гемпшир.

Горячая ванна успокоила ее саднящую плоть и растянутые мышцы. Вытершись полотенцем и припудрившись, Поппи надела дорожное платье винного цвета. Упаковала в небольшой саквояж самые необходимые вещи, включая нижнее белье, пару чулок, серебряную щетку для волос, роман и миниатюрную заводную игрушку, которую смастерил Гарри – в виде дятла, долбящего ствол дерева, обычно стоявшую на туалетном столике. Однако оставила бархатный футляр с бриллиантовым ожерельем, которое подарил ей муж.