Укрощение невесты - Сэндс Линси - Страница 55

55

Мерри огорчилась, – Эдда могла оказаться совсем не такой, как она себе представляла. Потом она вспомнила слова Эвелинды и сказала:

– Эвелинда взяла с меня слово, что я попрошу тебя отправить Эдду на некоторое время к сестре, когда мы вернемся.

– К сестре? – переспросил Алекс и кивнул: – Ах да, я и забыл, что у нее есть сестра.

– А я даже не знала, пока Эвелинда не просветила меня, – призналась Мерри. – Удивительно, правда? Мы так часто подолгу болтали, а она ни разу не упомянула о родственнице.

– Действительно странно, – согласился Алекс. – А ты не будешь возражать, если мы ее отошлем?

– Нет, – спокойно ответила Мерри. – Я буду скучать, но ведь это не навсегда. Нам просто нужно время, чтобы спокойно во всем разобраться и доказать, что не она виновница всей этой чепухи.

– Прекрасно, – улыбнулся Алекс и снова обнял жену.

– Миледи!

Мерри чуть отстранилась от мужа и увидела приближающуюся Уну. Служанка была растрепана, платье зашнуровано кое-как. Было очевидно, что она одевалась в большой спешке.

– Меня разбудил Годфри и рассказал о пожаре. Слава Богу, вы в порядке, – воскликнула женщина и упала на колени рядом с хозяйкой. – Вы не обожглись? Годфри сказал, что нет.

– Со мной все хорошо, – заверила взволнованную женщину Мерри и подозрительно покосилась на мужа. Его грудь снова задрожала от едва сдерживаемого смеха.

– Все же очень странно, – отсмеявшись, сказал он, – что женщины из вашей части Шотландии могут проспать все на свете. Здесь был такой шум, а вы ничего не слышали.

Уна залилась краской.

– Я очень крепко сплю. Это свойственно всем, кто долго жил в Стюарте. Мы годами привыкали к постоянному шуму, исходящему от Эхана и его сыновей. А они могли, напившись, буянить ночи напролет.

– Понятно, – не стал спорить Алекс. – Это действительно все объясняет. – Он, наконец, отпустил Мерри и встал. – Ладно, хватит прохлаждаться. Честно говоря, я все время думал, что нам теперь делать с одеждой. Ведь все сгорело. Но так ничего и не придумал. Я вижу, лагерь уже почти разобран, мне надо пойти к людям.

Мерри хотела сказать, что ее платья в целости и сохранности в повозке, куда она их отнесла вчера, собираясь там спать, но слова застряли у нее в горле. Подняв голову, она обнаружила, что смотрит на обнаженную плоть. До этого момента она не осознавала, что он ходит в чем мать родила. В чем вечером забрался в постель, в том и остался сейчас.

– Надо же, – с откровенным уважением протянула Уна, беззастенчиво разглядывая хозяина, – оказывается, клеймор есть не только у Годфри.

Мерри тут же вскочила и обернула шкурой, в которую куталась, бедра Алекса.

– Мерри, прекрати, лучше сама прикройся, – поморщился Апекс, пытаясь выпутаться из меха и закутать в него жену. Она оказалась более ловкой и изворотливой. – Ты не можешь разгуливать в таком виде. Это неприлично.

– Может быть, это и неприлично, но я, по крайней мере, в сорочке, а ты собираешься демонстрировать всем и каждому свой голый зад, – сообщила Мерри на случай, если он об этом забыл.

– Мои люди не будут возражать против моей наготы, – капризно заявил он, стараясь накинуть на нее шкуру.

– Я тоже не возражаю, – поспешила добавить Уна.

Мерри окинула служанку уничтожающим взглядом.

– Зато я возражаю. Кстати, они не будут возражать и против моей рубашки.

– Они, может быть, и нет, а я буду, – сообщил Алекс и направился к повозке. – Тебе придется позаимствовать у Уны платье до конца путешествия, – твердо заявил он.

Мерри так и не сказала, что все ее платья целы. Она была слишком занята, испепеляя взглядом Уну. Служанка приготовилась идти следом, и ее взгляд был прочно прикован к спине Алекса. Нет, пожалуй, к тому, что ниже спины. По выражению лица Уны Мерри сделала вывод, что той очень нравится все, что она видит, и окончательно расстроилась. И где только воспитывалась эта женщина!

Глава 15

Следующие дни были трудными. Палатка сгорела, и теперь ночью все были вынуждены спать вместе у костра. Поэтому Алекс не видел причин останавливаться до наступления темноты. Его очень тревожил тот факт, что последнее покушение на его жизнь едва не отправило к праотцам его жену. Это было еще одной причиной, по которой он торопился как можно скорее попасть в замок. Он знал, что люди очень устали, а у повозки вот-вот могло отвалиться колесо. Тем не менее, он надеялся, что сильная усталость помешает тому, кто покушался на его жизнь, повторить попытку, которая теперь может оказаться успешной. Погибнуть может не только он, но и Мерри. Алекс был исполнен решимости не потерять Мерри, тем более сейчас, когда их отношения стали налаживаться. В последний день путешествия Алекс существенно увеличил скорость их передвижения, и вечером, когда солнце село, до д'Омсбери оставалось всего четыре или пять часов пути. Но он не отдал приказ остановиться и разбить лагерь, чтобы переночевать и продолжить путь утром. Они решили двигаться дальше. Измученные люди были очень рады, когда впереди между деревьями наконец показались факелы на стенах д'Омсбери. Алекс хотел сказать Мерри, что они почти приехали, но она крепко спала, сидя на коне перед ним. Она почти весь обратный путь проделала самостоятельно. Но около часа назад Алекс заметил, что она засыпает в седле, поэтому пересадил ее на своего коня и велел спать. Он понял, как сильно Мерри устала, когда она не стала протестовать и даже не побеспокоилась о своей кобыле, а просто устроилась поудобнее и тут же заснула.

– Бедняжка, – с сочувствием сказал Герхард, – она спит как убитая.

Алекс обернулся к помощнику, который ехал рядом, а за ним шла кобыла Мерри. Герхард привязал ее поводья к своему седлу.

– Да, – согласился Алекс, – но лучше «как убитая», чем действительно убитая.

Герхард кивнул:

– Последние дни были нелегкими, но лучше быстрее добраться до дома, чтобы избежать дальнейших проблем в пути.

– Я тоже так решил, – сказал Алекс.

– Я так и понял, – усмехнулся Герхард, – но вам следует заранее подумать, как вы объясните свои действия жене. Она наверняка решила, что вы сошли с ума, раз не даете нам передышки.

Алекс невесело улыбнулся и кивнул. К этому времени они уже выехали из поредевшего леса и начали подниматься на холм по дороге, ведущей к воротам. В д'Омсбери путешественников встречали совсем не так, как в Стюарте. Люди на стенах не махали руками, не улыбались и не выкрикивали приветствия. И никто не бежал по двору к воротам, чтобы их встретить. Алекс разумно объяснил самому себе этот факт тем, что они приехали в середине ночи, но в душе понимал, что, даже явись они при ярком свете дня, все равно встреча не была бы такой радушной, как в отчем доме Мерри. Его не было дома несколько лет. Лишь недавно он вернулся в замок, где явно было не все в порядке, и, ни в чем не разобравшись, сразу его покинул. Да и Мерри была здесь человеком новым. Но Алекс надеялся, что когда-нибудь их люди так же будут радоваться, как люди в Стюарте, их возвращению. Он решил, что поставит перед собой такую цель и будет к ней стремиться. Он непременно завоюет любовь и уважение своих людей настолько, что каждое его возвращение из путешествия станет радостью для всех. Алекс остановил коня у лестницы и спешился, прижимая к себе жену. Мерри только пошевелилась и что-то пробормотала, но не проснулась. И Алекс в очередной раз удивился способности своей жены проспать все на свете. Он не стал отдавать приказы, решив, что люди и сами сделают все, что надо: позаботятся о лошадях, разгрузят повозку, а уж потом отправятся спать. Он осторожно внес Мерри внутрь и, пробравшись между спящими в главном зале людьми, стал подниматься на второй этаж. Никого не встретив, он добрался до своей комнаты, опустил жену на кровать, а потом просто рухнул рядом с ней, слишком усталый для того, чтобы думать о раздевании. «Одну ночь можно поспать и в одежде», – подумал он и провалился в сон. Проснувшись, Мерри обнаружила, что находится в комнате, которую делила с Алексом в д'Омсбери, причем лежит на кровати одна. Ее первым чувством была радость. Приятно все же сознавать, что ты лежишь не на жесткой и холодной земле, а в мягкой постели. Потом ей захотелось узнать, когда они приехали, где ее муж и ложился ли он вообще спать. Неожиданно ей стало очень грустно. После отъезда из Доннехэда она все ночи спала рядом с мужем, но только спала, и больше ничего. Он ни разу не дотронулся до нее и даже не поцеловал после той самой ночи, когда ему что-то подмешали в пищу. Все это казалось Мерри чрезвычайно неприятным. Ирония заключалась в том, что накануне своей первой брачной ночи на нее не произвело впечатления описание супружеских отношений, данное Эддой. Тогда она решила, что будет рада, если он не станет беспокоить ее часто. Теперь она лежала в той же самой постели и грустила от того, что муж ее не беспокоит. «Судьба иногда не прочь пошутить», – подумала она и села, но только для того, чтобы сразу лечь и натянуть на себя простыни, потому что входная дверь открылась. Она затаила дыхание, но, как выяснилось, зря, потому что в комнату вошел Алекс. На нем была чистая одежда, а волосы были влажными, как будто он только что принял ванну. За ним тянулась процессия слуг, которые несли ведра с водой. Над какими-то ведрами поднимался пар. Мерри не шевелилась, пока ее муж наблюдал за сложной операцией переливания воды из ведер в ванну. Он ни разу не посмотрел в ее сторону, и поэтому она удивилась, когда он, закрыв дверь за слугами, громко спросил: